Мне тебя заказали - Сергей Рокотов

- Зачем ты пришел?

- Поздравить тебя с днем рождения.

- Так он у меня давно прошел. Пятнадцатого марта.

- Ну и что? Лучше поздно, чем никогда. Родители дома?

- Нет.

- Так я пройду?

- Ну проходи, раз пришел...

Михаил снял дубленку, прошел в комнату, сел в кресло.

- Ну и как ты? - спросил он.

- Нормально, - еле сдерживая слезы, ответила она.

Как она тосковала по Алексею, как хотела навестить его, но Бурлак не разрешил свидания с подследственным, учитывая серьезность обвинения. Она отнесла ему передачу, но ей через некоторое время объявили, что он не хочет принимать от нее передач, и вернули, ополовиненную, обратно. Она пыталась передать с Сидельниковым письмо, но тот категорически отказался сделать это. А ей так хотелось ободрить его. Она говорила с Аллой, секретаршей Алексея, оказавшейся на той злополучной вечеринке Восьмого марта, и они пришли к выводу, что все это было подстроено авантюристкой Ларисой. Короче, она давно простила Алексея. А вот он не хотел прощать ей, что она бросила его в такой тяжелый момент его жизни.

- Бледная ты какая-то, - покачал головой Михаил.

- Зато ты весь цветешь.

- Да вот... Работаю, зарплату приличную получаю. Недавно в Анталию ездил отдыхать... Хорошо...

- И ты пришел для того, чтобы мне об этом сообщить?

- Я вообще-то пришел ободрить тебя... Я знаю, что произошло с твоим женихом...

- Откуда?

- Понимаешь, дело в том, что мы давно работаем вместе с Кондратьевым. И я полностью в курсе дела...

- Ты? Работаешь с Алексеем?

- Да, я его помощник. И я видел тебя с ним. Мы с Кондратьевым не то чтобы друзья, но хорошие приятели. Именно я порекомендовал для его защиты опытного Петра Петровича Сидельникова, который защищал моего несчастного отца.

- До чего же тесен мир, - пробормотала Инна. - И почему он мне никогда про тебя не рассказывал?

- И хорошо, что не рассказывал, - улыбнулся Михаил. - А то бы он меня точно уволил...

- Не уволил бы из-за этого, он человек справедливый...

- Шучу, шучу, разумеется. А ты не пыталась написать ему? Сидельников бы передал, я думаю... Что ему стоит?

- Нет! - вдруг разозлилась она. - Не пыталась! И вообще, какое тебе до всего этого дело? Работали вместе, и ладно! А я ухожу, мне пора!

- Ладно, - тихо, с какой-то грустью произнес Михаил, бросив взгляд на стол, где лежал конверт. "Матросская тишина". Алексею Кондратьеву", - было там написано ее рукой. - Я провожу. Можно я закурю? - вытащил он из кармана сигареты и зажигалку и положил на стол.

- Не надо меня провожать! Все, навестил, и иди... - Инна стала слегка подталкивать его к выходу. Михаил сунул сигареты обратно в карман, а зажигалку оставил на столе рядом с конвертом.

- Ладно, Инночка, я тебя прошу об одном: если тебе будет очень трудно, обращайся ко мне... Ой, я зажигалку забыл в комнате, извини, я заберу... сказал он и прошел в комнату. Легким движением сунул в карман и зажигалку, и конверт и снова вышел в прихожую.

- С голоду буду помирать, не обращусь, - вдруг задорно улыбнулась Инна. - А разговариваю я с тобой только по одной причине...

- По какой?

- А вот не скажу! - засмеялась она. - Одевайся, иди... Мне пора...

Ей через полчаса надо было быть в женской консультации.

Михаил вышел, а когда она выходила из подъезда, он бибикнул ей из своей "девятки".

- Инночка, может, подвезти? - спросил он.

- А вот подвези! - еще задорнее ответила она. - Тут недалеко. - Ей пришла в голову шальная мысль.

Она стала залезать в машину и не заметила, как откуда-то слева раздался щелчок фотоаппарата.

- Я еще раз повторяю, Инна, тебе так тяжело сейчас, обращайся ко мне. Хоть дела в нашей фирме сама знаешь какие, но... кое-какие запасы у меня имеются. Я один, тратил мало, да и мать тут расщедрилась, вот, на путевку в Анталию субсидировала...

- А мне совсем не тяжело, - засмеялась Инна. - Мне легко, очень легко и хорошо... А Алексей выйдет, он ни в чем не виноват, и его освободят под подписку, так мне говорил Петр Петрович. А в самом худшем случае он получит два года условно. И мы поженимся. Так что не надо меня жалеть. Останови здесь!

"Женская консультация", - прочитал вывеску на двери Михаил. Внимательно поглядел на Инну.

- Я здорова, совершенно здорова, - с каким-то вызовом глядя ему в глаза, произнесла она. - Настолько здорова, что жду ребенка. Ребенка от него. Твое счастье, что после... того... я могу иметь детей. Поэтому и разговариваю с тобой, Михаил Гаврилович... Пока!

Она легко выскочила из машины и вошла в дверь женской консультации.

Михаил долго не трогал машину с места, глядел на дверь консультации. И блудливая улыбка слегка повела в сторону его тонкие губы...

Глава 15

- Вам кого? - с удивлением глядя на оборванную старушонку, спросила Вика Щербак, стоя в дверях квартиры.

- Тебя, родимая, тебя, моя хорошая, - приговаривала мерзейшая старушонка, одетая в такую шубейку, каких в Москве не носили даже самые бедные старухи лет эдак уже пятьдесят, с послевоенных времен.

- А кто вы такая?

- Нищенка, жалкая нищенка, - зарыдала старуха. - Несчастная мать, потерявшая кормильца...

- Так я дам вам денег, - предложила Вика.

- Денег? Что ты мне можешь дать? У меня недавно сыночка убили, Сашеньку... Здесь около вашего дома убили... Он, горемычный, из тюрьмы вышел, где сидел по злому навету, полтора месяца погулял и... - Старуха горько рыдала и рвала на своей голове реденькие седые волосенки.

- Так что же вы от меня хотите? - насторожилась Вика.

- В дом-то пусти... Не украду, не бойся, была бы воровка, так бы не жила, по вокзалам не мыкалась бы... Я ведь из Иванова приехала, на вокзале Ярославском живу... Сыночка встретить приехала, а теперь узнала, что он... - снова заголосила старуха. Вика впустила ее в квартиру.

- Так что же вам надо?

- Ты у следователя была, у Бурлака? - вдруг твердым голосом произнесла старуха.

- Да, он вызывал меня, но я ничего конкретного не могла ему ответить. Я видела машину, зеленую "Ниву", отъезжавшую от нашего дома. А на земле валялся человек.

- И номер машины ты тоже запомнила?

- Да. 23-58 ММ. Я математик, у меня хорошая память. А что вам от меня надо? - вдруг нехорошая мысль пришла ей в голову. - Вы лучше идите отсюда.

- Злая, злая ты, поганая, жалости в тебе нет к бедной старушке. Мой Сашенька вышел из тюрьмы, собирался ехать ко мне в Иваново, там у нас хоть и маленький, но свой домишко... А его тут лихой человек... порешил, задушил, волчара позорный... А некоторые, аблакат вот дотошный, следак пустоголовый, пытаются убивца от дела отмазать. Машина эта, о которой ты баешь, случайная, а отъезжал лиходей на другой машине, на "шестерке", а номер ее 17-40 МН, - вдруг совершенно грамотно заговорила старуха и угрожающе поглядела Вике в глаза. - Не уберегла я своего сыночка, - снова стала она косить под убогую. - Убереги хоть ты своего, родимая. Где он у тебя?

- В школе, - похолодела Вика.

- Вот видишь, в школе, он махонький еще, ему только девять. А ходит из школы один, благо рядом. Он ведь в тридцать восьмой учится, да? - Она заглянула Вике в глаза. - Муж-то на работе целый день, в техникуме преподает черчение... А ты тоже работаешь, в издательстве научном... Знаем, знаем... А Ромка один из школы бегает... И мой Сашенька тоже бегал, бегал, вот и добегался. Глянь в окно, шалопутная, какие лихие люди там прогуливаются. Аж страшно... Меня-то не тронут, кому я нужна, шарахаются все, лишь бы рубль не дать на хлебушко насущный. А вот пацана могут ни за что ни про что...

Вика, сама не своя от охватившего ее ужаса, бросилась к окну. Минут через двадцать здесь должен идти Ромка. Там, около двух черных иномарок без номеров прогуливались пятеро парней крупного сложения и весьма уголовного вида.

- А? Видала? Во какие лихие люди стали появляться. Таким ничего не стоит ребеночка в машину запихнуть, увезти незнамо куда и надругаться над невинным созданием... И у нас в Иванове таких пруд пруди, а уж у вас, в Москве... Ходить страшно...

- Что вы от меня хотите? - спросила бледная как полотно Вика, прекрасно понимая, что попала в скверную историю.

- Не тащи убивца на волюшку, одно прошу, родненькая моя... И не тяни одеяло на какую-то там "Ниву" с номером 23-58 ММ. Никакого номера ты не помнишь, ну, затмение нашло, и все тут... А помнишь номер бежевой "шестерки". И от Сашеньки моего, невинно убиенного, отходил не кто-нибудь, а сосед ваш, убивец, сел в свою машину и ту-ту... Ты со своего первого этажа все хорошо видела. Женщина ты молодая, ученая, и все хорошо видела... - зловеще поглядела ей в глаза старуха. - Вот и все... Все твои, так сказать, задачи, болезная моя...

- Хорошо, я скажу так, - тихо произнесла Вика.

- И умница, умница, ученая ты женщина, не то что я, неграмотная дура... Читать не умела до тридцати лет, представляешь? Во дела-то какие, зубов не чистила, яблок сожрешь и все... Темные мы, неграмотные, из-за своей темноты и страдаем. Ладно, пошла я, родненькая. Только ты уж не обмани нас, не надо... Скоро лето, каникулы, отдыхать к морю поедете втроем, красивые вы все, не то что я, старая уродина, сыночка убили, поеду к себе в Иваново, куплю белую головку и помяну своего горемыку. Гляди, не подведи. К следаку сама попросись, откажись от своих прежних неправильных слов. И на суде скажи как надо... И будешь здорова и счастлива...