Декоративка. Книга 1 (СИ) - Грин Агата

— Ты объяснишь мне все, — проговорил он напряженно, — но если я услышу хоть слово лжи, то пойду против закона, и на одну декоративку в империи станет меньше. Зачем ты сделала это?

Я ни мгновения не размышляла о том, правду мне ответить или ложь. Набрав побольше воздуха в легкие, чтобы вразумительно ответить, я сказала:

— Я думала, ты нахлебался воды. Вытащив тебя, я начала делать тебе искусственное дыхание. Это когда в рот наглотавшемуся воды человеку вдыхают воздух, чтобы он очнулся… Я не понимаю, что тебя так возмутило. Я просто хотела тебя спасти.

Не знаю, что убедило Зена в том, что я не лгу: мой голос или сердце, трепыхающееся рыбкой под его ладонью, но он принял мой ответ и убрал руку с моей груди.

— Дикарка… темная голова… — выругался он под нос. — Явилась из самой задницы мира и еще многого не знаешь. Только это тебя спасло.

Зен тяжело, словно силы разом его оставили, дошел до лавки и опустился на нее. Лицо мэнчи стало серым, руки задрожали. Меня мороз по коже пробрал, когда я осознала, что если бы мой ответ показался Зену неубедительным, он бы без сомнений меня убил — он готовился к этому, воззвал ко всем ресурсам своего ослабленного тела! В очередной раз я оказалась на волосок от смерти.

— Я сделала что-то ужасное по вашим законам? — осторожно спросила я.

— Ты повторила знак власти мэзы. Касаясь губами губ мужчины или мэнчи, мэза объявляет его своим рабом. Это священный ритуал Мэзавы и самое страшное унижение для имперца. Унижение, которое можно смыть только кровью мэзы.

Унижение, которое можно смыть только кровью мэзы… Я прикусила язык, чтобы не сказать ничего такого, что могло бы расстроить Зена еще больше. Хотя куда еще больше? Я не просто нанесла ему страшное оскорбление, но еще и показала, что использую ритуалы Мэзавы. Пожалуй, любой имперец, а не только Зен, взбесился бы и прирезал меня на месте за такое.

— Клянусь, я не знала…

— Поэтому ты жива. А еще потому, — добавил со зловещей ухмылкой Зен, — что никто этого не видел.

— Даже если бы увидел, я не мэза, а декоративка, — дрожащим голосом произнесла я. — Дикарка темная, в законах несведущая. Какой с меня спрос?

— Несведущая… но вела себя как сведущая. Ты была сверху. Это часть ритуала: быть сверху того, кого принимаешь в свои рабы.

Судя по голосу, Зен всерьез подумывал о том, что страшное оскорбление все-таки надо смыть моей кровью.

— Так убей меня! — предложила я звенящим от эмоций голосом, и развела руки в стороны. — Я все равно никогда не впишусь в вашу империю! А ты хочешь меня убить, я знаю! Треден не осудит тебя! Никто не осудит!

— Не-е-е-ет, — задумчиво протянул Зен. — Если я тебя убью, кто вернет мне золото?

— Золото? — растерянно повторила я.

— Да, золото. Ты не избавишься от меня, не заплатив по долгам, Ирина. Я куплю тебя снова или выиграю, пока не вернешь золото.

— У тебя нет денег, чтобы меня купить! — сказала я, всей душой надеясь на это, но интуиция и лицо Зена подсказали, что деньги у этого желтоглазого все-таки имеются. Меня перекосило от осознания, что я снова могу стать собственностью этого нехорошего, мягко говоря, человека.

— Ты мне так же противна, как и я тебе, — бросил Зен. — Меньше всего я снова хотел бы возиться с тобой. Но только так ты можешь вернуть мне золото; по закону только хозяин декоративки имеет право на выгоду, которую она приносит. Я буду использовать тебя в ловле гуи, но в свободное время ты можешь рисовать и делать вещи, о которых рассказывала Треду. Мне по большему счету все равно, как ты будешь возвращать деньги. Но ты мне их вернешь. За месяц.

— Я ничего тебе возвращать не буду!

— Будешь. Пятьдесят золотых монет.

Я знала, что за меня Зен получил десять, поэтому справедливо возмутилась:

— Ско-о-олько?

— Из-за тебя я потерял деньги, время, а потом еще и жизнь чуть не потерял. Помимо этого, ты должна заплатить мне за то, что я оставил тебя в живых после того, что ты сотворила сегодня. Так что пятьдесят монет это еще мало. Если я не получу их, то распорядитель узнает, что ты пыталась меня убить. В свидетели я призову Тредена. Тебя накажут очень строго.

— Тебя самого накажут! Ты убил тех двоих!

— Кого ты призовешь в свидетели? — спокойно спросил Зен. — Тредена? Он будет за меня. Кто будет готов разделить с тобой наказание, если судья сочтет тебя виноватой? Кто за тебя поручится?

— Ладно! — согласилась я, понимая, что мое положение хуже некуда. — Я раздобуду золото! За месяц! Только имей в виду: если ты хоть пальцем меня коснешься в этот следующий месяц, я сама тебя убью! Коварно, унизительно! От меня ты получишь только деньги!

— Ничего, кроме денег, мне от тебя и даром не надо, — проговорил он с отвращением, которое меня задело. Это он испортил мою жизнь, он поймал меня, он — причина всего! И еще смеет смотреть на меня с отвращением! Это я должна смотреть на него так!

— Хорошо, Зен, ты получишь свои пятьдесят монет, — злобно проговорила я и пошла в свое укрытие, в спасительный угол, чтобы скрыться за занавеской.

Несмотря на пережитый стресс, я была довольна происходящим. Появилась в моей «декоративной» жизни определенность и четкая цель помимо главной цели — возвращения домой. Итак, цена моего спокойствия — пятьдесят золотых монет. Даже если Зен не сумеет меня выкупить на следующий месяц, и я попадусь другому мэнчи, все равно я желтоглазому верну деньги. Пусть подавится ими, мерзкое жадное животное…

Мой первый «декоративный» месяц подошел к концу, и Зен вернул меня распорядителю общественной собственности двенадцатого ов-вена — Гадо. Чтобы он смог оценить, остаюсь ли я в кондиции, мне пришлось раздеться. Позже я узнала, что это обязательная процедура: если хозяин искалечил декоративку или нанес ей значительный внешний урон, его серьезно наказывали.

— Исхудала и подурнела, — заметил толстяк, разглядывая меня. — Но все такая же злобная. Сдается мне, ты мало ее бил.

— Она свое получила, — безэмоционально ответил Зен.

«Как и ты свое», — про себя сказала я.

— Ладно, проваливай, — небрежно проговорил Гадо, и желтоглазый вышел из помещения.

Мне сразу легче, словно с рук упали тяжкие оковы, и свободнее задышалось. В очередной раз напросилось сравнение моего первого хозяина с Младом. Зен — тот же волк, только в человеческом виде, и рядом с ним пребываешь в состоянии полной боевой готовности. А с остальными, куда более влиятельными людьми, я почему-то чувствую себя увереннее. Может, потому что не обладают они этой давящей, парализующей энергетикой дикого зверя, как у Зена?

— Одевайся, — бросил мне распорядитель. — И приведи себя в порядок. Ярмарка через день, а я намерен тебя продать.

Я торопливо натянула свое драное тряпье и пошла за знакомым юнцом-слугой в знакомое место. Женщин в этот раз было не так уж много: одни, собравшись в кучки, жадно обменивались рассказами о том, какой выдался месяц и какой попался на этот раз хозяин, другие заняли места на лежанках, третьи собрались у огня и ждали, когда сварится похлебка. Я поискала взглядом Ангела и, не найдя, пошла занимать лежанку. Есть мне не хотелось (Треден напоследок досыта нас накормил), общаться — тоже. Найдя более-менее укромное место, я улеглась, подложив под голову сверток с одеждой, и закрыла глаза.

Не успела я задремать, как меня потревожили: кто-то бесцеремонно затряс меня за плечо. Открыв глаза, я увидела неприятное лицо того юнца, который минут пятнадцать назад привел меня сюда.

— Поднимайся и тепло одевайся, — бросил он напыщенно, подражая распорядителю.

— Зачем? — спросила я, зевая.

— Тебе какое дело? Делай, что говорят! — еще более напыщенно сказал он.

Я неторопливо поднялась, утеплилась, затолкала свои пожитки под лежанку и пошла за мальчишкой, который явно нервничал в присутствии стольких женщин. Или его нервировало что-то другое? Морща нос от спертого запаха, юный спутник вывел меня на улицу, где нас ожидало двое крепких молодцев. Один из них достал из кармана темный платок и, подойдя ко мне, повязал его на моей голове так, чтобы моя глаза были полностью закрыты, и я не могла ничего разглядеть. Проверив, хорошо ли сидит повязка и не вижу ли я лишнего, меня ощупали, выискивая, нет ли при мне чего-то эдакого, взяли на руки и понесли куда-то. Это меня испугало, но возмущаться и дергаться я не стала: вместе с испугом пришел и интерес. Юнец, судя по звукам, с этими двумя не пошел, вернулся прислуживать Гадо.