Игра в поддавки - Александр Митич

— Дальше здесь не пройти.

— Ерунда. Дай-ка взглянуть…

— Не дам. — Вычет прячет детектор за спину. — Садись где стоишь. Отдыхай. Один бы я прошёл, наверное, и с тобой нормальным прошёл бы, а с таким, как ты сейчас, не пойду. Садись, я сказал!

Ого! «Он сказал»! Гуру! Ба-а-альшой начальник! Дать бы ему в глаз…

— Послушай, — уже мягче говорит Вычет, — ты здесь сейчас не пройдёшь. Поверь. Давай отдохнём и поищем обходной путь… Ложись!

Земля стремительно летит мне в лицо. Я даже не успеваю сообразить, что мой родственник попросту оттолкнул меня что есть сил, как над моей головой начинает бить АКСУ. Что-то огромное надвигается тёмной горой и проносится мимо. Не вижу. Какое-то бурое пятно. Вот его поднимает на воздух и крутит, крутит… И нет пятна. Оно порвалось, и летят какие-то ошметки. Что? Почему?

— Кабан. — Зубы Вычета выбивают дробь. — Он сам напал, я его не провоцировал… Честное слово…

Нет, мир не перевернулся. Вычет снова тот, кто он есть на самом деле, — мальчишка, сосунок, желторотик. На него напала тупая злобная тварь, и ему страшно. Но он сделал как надо: успел оттолкнуть меня, отпрыгнул сам, встретил кабана очередью — и ведь попал, потому что мутанты Зоны даже в ярости не лезут в аномалии. Подранки — те могут. «Карусель» довершила то, что не доделали пули. Чернобыльский кабан громаден, почти с меня ростом в холке, но «карусель» порвёт и слона. Поднимет на воздух, раскрутит до бешеной скорости и разбросает мелкими частями — хвост туда, бивень сюда… Да, приятель, Зона тебя любит. Она напустила на нас не стаю голодных псов, не хитрых и молниеносных в нападении снорков и даже не крысиную стаю, а всего-навсего одну тупую и злобную зверюгу, с которой даже ты, сосунок справился. Зона пока что ставит перед тобой решаемые задачи — потому бойся! Ты прав, надо отдохнуть, и не только мне. Нам обоим. А потом двинем в обход.

К вечеру я почти в форме. В ушах стоит тихий звон, но и только. Немного раздражает, но не мешает. Вычету уже не приходится орать, чтобы я его услышал, и не надо говорить мне, чтобы я не орал, когда я шепчу. Стрелок из меня ещё тот, плохо вижу прицельную планку и мушку, но могу дать очередь, целясь по стволу. Против стайного или одиночного, но крупного зверья этого достаточно. И главное, я уже различаю дрожание воздуха над «жарками» и кружение мелкого мусора над «трамплинами», «каруселями» и «воронками». Пожалуй, я уже могу подменить Вычета — он устал и теряет бдительность. Вот тут-то Зона и ловит таких, как он.

Дрянные места. То есть, если бы мы пришли сюда за артефактами, то могли бы не пожалеть об этом — охота здесь часто бывает удачной. Но — гляди в оба. Набрал хабара и сразу уходи. Много аномалий. Больше, чем нужно, людей… было. Как сейчас — не знаю. Скоро увидим.

Есть безошибочная примета: если после ночёвки на Милитари ты чувствуешь себя плохо, значит, ты ещё жив. Поутру здесь просто невозможно чувствовать себя бодрым и отдохнувшим. Не дадут. Сталкерам иногда приходится коротать здесь ночь просто потому, что в окрестных лесах ещё хуже.

Теперь я иду впереди. Иду медленно, то и дело утыкаясь в скопления аномалий, кружа и возвращаясь. У нас черепашья скорость, но мы всё же продвигаемся среди кустов, наполненных ржавой водой ям, обломков бетонных конструкций и каких-то земляных отвалов. Человек основательно коснулся здесь окружающей его среды, а потом Зона показала ему, что он щенок и не понимает, как по-настоящему надо её касаться. Одни растения чего стоят — деревья стелятся по земле, как огуречные плети, кусты стоят без листьев и покрыты какой-то слизью, но при этом остаются почему-то живыми, ну и прочая ботаника в том же духе. Летает жгучий пух, в канавах шевелится сизая плесень, хищные грибы выбросили наземные гифы — караулят крыс. И аномалии… полно аномалий. «Карусели», «воронки», «трамплины», «мясорубки», а вон «холодец» лежит бугром и не растекается, а только дрожит, как будто ему зябко. Нет, найти для ночлега место, окружённое аномалиями, — это как раз то, что нам надо… вот и ищем. Бывшие склады нам не нужны — там мы наверняка будем не одни, — поэтому мы забрали к северу, а здесь только фундаменты мелких домишек. Вон тот фундамент мне нравится, поглядим… Щербатый бетонный периметр высотой от силы полметра безопасности тебе, конечно, не прибавит, но внутри него как-то уютнее. Сохранилось в этой стенке что-то от дома.

Семь на семь метров примерно, внутри аномалий нет, зато полно годных на топливо гнилых досок. Сырые и трухлявые, но гореть они у меня будут, заставлю. Аномалии — вокруг парапета. Малой толпой. «Зыбь», «мясорубка», «жарка», сразу два «разлома» и ещё что-то нехорошее метрах в двадцати. Ну, нам туда не надо. Очень хорошо защищены север и восток, худо-бедно — юг, и только запад открыт. Неплохое место. Не идеальное, конечно, но идеальных не бывает.

Темнеет. Дымит костерок, а в котелке, пристроенном сбоку на два обломка кирпича, вот-вот закипит вода. Чайку попьём. Хорошо бы с сахаром, но у нас его нет. Попьём, значит, с тушёнкой.

Вычет устал крушить доски на дрова — сидит, щурится на огонь что твой кот Васька. Он вновь без очков — в Янтаре их носил, а в Зоне опять вставил контактные линзы. Ну, это его амуниция, ему решать.

— А рассказать мне ты ничего не хочешь? — спрашиваю я.

— Насчёт чего?

— Насчёт того, почему нас выпустили из Янтаря. И почему ты заранее знал об этом.

— А! — Вычет машет рукой. — Это просто. Я убедил кое-кого, заручился поддержкой, а потом договорился с начальником базы, ему самому было интересно. Это эксперимент над Зоной.

— Не понял.

— Научный эксперимент над Зоной, — терпеливо, как первокласснику, объясняет мне Вычет. — Воздействие на Зону. Она — объект воздействия, а инструменты воздействия — мы. Я наплёл им, что ты действительно испытываешь Зов… и знаешь, они приняли это как гипотезу. Эксперимент действительно интересный: позволить Зоне самой повести себя, зная хотя бы отчасти, что ей нужно, и посмотреть, Что из этого получится. Чем ещё прикажешь воздействовать на Зону ядерным взрывом? А тут просто дивная возможность: эксперимент не надо ни с кем увязывать, включать в план, и вообще не надо ничего делать — просто выпустить нас и не мешать в дальнейшем.

— Опять не понял… Совсем не мешать?

— Только отслеживать наши перемещения. Затем, когда мы доберёмся до Монолита, посмотреть, изменится ли что-нибудь в Зоне, а если да, то что.

— Отслеживать перемещения, говоришь?

Вместо ответа Вычет достаёт из кармана коробочку микропередатчика с короткой гибкой антенной. Я по телику видел: такие штуки вешают на африканских львов в Серенгети, прикрепив их к ошейникам.

— А ну, дай сюда!

В «жарке» передатчик ярко вспыхивает, лопается и прекращает существование.

— Зря, — комментирует Вычет.

— Поговори ещё у меня! Ещё что-нибудь вроде этого есть?

— Нет.

— Точно? — грозно переспрашиваю я.

— Точно.

— Не будешь советоваться со мной в следующий раз — уши оторву. Умник нашёлся! Эксперимент ему!

— Да не мне…

— Тем более!… Стой!… А как ты убедил их, что я под Зовом?

— Я просто сказал, — улыбается Вычет. — А убедило их главным образом нападение зомби на сталкеров. Ни один зомби не атаковал объект, зато окрестности они расчистили. Почему?

— Тебя в детстве головой об асфальт не роняли? — спрашиваю я, предварительно сосчитав в уме до десяти. — Зов, значит? Ты это серьёзно? — Он вовсю мотает головой. — То есть нет? А если не Зов, то что? Не знаешь? Да если бы я был под Зовом, то на хрена я был бы теперь нужен Зоне? Я своё дело сделал! Тебя, придурка, «монолитовцы» доставили бы в лучшем виде туда, куда Зоне надо! На руках бы донесли, как султана. Не так, скажешь?

— Не скажу.

— Ну то-то! Погоди, а как ты угадал, что зомби собираются атаковать?

— Я не угадывал. — Вычет отчего-то прячет глаза — наверное, в них лезет дым. — Я предполагал. Зона должна была отреагировать на большое скопление людей в одном месте — вот она и отреагировала, всё остальное в воле случая. Откуда мне знать, почему она отреагировала так, а не иначе?

И верно: откуда?

— Ты поспи, — говорит он. — Я первый подежурю.

Упрашивать меня не нужно.

Мне снится Зона. Она расползлась, как квашня, поглотила Периметр и как-то очень быстро распространилась на всю Землю, лишь кое-где оставив безопасные островки. Некоторые из них столь малы, что на них можно стоять только на одной ноге, вторая уже не помещается. Вот люди и стоят на таких островках, как цапли. И я с ними. Нога онемела, трудно держать равновесие, но с одной стороны от меня нагло раскинулась «зыбь», а с другой скалится «разлом». В «зыби» медленно, но неотвратимо утонешь, а в «разломе» сгоришь — быстро и тоже неотвратимо. Но нельзя же вечно стоять, поджав ногу! Это мучение. На что я решусь, когда оно станет нестерпимым? Куда обреченно шагну — в «зыбь» или в «разлом»?