Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в решающий момент казнь Кервера была прервана. Он не умер от удара ножа. Вместо этого палач перерезал веревку, и шериф передал его группе людей, наблюдавших за казнью. Прихватив с собой залитого кровью, израненного и до смерти перепуганного узника, находящегося почти без сознания, эти люди тут же испарились.
Томас Кервер чуть не распрощался с жизнью из-за решения одного из высших судов страны — Суда королевской скамьи, который признал его виновным в измене. Он якобы «вынашивал коварные предательские планы, пытался их осуществить, страстно желал и мечтал о смерти короля, хотел уничтожить его и английское королевство и изо всех сил вероломно намеревался убить короля». Говорилось, что в понедельник и вторник после Пасхи в апреле 1444 года он пытался склонить других к покушению на жизнь монарха, спрашивал, правит ли страной мальчишка или король, и с насмешкой утверждал, что королю не сравниться с дофином. Он неоднократно осуждал финансовые затруднения короны и утверждал, что «Англии досталось бы больше ста тысяч фунтов, если бы король умер двадцать лет назад». Весь процесс от ареста Кервера до заключения его в Тауэр и обвинительного приговора занял несколько месяцев.
В самый последний момент Кервер был спасен по тайному распоряжению королевского совета, члены которого решили продемонстрировать милосердие от имени набожного юного короля. Знали об этом немногие. Большинство думало, что Кервера в Мейденхеде помиловали только лишь для того, чтобы, как писал один хронист, «отвезти и повесить его на виселице в Тайберне… а потом отрубить ему голову и прибить ее на Лондонском мосту»[142]. На самом деле Кервер несколько лет просидел в заключении в замке Уоллингфорд, а потом его тайно освободили. Но посыл был ясен: власть не намерена терпеть предательские речи, направленные против короля.
Исключительным дело Кервера стало по двум причинам. Его освобождение доказало, что в случае с уголовными преступлениями благочестие Генриха VI может стать примиряющим фактором. Но еще более поразительным было то, что вся тяжесть правосудия обрушилась на довольно безобидного злоумышленника, чьи мнимые планы убить короля, детально описанные в документах суда, были пустым сотрясением воздуха. Примечательно, с какой серьезностью юридическая система отреагировала на слова, которые не несли в себе почти никакой угрозы.
Но чувства членов правительства в отношении этого дела тоже понятны. В 1440-е годы проблемы, с которыми страна все чаще сталкивалась и во внутренней, и во внешней политике, вызывали всеобщий ропот недовольства. Непрочный режим зашатался и время от времени должен был показывать зубы.
Любая власть вызывает недовольство. Даже самые выдающиеся правители в истории знали, что где-то в королевстве какой-нибудь пьяница распекает их на все лады. Но в Англии 1440-х годов под влиянием нарастающего политического кризиса недовольство общества властью резко возросло. Сохранились записи о том, что в 1448 году мужчина из Кентербери заявлял, будто Маргарита «не в состоянии быть королевой Англии». Он хвастался, что, будь он пэром, то разделался бы с королевой, «потому что она не рожает детей и потому что в этой стране нет принца»[143]. В 1450 году два фермера из Сассекса, Джон и Уильям Мерфелды, предстали перед судом за то, что называли короля дурачком, которому больше пристало бы, словно шуту, играть с птичкой, сидящей на конце палки, и говорили, что на роль короля лучше было бы подыскать кого-то другого[144]. В народе ходили песни, сетовавшие на бедность короны и неспособность короля и его правительства править. Парламентская Палата общин, которая в теории представляла народ, в феврале 1449 года пожаловалась на то, что «убийцы, душегубы, разбойники и прочие воры в этой стране… изо дня в день прибавляются и приумножаются»[145]. Это были стандартные жалобы, которые на протяжении многих лет озвучивали во время созывов парламента, но ранней весной 1449 года закон и порядок и в самом деле начали ослабевать.
В Средневековье у короля было две основные функции. Во-первых, он поддерживал правосудие. А во-вторых, вел войну. В 1440-х годах сложилось впечатление, что Генрих VI не способен ни на то ни на другое[146]. В течение нескольких лет хаос в Англии нарастал. Споры между магнатами оставались неразрешенными. Смертельная вражда двух семей — Бонвиллов и Куртене — привела к тому, что на западе страны разгорелась локальная война. К этой междоусобице был причастен сам Генрих VI, который в 1437 году пожаловал престижную и прибыльную должность управляющего герцогством Корнуэлл одновременно двум людям. Скрытое соперничество двух важнейших в этом регионе семей перешло в стычки на дорогах и вооруженные столкновения, которые король и его чиновники не в силах были остановить. В течение 1440-х годов разногласия будут нарастать и выльются в убийства, ограбления, создание частных армий и осаду имений. Подобные конфликты бурлили и в других областях Англии. Беспорядки ширились и охватывали почти всю страну. На севере два соперника-аристократа ревниво пытались сохранить за собой власть в почти автономном от центра регионе. В Восточной Англии, где самолично властвовал герцог Саффолк и откуда он исподволь руководил королевским правительством, был нарушен баланс власти.
Еще хуже ситуация была во Франции, где после уступки французам графства Мэн положение англичан превратилось из затруднительного в поистине угрожающее. Срок полномочий Ричарда, герцога Йоркского, в качестве регента во Франции истек в 1445 году, а в 1447 году он был отстранен от участия в военных действиях и назначен лордом-наместником Ирландии с широчайшими полномочиями. Этот регион традиционно был связан с семьей Мортимеров, с которыми герцог состоял в родстве. В июне 1449 года он вступил в новую должность, а во Франции его сменил Эдмунд Бофорт, старый придворный королевы Екатерины де Валуа, который теперь стал главой
