Серебряные слезы - Татьяна Тронина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь что, Лиза... – сказал он мне на прощание, когда мы стояли у метро. Дождь уже кончился, и черный мокрый асфальт отражал свет от машин и рекламных огней, отчего казался разрисованным яркими пятнами, – ты заходи ко мне. Нет, правда – я портрет твой нарисую. Бесплатно!
– Мерси.
– Да что «мерси» – ты на самом деле заходи! Я ведь совсем один, а ты... ты мне вроде как дочка!
* * *– Сумасшедшая... – вздохнула Аглая, выслушав мой рассказ о второй попытке разыскать отца, и поправила на носу очки. – Я тебе говорила – никакого толку от твоей ностальгии не будет. И тот не отец, и другой... Очнись, Лизавета! Да нужен ли он тебе, этот отец, – у тебя скоро свои дети будут!
– Наверное, ты права, – вздохнула я. – Я брошу поиски. А то чем дальше, тем хуже – все почем зря ругают мою бедную покойную мамочку. Ты не представляешь, я такого про нее наслушалась...
– Вот-вот! Меньше знаешь, лучше спишь!
Мы стояли у окна в дальнем конце институтского коридора.
Мимо энергичной пружинящей походкой проходил Викентий.
Заметив нас, он подошел, положил руки нам на плечи.
– Ну, что делаем, девушки? Бездельничаем?
– Природой любуемся, Викентий Петрович, – примерным голосом произнесла Аглая. – Почти зима... У нас «окно» сейчас.
– У них «окно», и они смотрят в окно... – промурлыкал Викентий.
Аглая деликатно прыснула.
– Да, вот что я хотел спросить... – встрепенулся Викентий. – А будет ли на вас, моя дорогая, настоящий свадебный наряд? А то нынче, я слышал, такие вещи не в моде...
– Почему же, Викентий Петрович! – возразила я. – Обязательно будет! Как же без него...
– И когда же сие торжественное мероприятие – позвольте уточнить?
– В конце января.
– Ну да, в конце января... Что ж, это замечательно. Но про работу забывать тоже не стоит, – продолжил Викентий. – Как, Елизавета Аркадьевна, ваш научный труд поживает? Двигается дело?
– Еще как двигается! – ответила я.
* * *– Нет-нет, что ты... Это теперь будет наша тайна! – с энтузиазмом воскликнула Дуся.
«Какое же она все-таки еще дитя... – с умилением подумал он. – Она играет в любовь, точно в игру, и тайна приводит ее в восторг!»
К вечеру неожиданно приехал Кирилл Романович. Дуся висела на нем, будто обезьянка, и решительно не желала отходить от отца. Она болтала с ним, смеялась и шептала что-то на ухо... Несколько раз Андрей обмирал от ужаса: ему казалось, она готова открыть их тайну.
На ужин, как всегда, собралось очень много народу – соседи и вся родня, старенький Антон Антонович, Карасев, который картинно курил гаванскую сигару, своим видом напоминавшую дирижабль... Мария Ивановна выглядела очень оживленной, она тоже обрадовалась приезду мужа.
– Все-таки в провинции публика лучше, – сказал Кирилл Романович, приступая к ужину. – Как нас две недели назад принимали в Нижнем!
– Чему ты удивляешься, Кир? – мягко улыбнулась ему Мария Ивановна. – Для них столичные гости что-то вроде небожителей...
– Театр скоро умрет, – важно заметил Карасев, который стоял на ступенях веранды, не желая мешать своим дымом присутствующим. – Ты, Кирилл, занимаешься абсолютно неблагодарным делом...
– Здрасте! – удивился глава семейства. – Отчего такой пессимизм? Театр никогда не умрет... Эх, да что говорить, был бы ты с нами на гастролях!
– Увы, я предсказываю гибель искусству – на смену ему идет синематограф.
– Уж кто бы говорил! – недовольно пробурчал старенький Антон Антонович. – Давным-давно изобрели фотографию, и что? Ты же, Ваня, без работы не остался...
– Да, я тебе не сообщала, Кир, – Иван Самсонович рисует Дусин портрет! – спохватилась Мария Ивановна.
– Что за честь нашей Дульцинее... Дуся, ты только не возгордись! Иван, что ты в ней нашел?
– Папа, ты думаешь, я недостойна? – обиделась Дуся.
– Евдокия Кирилловна – замечательная девица, и в ней есть все, чтобы быть запечатленной на холсте, – флегматично заметил Карасев, водя в темнеющем воздухе сигарой с алым огоньком на конце. – Родители не замечают, как быстро взрослеют их дети.
– Слишком быстро... – вздохнула Мария Ивановна.
Андрей, который все это время чувствовал себя неловко, испугался – неужели она догадалась?
Но Мария Ивановна смотрела в темнеющее небо, и печаль ее носила скорее общефилософский характер.
– И кем мечтает стать в будущем наша замечательная девица? – спросил Антон Антонович.
– Актрисой, наверное, – хихикнула тетка, дальняя родственница Померанцевых.
– Ну уж, сразу и актрисой! – возмутился Антон Антонович. – Как будто в наше время женщине делать больше нечего. Нынче женщина может посвятить себя медицине, и уже много есть примеров тому...
– Нет уж, – покачал головой Кирилл Романович. – У нас уже одна дочка ушла в науку, спит и видит Лейбница, Пифагора и... кто там еще в математике корифеями считается?..
– Женщине наука ни к чему, – вдруг подала голос малолетняя Ната, до того молчавшая и с интересом прислушивавшаяся к разговору взрослых. – Ее главное предназначение – быть верной матерью и добродетельной супругой. То есть наоборот...
Все захохотали, отчего Ната испугалась и полезла под стол.
– Яйца курицу учат, – недовольно пробурчал старый доктор.
– Не скажите, устами младенца истина глаголет! – сквозь смех воскликнул Кирилл Романович. – А ты, Дульцинея, что молчишь?
– Я не знаю... – ответила Дуся, метнув быстрый взгляд на Андрея. – Мне кажется, я была бы плохой актрисой. У меня нет таланта...
– Есть у тебя талант или нет – про это другим судить...
– В наступившем веке грядут большие перемены, – басом произнес кадет Михайлов. – Области, бывшие ранее недоступными женскому полу, теперь открывают перед ним новые возможности. Например, возьмем общественное движение, политику... Вполне можно предположить, что Евдокия Кирилловна станет суфражисткой...
– Кем-кем?! – вытаращив глаза, вскричал Померанцев.
– Голубчик, ну не при детях же... – укоризненно покачала головой Мария Ивановна и заглянула под стол. – Наточка, вылезай, чего ты там сидишь?
– Вас этому в военном училище учат? – ехидно спросил Антон Антонович. – Вы бы еще о «Народной воле» заговорили... Тьфу, бесовщина!
– А пусть Дульцинея наша что-нибудь споет... А, Дусенька? – предложил Померанцев. – В такой вечер хочется жизни радоваться, а не про политику...