Ой, мамочки - Дороти Кэннелл

— Элли, деточка. — Она снова взялась за перекладину. — Столько обид! Должно быть, я была слишком занята и ничего не замечала.

— Слишком занята, чтобы вообще быть матерью! Я сама себе заворачивала рождественские подарки!

— И что плохого? Мы с папой хотели, чтобы ты сполна посмаковала это удовольствие.

— С шести лет я сама себе устраивала дни рождения.

— Мы хотели, чтобы ты стала самостоятельной.

— Благодарю покорно. Вот, значит, почему ты отправила меня одну в Мерлин-корт! Я ведь и в глаза не видела своего двоюродного дедушки! Так вот что я тебе скажу, мамочка: эти переживания оставили неизгладимый след в моей душе. И крушение моего брака — следствие того. И не говори, что, если бы не дядя Мерлин, я бы никогда не познакомилась с Беном. Сейчас это по меньшей мере неуместно. И кстати, ты ведь даже не заметила, что я жду ребенка, верно? Не заметила?

— Элли, — мама стояла не шевелясь, только ее балетная пачка взволнованно колыхалась, — ты можешь написать книгу о моих грехах.

— Почему бы нет! — Я встала и тщательно разгладила рукава своей блузки. — Другие же так поступают. Как еще поддержать себя матери-одиночке?

— Бедняжка ты моя. — Голос ее тихим шелестом овеял меня.

Какое же облегчение — проснуться и обнаружить, что сон не попортил моей памяти. Я помнила каждое мучительное мгновение вчерашнего предательства. Слава богу, я женщина гордая: когда Валисия Икс обмолвилась обо мне как ни о чем не подозревающей жене, я выключила чудо-шкафчик и метнулась обратно в спальню. А когда минут через пять-десять туда же пришел Бен, я притворилась мертвой. О, как ужасен был этот его поцелуй Иуды, как вероломны его руки, поглаживающие мои волосы, какая мука — слышать его бормотание: "Спи спокойно, моя любовь".

И вот в окно проникли солнечные лучи, позолотили стены. На часах девять утра. Повернувшись на другой бок, я обнаружила, что мужнина половина кровати пуста. Должно быть, Бен услышал, как я разговариваю во сне, и понял, что его жизнь в опасности. Моя же собственная жизнь неясно и мрачно вырисовывалась предо мной, неодолимая, словно гора грязного белья, которое нужно перестирать. Никто не приносит мне цветы, никто не говорит, как замечательно я выгляжу, никто не утюжит за меня… Ах скотина! Почему он не мог сделать мою жизнь невыносимой, чтобы легче было от него уйти?

Неужели нет таких луж, в которые он мог бы сесть? У окна стоял наш багаж, благополучно доставленный из лодочного ангара. Откуда, скажете, я знаю, что это дело рук Бена, а не Пипса? Очень просто. Предатель оставил мне записку на туалетном столике. Я быстро прочла ее, а затем изорвала в конфетти. Он, видите ли, надеется, что я хорошо проведу день. И он меня, видите ли, целует! Ха-ха-ха! Наверное, уже подозревает, что его интрижка с этой женщиной сгорит и истлеет в пламени страсти? А меня, значит, решил придержать возле себя — вроде как грелку на тот случай, если отключат центральное отопление? Нет, этому мужчине надо уготовить жестокую расплату!

Выглянув из окна на окружающие остров мутные воды, я подумала, не помереть ли мне — от какого-нибудь редкого речного грибка, усугубленного мужниным пренебрежением. Пускай тогда терзается угрызениями совести. Нет! Нельзя увлекаться такими фантазиями. Ничто не должно нарушать размеренного ритма моих страданий. Надо подумать о ребенке. И сказать по правде, чувствовала я себя до отвращения бодро. Что не оставляло мне иного выбора, как принять ванну и одеться, приготовившись к пылкому роману с первой же попавшейся мужской особью. Впрочем, я не слишком обнадеживалась, ибо юбка моя упорно не желала застегиваться, и, не сделав и двух шагов, я услышала треск ткани. Ну и славненько! Сексуальный разрез от колена до бедра очень даже гармонирует с моим новым имиджем. Я перестала рвать на себе волосы и распустила их по плечам.

У лестницы судьба вручила мне мистера Брауна. На его красивом лице блуждали самые разные эмоции. И все безрадостные.

— Доброе утро, — сказала я, старательно хлопая ресницами.

— Да, но доброе ли оно? — Ссутулившись, он сделал вялую попытку вспомнить мое имя.

— Элли Хаскелл, — пришла я на помощь. — Жена одного из кандидатов.

— Да-да, вы не та, что француженка, не та, что в рыжих штанах, а та, что беременная. Скажите, у вас еще не вот здесь, — он ткнул кулаком себя под подбородок, — эта компания безбожников и колдунов?

Вынырнув из глубин своей печали, я попыталась облегчить его горе.

— Ну что вы, мистер Браун, Общество Кулинаров вовсе не связано с магией.

— Мы ведь толком не знаем, что они из себя представляют, верно? А француженка сказала мне, когда я пытался пропихнуть в себя завтрак, что опоздавшая кандидатка — ведьма.

И ты, Соланж?!

— Миссис Хаскелл, неужели вы не боитесь? Неужели не задумываетесь, во что превращают вашего мужа там, за закрытыми дверями? Узнаете ли вы его вообще, когда получите обратно? Подумайте о своем ребенке! — Голос мистера Брауна звучал все слабее.

Случайно или намеренно, он вгляделся в мое лицо, отчего его собственное скривилось от отвращения. Мистер Браун скользнул взглядом с разреза моей юбки на мои буйные кудри с таким видом, будто я зараза, которую его Лоис может подцепить. Мне хотелось закричать: "Вы несчастны потому, что ваша жена влюблена в мечту стать Кулинаршей! Тоже мне проблема! Мой-то муж влюблен не в мечту, а в Кулинаршу. А вы, сэр, на корню загубили все свои шансы! Да я скорее приму быстродействующий депрессант, чем заведу с вами интрижку!

Я вымучила улыбку:

— Прошу меня извинить…

— Не рассчитывайте увидеть внизу своего мужа, — буркнул мистер Браун. — Заседание уже началось.

Отлично! Лучше утонуть, чем спуститься по лестнице и столкнуться с Беном… и его Валисией. Я вообще никого не хотела видеть, а уж тем более якшаться с ними в столовой. Мне требовалось время. Чтобы сделать подтяжку лица, научиться играть на пианино и бегло разговаривать на шести языках. Интеллигентная, остроумная, обаятельная и благовоспитанная женщина способна с улыбкой встретить измену.

Я покинула мистера Хендерсона Брауна. Пройдя по коридору, я обнаружила в нише… лифт. Что ж, почему бы себя не побаловать, Элли-дорогуша? В конце концов, ты беременна. Открыв узенькую деревянную дверцу, я обнаружила за ней еще одну — наподобие металлической гармошки, которая отделяла меня от деревянной платформы в темной шахте. Осторожно. Порой к утренней тошноте примешивалось и головокружение. Элли, тебе вовсе не обязательно ехать на лифте. Спустись по лестнице, лишний раз поупражняешься. Чушь! Здесь-то настоящее приключение! Ступив в кабину лифта шести футов высотой, с железными сетками вместо стен, я отказывалась верить, что вот-вот стану пленницей, по собственной же дури. Зажегся свет. А вот и кнопки. По мановению моей руки раздалось электрическое жужжание и стон разбуженных ржавых тросов. Три, два, один — пуск! Пол кабины дернулся вниз, и внутри у меня все подскочило. Я вцепилась в сетку кабины, но тут же отдернула руки: с каждым рывком вниз стены шахты все теснее смыкались вокруг меня.

Полвека спустя я добралась до главного холла. Поразительно, но он совсем не изменился с прошлого вечера — то же гнетущее изобилие красного дерева, канделябры из лавки старьевщика, спертый воздух. Печальный дом. Обитель Черного Облака. Изменилось бы что-нибудь, если бы я навестила милых сестриц Трамвелл и пообщалась с Шанталь? Что там цыганка говорила насчет того, чтобы найти ответ в самой себе?

— Bonjour, Элли! Стильно ты путешествуешь. — Соланж выглядела так, будто ее вырезали с глянцевой страницы журнала мод образца 1789 года. Опущенный капюшон плаща ниспадал ей чуть ли не до локтей; талию стягивал широкий кожаный ремень. В ушах покачивались тяжелые черные серьги, а волосы были уложены в узел на затылке. Соланж плавно двинулась ко мне. — О, ma cherie, что с вами? — Она коснулась моей щеки ярко-красным коготком. — У вас такой вид, будто вы сейчас заплачете.

Я едва не бросилась ей на шею и не выплакала все свои беды. Удержал меня только страх, что моя юбка расползется еще выше, а также то, что Соланж, будучи француженкой, вполне может счесть не только приемлемым, но и tres bien для мужчины иметь любовницу. Меньше всего мне хотелось прослыть занудой.

— Эти круги у вас под глазами… вы тоже не смогли уснуть после того вопля? Но, надеюсь, нам больше не придется подскакивать в постели. Мистер Грогг и мадемуазель Дивонн отбыли. И даже не попрощались. Если только… — Она поправила мой воротничок. — …Если только не считать прощанием то, что я нашла на своей подушке прошлой ночью.

— Слизняка? — ужаснулась я.

— Non! Это было бы очень любезно. Кто-то украл у моего Венсана рецепт "Супа для старушек" и приколол его к подушке. Мой дорогой супруг боится поднимать шум, потому что думает, будто это проверка его силы духа.