Притворись моим демоном (СИ) - Мездрина Анна

От больных воспоминаний кольнуло в груди, а руки машинально зачиркали по крохотному холсту. Сейчас я могу нарисовать его не глядя, но в первые годы каждая линия выводилась кропотливо. Руки дрожали, а штрихи ложились неровно. Сколько бы она ни наказывала — рисунки Аверуса горами появлялись в моей комнате. От раздумий меня отвлек сладкий запах каши. Той самой, что радовала в этом постоянном кошмаре. Разваристая пшенная каша, заправленная маслом и медом. В меру сладкая и ароматная со свежеиспеченным куском хлеба. Я сглотнула слюну, выбираясь из убежища. Не было сомнений откуда доносился такой знакомый аромат. Только старая кухарка Рюка могла приготовить это невероятное блюдо так, что оно заставить меня покинуть темные уголки дома. Перед дверью замялась, но все же решила постучать.

— Входи же, Кириана.

Сухая старушка добродушно встретила меня в своей комнатке. Я с грустью посмотрела на нее: сгорбилась, лицо изрезали новые морщины, а глаза мутнели. Чистая опрятная одежда висела на ней, словно на костях. Заботливая кухарка тут же потянула меня за стол, усадив на приготовленное место, сама же уселась напротив. Передо мной стояла чашка с любимой кашей и кусок хлеба. Я прослезилась, прикасаясь к ожившим воспоминаниям. Госпожа Рюка была единственной в доме, кто искренне старался мне помочь. Она слушала, заботилась, радовала вкусной едой и интересными историями, и всегда поддерживала. И оттого так больно было видеть, как она изменилась, стремительно старея.

— Почему не кушаешь? Ох, совсем не подумала, может она теперь и не нравится вовсе. А я только подбодрить хотела. Знаю, что тебе нелегко, но каша всегда помогала!

Я рассмеялась, зачерпнув полную ложку. Это была уже совсем другая каша, казалась слишком сладкой с привкусом нагара, да и соли было чуть больше чем необходимо. Противоречивое сочетание создавало необыкновенный вкус, а старая знакомая, словно ребенок, ждала похвалы.

— Очень вкусно, госпожа Рюка. Как вы поживаете?

Старушка стушевалась и начала стирать незримую пыль со стола.

— Возраст настигает, Риночка, от него не скрыться. Но я рада, что удалось еще раз повидаться с тобой, маленькой пташкой, забившейся в темный уголок. Нет, сейчас ты уже не пташка, нет — гордая птица. Расскажи старушке, что с тобой приключилось?

Я усмехнулась, теперь настало время делиться своими историями. Разговор длился несколько часов. Я говорила о студенческой жизни, часть ее утаив, ну а кухарка о новостях старшего дома Доргов.

— Война застыла, за целый год мы ни на даль не продвинулись. Почти все спасенные дети уже ушли сражаться с некромантами и не вернулись, осталось вас совсем немного. Риночка, Джилюс требует призвать всех! Как бы худом это не обернулось.

— Нам следует отработать долг жизни. — Я невольно сморщилась.

— Ты его боишься? — Неожиданно спросила старушка.

— Господина Джилюса?

— Нет. Демона своего?

Я покопалась в чувствах и помотала головой. Рюка широко улыбнулась.

— Так значит держись за него! Твои глаза всегда сверкали, когда ты рисовала портрет.

— Аверус, которого рисовала — выдумка. Я вообразила себе героя спасителя, но он…

— Каша ведь тоже перестала быть прежней, но ты съела всю и попросила добавки.

Кухарка задорно подмигнула. Я собиралась уже уходить, но госпожа Рюка окликнула меня. В руках она держала смятый лист бумаги.

— Риночка, я переживаю за тебя, время ведь сейчас тяжелое. — Сказала она, протягивая листок мне. — Малышка, ты уже совсем выросла и можешь позаботиться о себе, но иногда даже таким храбрым необходима помощь. Не гони всех от себя.

Я приняла подарок и обомлела. Моя первая открытка, первый набросок наследного принца, который я подарила госпоже Велине. Но вместо благодарности, в тот день я впервые увидела ее гнев. Мой дар был скомкан и выброшен, а карандаши и бумага — отобраны. Мне было запрещено рисовать. Все, что находили тут же сжигали, наказывая долгими поучительными речами и изнуряющими тренировками.

— Но как?

Я смотрела на детские каракули с трепетом и тоской. Как же мне хотелось увидеть прежнюю себя, обнять крепко-крепко и сказать, что все будет хорошо.

— Люди, порой, могут быть жестоки, нетерпимы и ужасны. Но, Риночка, береги в себе ту пташку, которую так усердно стараются загнать в клетку. Не искушай себя ненавистью и злобой.

Госпожа Рюка запнулась, подбирая слова. Но поступки всегда красочнее отпечатываются у нас в голове. Она крепко обняла меня. Благодарности, которые звучали, не могли передать моих чувств. Столько всего хотелось сказать, но я лишь сильнее ответила на объятие.

— Пташка моя, госпожа любит тебя, хоть и порой в это сложно поверить.

До комнаты добралась быстро, а вот входить не спешила. Легкий запах дыма настораживал и сбивал с толку. Поддавшись порыву спасателя, ворвалась в комнату, закашлялась и остолбенела. Возле приоткрытого окна, прямо на полу безмятежно сидели два узника комнаты, подбрасывая в полыхающий костерок новую порцию бумаги. Чтобы не испортить пол, огонь развели на изысканном подносе с утонченными ножками. Я поморщилась, отгоняя клубы дыма и надеясь, что проветрить удастся быстро. Последние листы полетели в пламя, обнажая грубый набросок некроманта. Записи. Я охнула, бросившись спасать последние клочки знаний, что привезла. Отчаянно полезла в огонь голыми руками, чувствуя его жгучее приветствие. Я должна была достать, хоть часть, небольшой обрывок, хоть что-то.

Уверенным движением меня оттащили прочь, удерживая, пока бесценная рукопись превращалась в серую горстку. Было больно осознавать, что необходимо начинать все заново. Дернулась, почувствовав, что демон держит уже не так сильно, дернулась еще раз. Отпустил. Я, упав на колени, забурилась руками в еще горячий пепел, надеясь отыскать обрывки страниц. Чуда не случилось. Я тихо заплакала.

— Зачем ты это сделал?

Притихший бес поднялся и побрел закрывать дверь, оберегая нас от любопытных глаз.

— Кириана.

Я одним махом стерла текущие слезы и злобно уставилась на него. Грозный настрой Аверуса улетучился, оставив после себя неловкую паузу и плохо скрываемую печаль. Он наклонился, протянул мне платок и проговорил:

— Тебе следует умыться, а после поговорим.

Взглянув на серые от пепла руки, обиженно хлопнула себя по лбу, и тут же поняла насколько это было глупо. Ровный отпечаток на лбу и несколько уверенных полос под глазами — отличный боевой раскрас!

— Сейчас вернусь. — Сгорая со стыда, пробубнила я.

Разговор задался не сразу. Я повторила свой вопрос, но после этого мы еще какое-то время просидели в тишине, пока мне все же не соблаговолили ответить:

— Чтобы вернуть домой живой. Велина просто так от тебя не отстанет, а значит нужно быть готовыми. Все, что связывает тебя с некромантами надо уничтожить. Ни говорить, ни творить заклинания, только думать, хотя даже это может быть роскошью. — Аверус стал серьезней. — Там, в килиаре, ты умоляла меня о помощи, призвала к остаткам моей совести, заставила идти с тобой и помогать. Но сейчас испытываешь судьбу, совершая глупости. Помощь, Кириана, помощь! Я услышал твой призыв и по какой-то дурости откликнулся на него, но ты теперь делаешь все, чтобы усложнить мне задачу. Наша воля должна быть едина, и направлять нас — твоя задача. Так что постарайся не убить нас на завтрашнем приеме.

Я поморщилась, неприятно было осознавать, что демон во многом прав. Тяжелей всего принять за заботу приезд в старший дом Доргов, каждый раз перед глазами всплывала предвкушающая улыбка, озаряющая его лицо. Нет, он однозначно не тот добродетель, каким хочет казаться и не все, что он делает — это «ради моей безопасности», но с ним я чувствовала себя спокойней. Даже кошмары снились реже.

Следующим утром я проснулась от давящего ощущения чужого присутствия. Открыла глаза и тут же подпрыгнула на кровати: миловидная служанка грозно нависла надо мной.

— Какое счастье, что вы проснулись, — Мило щебетала она. — Нас ждут приготовления к великолепному приему!