Полночь мира (=Пепел Сколена) - Павел Буркин

  Но беспросветное отчаяние гнуло к земле и самых неунывающих. Каждый думал, как заплатить все подати и прокормиться, и еще не навлечь на себя алчный взор новоявленного барона. А Тьерри, наоборот, каждый вечер устраивал пирушки, пиво и хмельной мед лились рекой. В пьяном угаре он кричал, что он - дворянин и воин величайшего повелителя Сэрхирга, а этот Эгинаришка - лишь смерд, дело которого - в навозе ковыряться, а не воевать, который получил по заслугам, и вообще он сколенская свинья и мерзавец, поднявший руку на алков.

  - Не кричите, господин, - раздалось однажды вечером.

  - Кто здесь?! - рыкнул Тьерри, пытаясь сообразить, чье это лицо плывет и двоится перед глазами.

  - Я, значит, Нэтак, из деревни.

  Этого Нэтака Тьерри уже знал. Хитрый, жадный мельник, втридорога бравший за помол. При Эгинаре ему приходилось умерять аппетиты, но Тьерри быстро нашел с ним общий язык: мельник говорил ему, у кого сколько зерна и где, а Тьерри позволял ему брать за помол столько, сколько он хотел, и еще освободил от отработок. Мельник, впрочем, услужил ему и в другом: он вынюхивал, подслушивал, доносил, особенно стараясь опорочить Фольвед: ненависть к Эгинару не умерла вместе с ним.

  - Ну, говори, Нэтак. - Тьерри попытался улыбнуться, но лицо перекосилось жутковатым оскалом. - Что стесняешься, у тебя брачная ночь, что ли?

  - Господин, я... Я решил, что вы должны знать...

  - О чем знать, давай, не юли, а то как дам! - а руки уже наливали медовуху в кубок. Залпом проглотил четверть, в голове зашумело, но слова Нэтака дошли. От удивления Тьерри даже немного протрезвел.

  - Господин, я видел, как вы смотрите на Эгинарову вдову...

  - Что ты сказал?!

  Счастье Нэтака было в том, что пьяный барон не смог найти рукоять меча. Но Тьерри уже успокоился, а потом на лице зазмеилась зловещая улыбка.

  - Я хотел сказать, - продолжал Нэтак. - Ты получил все, чем владели наши бароны испокон веков, и даже больше, но в одном ты не смог превзойти даже Эгинара-кузнеца. Я говорю о Фольвед. Да, Олтана девка ничего, но одно другому не мешает. Возьми ее, покажи всем, что она путается с убийцей мужа, что у сколенок нет ни чести, ни совести, и они готовы выпрыгнуть из юбки с любым... алком. Этим ты опозоришь и его самого: каждый берет жену по себе.

  - Ты предлагаешь ее...

  - Ну да. Но не совсем. Взятую насильно жалеют, а того, кто это сделал - ненавидят. Но если ты заставишь ее выйти за тебя, родить тебе детей - тебя будут уважать еще больше.

  - Здорово, - одобрил Тьерри. - А его дети? На что мне его ублюдки?

  - Сначала пообещай их усыновить. А потом, когда она выйдет за тебя замуж и родит тебе сына - выгони всех из дому. Пусть его сын скитается по деревням и работает за похлебку, а его дочери станут шлюхами.

  - А что, если он бросится мстить?

  - И будет казнен за измену? Ведь он покусится на государева человека, сам будучи никем.

  - Хочешь стать старостой?

  - Нет. Не сейчас. Меня вполне устраивает нынешнее положение. Только дай немного на пропитание...

  - Держи! - бросил к его ногам мешочек с серебром Тьерри.

  Нэтак ушел, но его слова засели в голове у Тьерри. Не в том дело, что она прекрасна и притягивает взгляды мужчин, что не может быть никаких сомнений в ее плодовитости и хозяйственности. Даже не в том, что она - идеальная жена, способная быть и страстной, и верной, и стойкой в невзгодах. Убитый у Кровавых топей сотник ей смог овладеть, и если то же самое не сможет сделать сам Тьерри, все так и будут говорить, что он застрелил сотника по-подлому, в спину.

  Но ведь и хотелось ее нешуточно. Как ни хороша была невинность Олтаны, ее стыд и ужас, как ни ловко справлялась в постели еще одна, но сговорчивая вдовушка, а стоило разок увидеть стройную фигуру Фольвед на поле, в окне дома, у колодцев, как кровь закипала с новой силой. Едва наступила ночь, Тьерри оделся в снятую с покойного сотника одежду. Опоясавшись его мечом, вскочил на коня и поскакал к ее дому. Снег глушил стук копыт, вдобавок Тьерри ехал по задворкам, стараясь никому не попасться на глаза. Посвататься в открытую он отчего-то не решался - может, надеялся, что без свидетелей сможет свободнее говорить о том, что думает.

  Вот и знакомый дом в обрамлении заснеженного сада. Несколько старых, могучих яблонь - одинокой женщине и ее детям, наверное, непросто было даже собрать яблоки. Она должна согласиться. Ведь лучше живой алкский барон, чем мертвый сколенский кузнец...

  Спешившись, Тьерри постучал в дверь рукоятью меча. Негромко - но там, внутри, услышали. Раздался испуганный шепот, возня, потом легкие шаги босых ног.

  - Кто там? - Тьерри узнал голос Фольвед.

  - Тот, кто хочет с тобой поговорить, - усмехнулся Тьерри.

  - Ну, если только поговорить, - неуверенно раздалось только за дверью.

  - Пока только говорить.

  Лязгнул редкий в этих краях железный засов - след кузнечного ремесла Эгинара. Держа в руках коптящую плошку с жиром, на пороге стояла Фольвед. Тьерри сглотнул: он впервые видел ее так близко. Поднятая с постели, она была в одной рубашке, лишь подчеркивавшей высокую грудь, округлость бедер. Переброшенная через плечо длинная коса толщиной в руку только добавляла ей очарования.

  - Заходите, господин барон, - безыскусно произнесла Фольвед. - Вы пришли ночью и без приглашения, но если не со злом, то будьте гостем и отведайте, чем мы богаты.

  Тьерри вошел. По всему было видно: еще недавно дом знал лучшие времена. По могучим, но рассохшимся потолочным балкам, по тяжелым, сколотить которые под силу лишь сильному мужчине, дверям, по изящно откованной, но пустой лампе. Казалось, все тут создано добрым, могучим великаном, который сделал - и ушел, оставив все малышам. А какой-то столь же мелкий, но злобный карлик... Тьерри почувствовал себя этим карликом, примеряющим оброненные сапоги великана. Вспыхнула старая ярость, но он смирил себя и произнес:

  - Знаешь этот меч? Вижу, знаешь. Я взял его по праву - я был тем лучником, который его убил. Тут нет ничьей вины - я сражался за своего короля, а он за своего императора.

  - Я итак все знала, господин, - произнесла Фольвед. Слова барона упали солью на незажившую рану, лишний раз напомнили, что жизнь прошла. Может, она проживет еще полвека - но ничего хорошего в жизни больше не будет. Разве что если повезет увидеть счастье детей и понянчить внуков... - Это все, что вы хотели сказать?

  - Конечно, нет. Твой муж мертв, Фольвед, а ты еще молода и прекрасна. Зачем хоронить себя заживо и горевать о том, что нельзя исправить? Надо жить дальше. Алк Морской видит, я не худший в этом селе. Скажи одно слово - и ты станешь баронессой, а твои дети вырастут знатными людьми. И никто не посмеет тебя осудить. А посмеет... - Зловещая усмешка приподняла щетку усов. - Тогда прольется кровь.