В степях Зауралья. Книга вторая - Николай Глебов

Привлеченные дракой охранники, стоявшие у тюремных ворот, подбадривали мужичонку в сермяжке.

— А ты ево по башке! Ишь, как ловко отделывает!

Рослый мужик защищался слабо, пытаясь уговаривать рассвирепевшего приятеля.

— Бей его долговязого! Лупи халудору!

— Смотри-ко, сшиб ведь с ног! — забыв обо всем, часовые продолжали наблюдать за дракой. В это время с противоположной стороны к тюремной стене какие-то люди осторожно подкатили воз с сеном и быстро переметнулись с него на тюремный двор.

Поднимая пыль и отчаянно ругаясь, пьяные неистово катались по дороге, награждая друг друга тумаками.

Человек, оставшийся на возу, столкнул сено, под которым оказался пулемет, приготовил его для боя.

Углежоги, разместившиеся на окраине, опрокинули короба, достали спрятанные под углем винтовки.

В глубине тюремного двора раздался выстрел, второй. Углежоги вскочили на коней и, окружая тюрьму, открыли огонь по часовым.

Заслышав выстрелы, из города к тюрьме выскочил конный отряд белогвардейцев и, наткнувшись на пулемет, рассыпался. В наступившей темноте дробно стучали колеса партизанских телег, на одной из которых, положив голову на колени Батурина, лежал взбитый колчаковцами Осокин.

Глава 31

Партизанский отряд Русакова после расформирования влился в состав Красной Армии и, получив приказ командования, двинулся на Марамыш. Первая атака для Русакова окончилась неудачей: колчаковские части создали вокруг города сильные укрепления. Сделав перегруппировку, Григорий Иванович стал нащупывать слабые места противника. Темной августовской ночью несколько разведчиков под командой Осокина проникли в город. Колчаковские артиллеристы, расположились возле своих орудий на площади, спали. Казалось, ничто не нарушало ночной тишины. Лишь недалеко от батарей лениво жевали овес обозные кони да мерно похрапывали ездовые. Осокин шопотом подал команду. Люди бесшумно стали подползать к батарее. Возле орудий виднелись силуэты дремавших часовых. Из больших окон фирсовского дома на площадь лил яркий свет.

Припадая к земле, неслышно ползли разведчики. Вскоре раздался приглушенный крик часового, затем послышалось падение тела. Невдалеке захрапал конь и, тревожно поводя ушами, затоптался на месте. Во дворе Фирсова загремел цепью пес и, хрипло тявкнув, умолк.

В ту ночь, сняв замки с орудий, группа Осокина благополучно вернулась в расположение своего отряда.

На рассвете, замаскировав пулеметы на опушке бора, Русаков с основными силами обошел город и с запада обрушился на колчаковцев. Каппелевцы, не ожидавшие нападения, стали отходить к центру города. Артиллерия белых молчала. Развивая натиск, подразделение Батурина после короткого боя заняло площадь. Улицы заполнились отступающими сербами. Тесня их ряды, конница Шемета упорно пробивалась к фирсовскому дому, где засел штаб белых. На помощь каппелевцам в город ворвалась конная сотня белоказаков. Передние ряды красноармейцев, оказавшиеся под перекрестным огнем, дрогнули и поспешно стали отступать от площади.

Получив неожиданную помощь, белогвардейцы стали вновь теснить отряд Батурина.

— Подтянуть пулеметы! — бросил Русаков Осокину и, пришпорив лошадь, с группой всадников помчался на помощь Епифану. Там уже шел горячий рукопашный бой. Слышался стук прикладов, лязг клинков, выстрелы, разрывы гранат.

Эскадрон Шемета, отбивая яростные атаки атаманцев, не давал им прорваться к центру. Создалась опасность прорыва. Конница под командой Русакова вихрем ворвалась на площадь.

Лошадь Григория Ивановича была убита. Выпустив из револьвера заряды в наседавших на него каппелевцев, Русаков схватился за шашку. Началась отчаянная рубка. Увлеченные командиром, красноармейцы от защиты перешли к нападению. Но численный перевес был на стороне врагов. Шаг за шагом отряд Батурина отходил от площади. Казалось, еще несколько минут — и красноармейцы дрогнут.

Русаков упал. К нему подбежал Батурин. Поднимая раненого командира, крикнул:

— За родную землю! Ни шагу назад!

Бойцы, сомкнув ряды, остановились, продолжая отбивать атаки противника. Со стороны Горянской слободки, зататакали пулеметы Осокина. Показался и сам матрос. Его лицо дышало яростью, тельняшка была порвана, со лба струилась кровь. Втащив пулемет на крыльцо фирсовского дома, Осокин направил огонь по группе сербов. Заработали и соседние пулеметы красноармейцев. Огненный круг загнал каппелевцев в переулки, за ними стали отходить и сербы. Схватка подходила к концу.

Белоказачья сотня откатывалась под ударами Шемета к Тургайской дороге. Исход боя за Марамыш был решен.

…Устинья приехала незадолго до прихода в Марамыш отряда Русакова. В Зверинской ей оставаться было нельзя: озлобленные неудачами на фронте богатые казаки стали притеснять бедноту. А тут еще повадился Поликарп Ведерников, воинская часть которого в то лето находилась недалеко от станицы. День ото дня он становился все нахальнее, добиваясь расположения Устиньи. В середине августа в домике Истоминых поселился дутовский офицер Маслов, грузный мужчина, лет сорока, с багровым лицом и бараньими глазами навыкат.

Однажды Устинья мыла пол. Лежавший на кровати Маслов вскочил, попытался обнять ее. Женщина выпрямилась, поспешно одернула юбку и сказала твердо:

— Не лапайся, а то дерну мокрой тряпкой по харе, узнаешь, как приставать!

Угроза не подействовала. Маслов вновь обхватил Устинью. Та вывернулась и, ударив его тряпкой по лицу, выскочила на улицу. В тот вечер она ночевала у Черноскутовых. Утром старый Лупан, узнав обо всем, нахмурился:

— Лучше пока уехать к отцу. Житья от этого кобеля не будет. Оборони бог, еще и Поликарп явится.

Устинья уехала в Марамыш. Елизара в то время дома не было. Мобилизованный колчаковцами, как подводчик, он вторую неделю кружил где-то в Глядянской волости.

Как-то Устинья услышала выстрелы, припала к окну, отдельные группы вооруженных колчаковцев спешили к центру. Выстрелы участились. Раздались взрывы гранат. Проскакал отряд конников.

«Наши вошли в город!» — радостно подумала она и повернулась к матери.

— Наши пришли! — крикнула она и вновь припала к окну. Бой разгорался.

В тот день кривой Ераско ночевал у знакомого горшечника. Услыхав выстрелы, выскочил из избы и, прячась за высокую картофельную ботву, пополз вдоль огородного плетня. Мимо Ераска по переулку прошел расстрига, приблизился к бывшей мастерской Русакова, воровато оглянувшись, пригнул голову и влез в маленькую дверь.

«Прячется, контра, от красных, — подумал Ераско и, перевалившись через плетень, подобрал лежавший на дороге кол. — Припереть дверь, и пускай там сидит!». Бобыль смело зашагал к мастерской, приставил к дверям кол, уселся на жернов и закурил.

Расстрига попытался открыть дверь, но кол сидел крепко. В узком окошечке мастерской показалась кудлатая голова Никодима.

— Выпусти, человече, бегущего из града Гоморры!

Ераско молчал. Расстрига промолвил со вздохом:

— У Сократа сказано: истина добывается путем размышления.

— Ну, сиди и размышляй, кто тебе мешает? — сердито отозвался бобыль и отвернулся от узника. Из окошечка вновь послышался глубокий вздох.

— Имеющие уши слышать да слышат, — Никодим уставил плутоватые глаза на Ераска. — Познавай, чадо, что корень зла таится не в злой воле человека, а в его неведении. Выпусти, милок!

Ераска поднялся с жернова и заявил решительно:

— Я тебе поагитирую, чертова перечница. Попался — значит сиди!

— Сказано одним древним философом, — продолжал Никодим, — что добродетель человека заключается в его мудрости. Есть у меня маленькая толика золотишка, может быть, поделим, а?

Ераско подошел вплотную к окошечку и замахнулся кулаком:

— Замолчи, гидра!

Голова Никодима быстро исчезла в мастерской. Бобыль сплюнул, разыскав второй кол, припер дверь покрепче и довольный быстро зашагал к домику Истоминых. Устинью он застал в тревоге: женщина видела, как по Тургайской дороге под командой Маслова промчался большой отряд белоказаков. Затем шум боя стал приближаться к окраинам города.

— Герасим, наши в городе, слышь, стреляют!

Ераско подошел к окну.

— Я, Устинья Елизаровна, пойду на подмогу, — окинув взглядом улицу, заторопился Ераско. — Самая пора.

— Постой, — женщина схватила бобыля за рукав. — Я достану тебе винтовку и патроны, тятенька спрятал. — Открыла западню и через несколько минут показалась с оружием.

— Пойдем вместе, — подавая винтовку, заявила она и, затянув покрепче на голове платок, вышла на улицу.

Закинув винтовку на плечо, Ераско последовал за ней. На улице показалась толпа бегущих каппелевцев и сербов. Их преследовал отряд красноармейцев.