Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!» - Ник Перумов

– Неправда… я… верю… великому Хедину…

– Очень хорошо. Превосходно. Ты веришь великому Хедину, это уже что-то. А мне? Мне ты веришь, адата? Или моей сестре?

Гарпия долго молчала, не глядя на волшебника, что терпеливо ждал её ответа.

– В чём мне следует тебе верить, господин Кор Двейн?

– В том, что мы ничего тебя не заставляем сделать.

– Ну как же… заставляете принести вам кристалл Дальних…

– Да не заставляем! В жизни не встречал таких упрямых адат, прости, Гелерра. Мы честно говорим, что да, нам нужна помощь. Но не заставляем! На всё твоя вольная воля.

– Ты знал, кому оказываешь благодеяние, – тяжело сказала гарпия. – Ты знал, что для моего народа честь – первейшее сокровище. Ты знал, что для нас не отплатить за добро поистине немыслимо. И теперь, когда ты поведал мне свою нужду, ты прячешься за пустые слова о свободе выбора и воли? Я не могу не выполнить твоей… просьбы.

Кор Двейн долго молчал. Потом вздохнул, положил руку Гелерре на плечо – та отдёрнулась.

– Я настолько страшен и отвратителен? – печально осведомился маг. – Ты настолько презираешь и ненавидишь меня? За то, что я заставил тебя усомниться в вечной правоте бога Хедина, оставившего тебя в беде? За это ты меня невзлюбила, правда? Прости, Гелерра. Я… мы… мы хотели помочь, хотя ты в это и не веришь. Да, мы занимаемся множеством самых причудливых дел, нам потребно множество самых причудливых вещей. Что удивительного в том, что одна из них – в руках у твоего Хедина?

– Бога Хедина!

– Хорошо. В руках твоего бога Хедина – так лучше? И, прости ещё раз, Гелерра, но я имею своё мнение о нём. Мнение, от которого я не отступлю без весьма, весьма убедительных доказательств. Он оставил тебя в беде, Гелерра, он…

– Он не знал о моей беде! Он не мог помочь!

– Великий бог Хедин – и не знал о беде своей вернейшей из верных? Не знал, что любящая его и готовая умереть за него в любой миг – сделалась демоном? Всевеликое небо, адата, хотел бы я, чтобы меня так любили!

– Сделайся достойным. Сравняйся с Хедином, и тебя полюбят так же, как я люблю его. – Адата с достоинством вскинула голову, взглянула прямо в лицо волшебнику. Тот вздохнул, кивнул с грустью.

– Тебя бросили, адата. Плох тот бог, что не ведает творящегося с преданными ему больше жизни соратниками. Мне тоже служат многие. Поверь мне, я всякий миг знаю, где они и что с ними. И могу прийти на помощь. Я отнюдь не бог, не владыка Упорядоченного, не король и не правитель. Дело не в титулах, а в желании. И в ответственности перед теми, кто встал под твоё знамя. Ну, взгляни мне в глаза и скажи, что я не прав.

– Ты следишь за своими слугами? Подсматриваешь за ними всякий миг? Не оставляешь без присмотра?

Кор Двейн вновь вздохнул.

– У любой монеты есть две стороны, верно? Но доверие, оно такое… такая штука… Я доверяю своим соратникам. А они доверяют мне. Они знают, что мне не придёт в голову подглядывать за их, скажем, любовными утехами. Я сам человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я тоже не откажусь от жарких объятий, сладких губ, полных грудей и тонкой талии. Ты покраснела? Прости. Я просто откровенен. Так вот, мы с моими товарищами верим друг другу. Они верят, что я не злоупотреблю своей властью. А я верю, что они не дадут мне повода… присматриваться к их личной жизни. Зато, как уже сказал, могу прийти на помощь. Окажи ты мне высокую честь и встань в ряды тех, кто сражается вместе со мной – и я спас бы тебя от попадания в плен к демонам, Гелерра. Тебе не пришлось бы пройти через такие мучения.

Силы адаты иссякали. «Хоть бы он ушёл, хоть бы перестал буравить сознание этим пристальным взглядом, этим вкрадчивым, как бы открытым и откровенным голосом…»

Маг как будто бы понял её чувства. Улыбнулся – одними губами, глаза оставались темны и непроницаемы – слегка похлопал Гелерру по плечу и отошёл, вновь повторив на прощание:

– Ты никому ничего не должна, адата.

Как же, как же, только и сказала себе Гелерра.

Каждый визит Матфея к пленной превращался для него теперь в настоящую пытку. Хотя, разумеется, никто его не вязал, не вздёргивал на дыбе, не жёг и не мучил. Всё это он с собой проделывал сам – и потому злился ещё больше. Как же так: он, удостоенный внимания самого великого мага Кора Двейна – а что этот маг поистине великий, видел всякий, имеющий глаза, – и не может справиться с самым что ни на есть простым и грубым вожделением?

«Стыд и позор, – ругал он себя. – Ты маг, ты ступил на путь, открытый лишь немногим избранным, а теперь растекаешься лужей перед смазливой бабёнкой, вручённой твоему попечению? Как же господин Кор Двейн сможет на тебя полагаться? Как он станет тебя учить, если ты стоишь перед Царицей Теней болван болваном, едва в силах вымолвить слово?

Какой ты чародей, если не можешь приказывать даже собственной плоти?!»

Матфей краснел, бледнел, грыз ногти, давал себе сотни самых разнообразных клятв и обещаний, но так и не смог сдержать ни одного. Говорил себе, что станет глядеть на пленницу холодно и безучастно, как и положено тюремщику, – однако, едва оказавшись наедине с нею, пожирал глазами, хотя теперь (благодаря ему же!) остатки платья скрылись под целомудренной домотканой накидкой. Убеждал себя, что речь его станет равнодушной и вежливо-ровной – а вместо этого запинался, заикался, сглатывал и чуть ли не шепелявил.

Царица же Теней, напротив, говорила с ним спокойно и ласково, ненавязчиво отдавая приказания, кои Матфей, как он каждый раз со стыдом признавался потом самому себе, выполнял с поистине постыдной поспешностью.

О, нет, нет, она не требовала ничего подозрительного. Серебряное зеркало, гребни, какие-то заколки; за ними последовали мази и притирания. Царица Теней снабжала Матфея подробнейшими инструкциями и, как ни странно, всё ею желаемое нашлось прямо здесь, в замке.

Потом ей потребовались подушки и одеяла, сиденья и так далее. Поросшее серой травой пространство стремительно принимало вид изысканного будуара. Не хватало только постели – огромной, с балдахином на четырёх опорах…

Потом Царица затребовала книг.

– К-каких к-книг? – только и смог пролепетать Матфей, лихорадочно соображая, что сделает с ним господин Кор Двейн, если узнает, что его ученик передает ценнейшей пленнице магические трактаты из замковой библиотеки.

Но Царица Теней всего лишь жаждала развлечений.

– Доставь мне занимательных историй, Матфей, – проворковала она, капризно надув губки и став от этого в глазах бывшего клирика вдвое соблазнительней, – историй о великой и ужасной, о поистине трагической любви, например! В стихах или в прозе, хотя в стихах, конечно, лучше. Ты ведь тоже любишь стихи, мой милый тюремщик?

– С-стихи? – потерялся Матфей. – Н-нет, г-госпожа, мы всё больше про магию… Ну или про древние дела…

– Ах, зря, друг мой, очень, очень зря! Когда читаешь складно рифмованные строчки о чувствах великих и возвышенных, о пламени истинной страсти, что равно пожирает и смертных, и богов… Когда поэмы говорят о разлуках и встречах, о ревности и смирении, о подозрениях и ошибках, о чувствах, что поражают с первого взгляда… – Взор Царицы Теней опасно затуманился, и Матфей очнулся, только сообразив, что стоит с разинутым ртом, а с губ чуть ли не капает слюна.

– Доставь мне таких книг, Матфей. Должна же я чем-то заполнить нескончаемые и пустые часы моего заключения! Ведь я даже не знаю, сколько мне тут находиться. Преступник, осуждённый судом, знает, что каждый день за решёткой приближает его к свободе, поскольку наказание отбывается; мой же срок не отмерен. Не отмерен, хотя никакой суд не установил степени вины моей и моих преступлений!

– Но ты не страдаешь безвинно, госпожа, – отчаянно пытался отыскать опору Матфей. – Я сам слышал твои признания… признания в делах весьма неблаговидных.

– Ах, дорогой мой Матфей, добрая душа! Окажись ты в узилище Кора Двейна, уверяю тебя, ты сознался бы в чём угодно. Что обесчестил и лишил жизни его матушку, для примера. Он страшный человек, Кор Двейн, и только встретив его, я поняла, насколько же опасна ваша человеческая раса…

– Но вы убивали, убивали людей для собственного развлечения! Разве это не так… госпожа? – добавил он поспешно, заметив недовольный блеск в её чёрных глазах.

– Там всё гораздо сложнее, чем тебе кажется, – улыбнулась Царица Теней, глядя ему прямо в лицо, и мысли Матфея мгновенно начали путаться, заменяемые вельми и вельми нескромными картинками, от коих кровь тотчас бросалась ему в голову.

«Силы Святые, ну за что же мне такое наказание?!»

И он мялся, мямлил, запинался, заикался. Переступал с ноги на ногу, крутил в пальцах завязки пояса. Искал её глаза – и боялся её взгляда. Щеки его то заливал жар, то, напротив, они бледнели, словно у трупа.