Тайна древней рукописи - Эрика Орлофф

Как выразился дядя, после этого инцидента нас с Августом официально «отстранили от дела».

Однако мы оба придерживались другого мнения.

Я спустилась в метро. Под землей было очень душно, на что мои волосы не замедлили прореагировать и тут же еще сильнее завились. Подъезжая к станции, поезд поднял небольшой ветерок, за что я была очень благодарна — хоть какой-то глоток воздуха. В воскресенье днем вагоны всегда полупустые, поэтому я с радостью села. Выйдя на станции Гринвич Вилладж, я поспешила к дому Августа, но решила не стучаться в дверь. Вместо этого я обогнула дом и нашла кованую железную калитку, ведущую в сад. Я осторожно открыла ее и увидела Августа, кормящего зябликов и что-то им шепчущего. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди — так сильно мне захотелось оказаться в его объятиях, вновь ощутить, как все хорошо.

Думаю, он почувствовал на себе мой взгляд, поскольку повернулся и посмотрел прямо на меня. Он уронил тарелку, которую протирал за секунду до этого, и подбежал ко мне. Я не помню, побежала ли я навстречу ему, но в следующую секунду я уже обнимала его за шею, а Август целовал меня.

Поцелуи были такими жаркими, что земля буквально плавилась под нашими ногами. Я не могла дышать, я не могла думать. Единственное, чего я хотела в ту секунду, так это чтобы поцелуй никогда не кончался. Я не видела Августа пару дней и сама удивилась тому, насколько сильные чувства испытываю к нему. Как я соскучилась по нему даже за такое короткое время!

— Мне так жаль, что у твоих родителей все так сложилось, — прошептал он мне на ухо, крепче обнимая меня. — Я боялся, что если ты увидишься с отцом, он каким-то образом убедит тебя отказаться от наших отношений.

— Ему не удалось. Мой отец не может отговорить меня от чего бы то ни было. Но он пытался, целых полминуты, — ответила я.

— И я боялся, что вся эта история заставит тебя по-другому взглянуть на нас двоих — или мое поведение, или какие-нибудь слова твоего отца разуверят тебя в нас. Заставят поверить, что такая безумная любовь приносит только несчастье и ненависть. Что люди не могут быть вместе, не разрушая само чувство.

— Я думала об этом. Полминуты. Хотя наша поездка в Париж… — Я секунду поколебалась. — Она точно разозлит отца и дядю.

— Мы можем не ехать, Каллиопа. Правда, мы можем отказаться. В глубине души я уверен, что книга принадлежала Астролябу. И этого мне вполне достаточно.

— Я не могу выразить это словами, но мне необходимо узнать больше о книге. Я хочу для себя убедиться, что Астроляб существовал и писал эти строки, что он пережил трагическую судьбу родителей. Что я смогу понять безумство моих родителей. Что ты справишься с уходом мамы и фобиями отца.

— Кэлли. — Он поцеловал меня в шею, и я почувствовала, как его рука опускается за пояс моих брюк. — Знаю, звучит ненормально, но я хочу тебя.

— Я тебя тоже.

Произнеся эти слова, я вдруг осознала, как давно хотела это сказать. Я была готова к тому, чтобы все произошло.

Он убрал кудряшки с моего лица.

— В Париже у меня есть знакомые. Это твой последний шанс. В крайнем случае, я могу поехать один, так ты не огорчишь дядю Гарри. Может, все-таки сможешь уговорить его присоединиться?

— Нет, он твердо сказал, что не поедет. Но я с тобой. Эта охота была нашей с самого начала.

— Ты уверена?

— Точно.

— Тогда решено.

— А кто будет приглядывать за твоим отцом в твое отсутствие? За птицами и за садом?

— Ну… За последние два дня я успел много чего сделать. Мне нужно немного передохнуть. У моего отца есть аспирант. Его зовут Халил. Он пообещал, что будет навещать его каждый день. Осталось только уладить детали, и мы с тобой можем ехать. Мы съездим к ним на могилу.

— Ладно, — ответила я. И хотя в саду было очень жарко, меня била легкая дрожь.

Париж. Загадки книги.

Домой я добралась только к одиннадцати вечера. Дядя Гарри и Гейб вместе сидели на диване и пили красное вино.

— Какие люди! Неужели это наша упрямица? — спросил дядя. — Где ты была? Хотя и так понятно.

— Я встречалась с Августом.

Дядя ухмыльнулся.

— Все-таки мое сводничество не прошло зря. И я так понимаю, что с отцом тоже прошло все хорошо. Иначе мы бы уже знали об этом. И кстати, о хорошем. Я положил тебе на кровать кое-какие книги, думаю, ты будешь в восторге.

— Что за книги?

— А как ты думаешь? О них, Элоизе и Абеляре. Хотя ты и не сможешь поехать в Париж, книги читать никто не запрещал. Например, их переписку. Знаешь, для своего времени она была несколько фривольной.

— Правда?

Я села между ними. Я всегда поражалась, каким спокойным и умиротворенным выглядит дядя, когда рядом с ним находится Гейб. Они никогда не ругались. И даже спустя годы после их знакомства они продолжали радовать друг друга разными мелочами. Каждый день Гейб готовил обед для дяди и приносил его в офис. Там они вместе ели, а потом шли на прогулку. Дядя Гарри перед уходом выжимал для своего возлюбленного апельсиновый сок и оставлял стакан на видном месте рядом с таблетками и витаминами, чтобы Гейб не забыл их принять. Как и прежде, они писали друг другу маленькие любовные записки и крепили их к зеркалу ванной.

— Да, — продолжил дядя. — Они с Абеляром были… как бы так выразиться… вели себя безнравственно в доме приходского священника монастыря.

— Шутишь?!

— Нет. Почему-то все решили, что нынешнее поколение зациклено на сексе. Что ж, тысячу лет назад люди испытывали такие же безумные чувства. В любом случае, мне показалось, что ты захочешь узнать о них двоих чуточку больше.

— Спасибо.

— Мне жаль, что поездка не состоится, но обещаю, мы обязательно съездим в Париж.

Чувство вины переполняло меня, но я справилась с собой и, пожелав им спокойной ночи, ушла к себе читать об Элоизе. До монастыря ее религией была любовь. Она жила и дышала ради Абеляра, думала о нем даже во время молитвы.

Я снова и снова перечитывала их письма. Сначала считали, что сохранилось всего восемь штук, пока не нашли тайник с еще несколькими листами. На страницах была излита вся их страсть, каждая строчка светилась любовью. Она называла Абеляра кроваво-алой розой. Для него она была драгоценным камнем.

Элоиза писала, что мужчины считают ее целомудренной, но втайне она тянулась к своему учителю, Абеляру, переехавшему в ее дом, где они, скрываясь от дяди, признавались друг другу в любви. Когда Абеляра по настоянию безжалостного дяди оскопили, он превратился в отшельника, а она неотступно пыталась вернуть его в общество — и в свою жизнь.

Двенадцать лет спустя переписка возобновилась. Она одолевала его разум вопросами религиозного и церковного характера, периодически критикуя его за угрюмость. А я подумала, насколько Август — серьезный и ответственный человек. Возможно, в этом он был немного похож на Абеляра.