Стратег (СИ) - "Пантелей"

– Если граф Рауль займёт Хомс и Хаму – станет ли это обстоятельство ухудшением наших отношений с хашашшинами?

– Если мы продолжим исполнять свои обязательства – то никоим образом, Сир. Исмаилиты стали считать нас врагами после грабежей их торговцев прежними владетелями Триполи и Антиохии, до этого они воевали только с сарацинами – это ведь общеизвестный факт. Исмаилиты, а особенно хашашшины, воюют за свои ценности внутри Ислама, а эта расползающаяся во все стороны еретическая Айюбидская империя, раздражает их гораздо больше, чем мы. Кроме того, Абу Мансур готов признать вас, Сир, законным наследником Римской Империи, принявшей христианство и право на все земли, когда-либо входившие в состав Империи.

Ричард, разумеется, знал, с чем вернулся Великий Магистр Госпитальеров, но дать послушать это военному совету своей армии он счёл необходимым. Мусульмане вменяемы и договороспособны куда лучше некоторых христиан. Лучший из спектаклей, который он имел возможность сейчас разыграть перед будущими соратниками Императора Азии и Африки – это дать возможность говорить Госпитальеру. Правду, и ничего, кроме правды.

– Император Траян дошёл до Басры.

– Они это помнят, Сир, как помнят и то, что неделю спустя он вынужден был отступить. Признаться, у мусульман сохранилось гораздо больше свидетельств событий того периода. Впрочем, по Басре у них, на мой взгляд, предложения очень конструктивные. Она будет общим городом с высоким каменным мостом через Шатт-эль-Араб[96].

– О Басре, если уж до неё дойдёт, мне всё равно договариваться не с ними, а с шахами Хорезма.

– Они готовы поспособствовать этим переговорам, Сир. Влияние исмаилитов на Хорезм-шаха очень велико. Хашашшины успели достойно оценить ваши клыки и когти, а также нерушимость вашего слова.

Главное прозвучало – Наследие Римской Империи. Только Спящий Леопард сделал вид, что его это не касается, а у остальных глаза заблестели.

– Мы воспользуемся посредничеством хашашшинов когда придёт для этого время. А пока, озаботимся делами насущными. Великий Магистр, какие меры вы планируете предпринять, если вдруг придёт чума?

– Чума – это Божья кара, Сир. Какие тут могут быть меры?

– Санитарные, Магистр. Поручаю вам немедленно продумать систему санитарной защиты нашей армии. Карантинные лагеря, дальние кордоны и всё прочее, что поможет нам остановить заразу, поручаю организовать Ордену Госпитальеров. Чума – это никакая не Божья кара, а обычная болезнь, с ней вполне можно бороться.

В насквозь пропитанном мистикой и суевериями двенадцатом веке, слова Ричарда вполне можно было оценить как святотатство, но не в этой компании. Прошедшие с королём Англии четыре года боёв, его ближайшие сподвижники доверяли ему больше, чем Папе Римскому.

– Орден сделает всё возможное, Сир. Но я понятия не имею, как с этой бедой бороться в наших условиях.

– Между тем, Магистр, с эпидемиями более-менее успешно боролись ещё во времена Империи. Придётся нам вспоминать опыт предков. – Ричард принял у Гийома де Баскервиля довольно объёмный манускрипт и передал его Госпитальеру. – Здесь подборка всего, что дошло до нас из глубины веков, а также соображения нашего штаба – как можно всё это улучшить. Если Господь нас и решит за что-то наказать, то накажет именно за пренебрежение санитарными мерами. Ознакомьтесь, приготовьте свои предложения, а после всё ещё раз обсудим. Чума для нас сейчас страшнее всех мусульманских армий, поэтому вы получите чрезвычайные полномочия, с правом немедленно лишать жизни любого саботажника.

– Незамедлительно озадачусь этим вопросом, Сир.

– У меня всё, милорды. Есть ли у вас вопросы?

– Чему учить легионы, Сир? – Ги де Дампьер, граф Триполи и коннетабль Шампани был человеком военным, что называется до мозга костей. Расплывчатые приказы он считал верхом некомпетентности для любого командира.

– Учите их ходить, граф. В былые времена, легион мог пройти десять лиг и сразу после марша вступить в бой. При том, что несли они на себе футов на двадцать больше груза, чем у нас сейчас. В былые времена, легионеров называли мулами, а везут пока нам в основном ленивых свиней. Драться их научат сарацины, не всех конечно, а только достойных, вы же научите это ленивое стадо догонять сарацин. Выжившие в этих боях должны будут способны пройти через всю Северную Африку до самого Гибралтара. Платим мы этим подонкам щедро, поэтому спрашивать с них за всё полной мерой. После штурма Дамиетты, появятся новые вводные, а пока пусть учатся ходить. Ещё вопросы, милорды?

– Нужно везти сюда наших смердов, Сир. Поначалу в города, чтоб было из кого ополчение набирать, нынешнее уж больно ненадёжно, а потом и на землю сажать. Ни одного виноградника ведь в округе нет – не дело это…

Услышь он такое от мудрого и хозяйственного де Дампьера, Ричард бы не удивился, но Спящий Леопард раскрылся перед ним с неожиданной стороны.

– Вы правы, милорд. Я уже писал Папе об этой проблеме и просьбу Церкви посодействовать, но пока весь морской флот задействован в обеспечении военных поставок, смердов всё равно везти не на чем. Вернёмся к этому вопросу после взятия Иерусалима.

Король Франков Филипп II Август читал и в процессе чтения мрачнел всё больше. Малая королевская приёмная дворца в Сите, и без того скупо освещённая свечами всё сильнее погружалась в темноту, казалось, что король поглощает в себя слабый свет горящих фитилей, а на освещение окружающего пространства их слабых усилий просто не хватает.

Поводов для недовольства у Филиппа хватало. На фоне подвигов Ричарда на Святой земле, его решение прервать Крестовый поход под смехотворным[97], как теперь все понимают, предлогом, всё сильнее выглядят трусостью. А на фоне заигрываний с братом английского короля, принцем Джоном, так и вовсе предательством.

Вассалы, особенно крупные, в том числе и многие Пэры королевства, уже не шептались за спиной короля, их голоса звучали всё громче, вопросы всё конкретнее, а ответов на них не было. Филипп, очевидно, сделал неправильную ставку и уже проиграл. Граф Лестер, наделённый Ричардом невиданными полномочиями, уже полностью подавил мятеж в Англии, захватил в плен принца Джона, а теперь занимается наведением порядка в Нормандии, успешно обнуляя все вложения короля Франков. Готовых предать, а фактически уже предавших Ричарда феодалов, он просто вырезает, как хорёк курей. Съесть не съест, но передушит всех.

И что самое неприятное, такое поведение графа Лестера встречает понимание очень у многих. У абсолютного большинства феодалов, в том числе и вассалов Филиппа. Никакой конфликт с английским королём теперь не будет поддержан ни подданными, ни церковью. С Ричардом следовало немедленно искать союза, но после всего произошедшего за последние два года, это было не так просто сделать.

Львиное Сердце теперь богат. Богат как античный царь Крез, давно прошли те времена, когда Ричард заявлял, что готов продать Лондон, если на него найдутся покупатели, теперь он сам покупает целые герцогства. Именно так оценил Филипп попытку выкупить у него Артура, наследного герцога Бретани за тридцать тысяч марок серебра. Король Франков понимал, что отпустив Артура, который, кстати, до сих пор являлся законным наследником Ричарда, как старший сын его старшего брата, он отпустит Бретань из под зависимости французской короны навсегда, герцогство станет вассалом Англии, но что можно было противопоставить этому здесь и сейчас? Ничего. Совсем ничего!

Значит, завтра, на совете Пэров этот вопрос нужно подать правильно. Ричард освободил от вассальной зависимости Шотландию всего за десять тысяч, а тут целых тридцать за какую-то занюханную Бретань. И ещё пять тысяч за признание Марии Иерусалимской[98] законной наследницей Монферрата. Это конечно вызовет гнев Императора, но будет даже лучше, если Генрих атакует первым. Империя мощнее. Мощнее и финансово и военной силой, но и раздоров в ней куда больше. Ричард ведь не зря призвал под свои знамёна сыновей Генриха Льва[99], значит готовит Императору какую-то пакость, и Монферрат в этой игре – это только предлог.