Оливье Клеман Истоки. Богословие отцов Древней Церкви - Оливье Клеман

С точки зрения большинства аскетических авторов (хотя эти классификации довольно подвижны и должны скорее пониматься в динамике), существуют две «исходные страсти». Одна связана с иррациональными свойствами души (thumos и epithumia): это вожделение в смысле алчности вообще; другая же относится к nous'y, и это — гордыня. Алчность и гордыня вместе образуют как бы метафизическую ловушку, заключающую в себе все бытийное пространство вокруг «я». Духовные отцы, и прежде всего Максим Исповедник, говорят в этой связи о philautia — самолюбии, эгоцентризме, вырывающем мир у Бога, чтобы завладеть им самому и превратить ближнего в вещь. И тогда не остается более ни Другого, ни другого, «о только абсолютное «Я». «Одержимый филавтией одержим всеми страстями», — говорит Максим.

Алчность становится причиной распутства как объективации сексуальности. Обе эти страсти вместе нуждаются для своего удовлетворения в скупости. Скупость рождает печаль — за невозможность обладать всем, и зависть — к тем, кто обладает. Так рождается гнев против того, кто угрожает моим благам или ухватил прежде меня вожделенное мною благо.

Со своей стороны, гордыня порождает тщеславие — похвальбу богатствами и соблазнительными вещами, затем — гнев и печаль, когда человек не получает от других одобрения и восхищения. К этому через посредство глубокой, в самом существе коренящейся скупости прибавляется алчность. Так две цепи замыкаются, образуя единую биполярную систему. Другие отцы предпочитают различать в генеалогии страстей «трех гигантов»: забвение, духовное бесчувствие и своего рода невежество, или помутнение. Человек забывает о том, что Бог существует и каждую минуту может встретить его; он презирает ближнего, неспособен к пробуждению и в конечном счете живет, как сомнамбула.

Здесь, против обыкновения, мне хотелось бы привести два текста св. Иоанна Дамаскина — автора, выходящего за хронологические рамки этой книги, но обладающего преимуществом четкой резюмирующей формулировки предшествующей традиции:

Надлежит знать, что, согласно отцам, восемь помыслов нападают на нас: первый — алчность, второй — блуд, третий — скупость, четвертый — уныние, пятый — гнев, шестой — отчаяние, седьмой — тщеславие, восьмой — гордыня.

Иоанн Дамаскин

Восемь духов зла.

Человек не совершил бы ни единого прегрешения, если бы вначале не приступили к нему три могущественных гиганта, как говорит премудрый Марк, а именно: забвение, духовное бесчувствие и невежество… Первопричина и как бы зловещая матерь их всех philautia, самолюбие.

Иоанн Дамаскин

О добродетелях и пороках.

Возможно, однако, наиболее глубокое замечание делает Максим Исповедник:

Причина этого извращения [природных энергий в разрушительные страсти] есть скрытый страх смерти.

Максим Исповедник

Вопросы к Фалассию, 61.

И тогда

мы, составляющие единую природу, пожираем друг друга подобно змеям.

Максим Исповедник

Вопросы к Фалассию, введ.

Вот почему

только любовь преодолевает раздробление человеческой природы.

Максим Исповедник

Письмо о любви.

Теперь мы можем определить место праксиса: он стремится претворить в любовь и возможность любви ум и страстные свойства человека.

«Практика» [праксис] есть духовный метод очищения страстной части души.

Евагрий Понтийский

Практический трактат, или монах, 78.

Особенно любимая и часто повторяемая молитва в Православной Церкви — молитва св. Ефрема — указывает на последовательность этого изменения:

Господь и Владыко жизни моей, удали от меня духа праздности, уныния, любоначалия и празднословия; подай же мне, рабу твоему, духа целомудрия, смирения, терпения и любви; дай мне, Господь и Царь мой, видеть грехи мои и не осуждать брата моего, ибо благословен Ты во веки веков. Аминь.

Ефрем Сирин

Великопостная молитва.

«Праздность» отождествляется здесь с забвением и обозначает сердечную «коросту», не позволяющую человеку видеть ничего, кроме внешней стороны, то есть того, что можно «ощутить», «попробовать на зуб», как это превосходно передает речевой оборот. Это состояние анти–поэта, анти–мистика, «духовного буржуа», как говорил Николай Бердяев. Это состояние влечет за собой духа любоначалия — объект третьего искушения Иисуса — и присовокупляет к нему гордыню. Что касается празднословия, то это не имеющие основания «праздные слова» (Мф. 12, 36): слова лжи, колдовства, любостяжания, корысти, смерти. Еще глубже коренятся уныние, отчаяние, тяга к небытию: это «горечь», хорошо известная величайшим аскетам, но в нашу эпоху ставшая будничным выражением «массового» нигилизма.

Вторая просьба содержит, напротив, раскрытие добродетелей в их внутренней последовательности: вера, преодолевающая себялюбие (philautia); целомудрие, которое не обязательно отождествляется с воздержанием — ведь и брак может быть целомудренным, — но подразумевает включение желания в личностное отношение; смирение и терпение, вписывающие веру в повседневную жизнь и умиротворяющие ее непобедимым упованием. Далее, трезвое понимание самого себя — не ради навязчивого раздувания комплекса вины, но ради большего доверия: отказ от осуждения ближнего; и наконец — печать благословения, которым взаимно обмениваются Бог и человек ради освящения всей жизни.

Основание праксиса составляет «соблюдение заповедей». В меньшей степени эти «заповеди» отражены в Декалоге (там они представлены не столь масштабно по сравнению с тем, как Иисус раскрыл и воплотил их духовный смысл), в большей — в поступках и предписаниях Христа, прежде всего в Нагорной проповеди с ее «заповедями Блаженства». Ведь «Блаженства» описывают Самого Христа, красоту Христа, а через Него — таинство самого Бога в «кенозисе» и любви. Соблюдать заповеди Христовы — значит любить Его и позволять Ему в самой нашей молящей немощи облечь нас Своей жизнью и преобразовать.

Кто знает могущество заповедей Божиих и понимает свойства души, тот знает, что они целительны для нее и ведут ее к истинному созерцанию.

Евагрий Понтийский

Сотницы, 2, 19.

Вот суть этих заповедей в строгом и конкретном стилизованном изложении Бенедиктинского устава. Здесь в каждой строчке встречается пример и речение Иисуса — будь то пояснение библейской заповеди, Его Нагорная проповедь или притча о Суде из двадцать пятой главы Евангелия от Матфея: Алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне… Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 35, 40).

Монах становится постепенно существом благословенным. Вера в безграничное милосердие Божие позволяет ему надеяться. Глубинное знание того, что он любим, влечет за собой не только возможность, но и требование служить ближнему и любить врагов. Страх Божий не позволяет человеку даже в состоянии бытийной тоски потеряться в неподлинном, безоговорочно отождествить себя с этим миром. Размышление об аде заставляет нас осознать, от чего Христос спас нас, если всем своим существом мы обратимся к спасению…

(Некоторые темы — например, систематическое подавление дурных помыслов — будут рассмотрены в четвертой главе этой части книги.)

Каковы средства доброделания? Прежде всего надлежит возлюбить Господа Бога всем сердцем, всей душой, всеми силами.

Затем — возлюбить ближнего, как самого себя.

Затем — не убивать.

Не прелюбодействовать.

Не красть.

Не вожделеть.

Не лжесвидетельствовать.

Почитать всех людей.

Не делать другим того, чего не желаешь, чтобы делали тебе.

Отречься от самого себя ради следования за Христом.

Подчинять себе свое тело…

Помогать бедным.

Одевать нагих.

Посещать больных.

Погребать умерших.

Оказывать поддержку нуждающимся.

Утешать скорбящих…

Прежде всяких дел ставить любовь Христову.

Не давать воли гневу.

Не вынашивать мести.

Не хвалиться в сердце своем.

Не заключать ложного мира.

Не отрекаться от любви

Не клясться из страха оказаться клятвопреступником.

Говорить правду устами и сердцем.

Не воздавать злом за зло.

Не совершать несправедливости, но терпеливо сносить

творимую нам несправедливость.

Любить врагов своих.

Не проклинать проклинающих нас, но благословлять их. Терпеть гонения за правду…

Уповать на Бога.

Видя в себе нечто благое, приписывать это не себе, но Богу…

Страшиться Судного Дня.

Бояться ада.