Безумные затеи Ферапонта Ивановича - Алексей Югов.

Макинтош жадно слушал.

— И так, ведь, все они — эти «бетушные», — рассмеялся Коршунов. — Пропади у них кошка какая-нибудь паршивая, так и угрозыск, и милицию перевернут. А так, в частной жизни: что вы! — знакомство с сотрудником угрозыска, да это компрометирует, — как раньше выражались. Эх, знаете! — воскликнул он. — Хотя и не полагаются нам по службе такие мысли, а мне иногда хочется посмотреть, что будет с нашим обществом, с гражданами этими, с женами их и детками, если мы хоть на неделю прекратили бы свою работу! А?!.. Представьте себе, что весь здешний блат, все эти мокрушники, насилователи, растлители, шнифера и ширмачи, — узнают вдруг, что на целую неделю уголовка сложила руки, и почтенные граждане предоставлены самозащите! Можете вы вообразить себе, что тогда начнется?!..

— О! — восхищенно произнес Макинтош, глядя на собеседника, и в глазах его Коршунов увидел запретные искорки.

— Да... — в раздумьи сказал Коршунов. Возбуждение его угасло. —А ну их, в конце концов, к черту! Давайте лучше говорить о собаках. Вы, кажется, говорили насчет воспитания ищеек?

— Да. Что агент-проводник должен их сам воспитывать. А дело это настолько трудное, что никто и не представляет. Ведь, помимо некоторых личных качеств, воспитатель-сыщик должен обладать еще большими познаниями в области собачьей психологии. Впрочем, вы, вероятно, читали по этому вопросу? — спросил Макинтош.

— Ну, конечно, читал кое-что, как криминалист. Но специально этим не занимался. О психологии собак читал, кажется, что-то у Гросса, у Дурова немножко.

— Ну! — улыбнулся хозяин Геры. — Гросс устарел, а Дуров специально дрессировкой в наших целях не занимался. Вы Герсбаха должны прочесть или Оберлендера... А сейчас мы все равно об этом не успеем поговорить.

Действительно они не заметили в разговорах, как выехали уже за город. Саженях в двухстах в сторону от дороги виднелся маленький кол — место, где произошло в эту ночь изнасилование.

— Ну, вот, мы и приехали, — сказал Коршунов. — Не больше получаса ехали, — добавил он, взглянув на горизонт, на котором огромным, расплывшимся желтком поднималось солнце.

Попавшие в лучи верхушки деревьев сквозили, но ниже была еще тень, и в стволах деревьев таилась тяжесть. В воздухе становилось заметно теплее.

Хозяин Геры был очень рад этому обстоятельству.

Экипаж свернул с дороги, проехал еще несколько сажен, подпрыгивая на маленьких упругих, поросших конотопом, кочках, и остановился. Агенты с собакой вылезли.

Коршунов объяснил кучеру, что его обязанность — стоять на месте до тех пор. пока ему из рощи не подадут знак, а тогда он должен на некотором расстоянии ехать за ними так, чтобы не терять только их из виду.

Пока они разговаривали с кучером, из города показался и быстро стал приближаться к ним большой грузовой автомобиль. Скорее они даже не увидели, а ощутили его сперва, потому, что он шел с неимоверным грохотом и такими взрывами и фырканиями, что подошвы их прежде глаз отметили его приближение, подобно тому, как сейсмограф отмечает отдаленные землетрясения.

Макинтош вдруг испуганно рванул собаку и бросился с нею в сторону от дороги.

Коршунов успел заметить, что лицо его выразило тревогу.

— Что с вами?!.. — спросил Коршунов, догоняя его и едва удерживаясь от смеха.

— Как что?!.. Да ведь этот дьявол все бы нам испортил! — вскричал хозяин Геры, показывая на автомобиль, который был теперь совсем близко. — Бензин, бензин! — продолжал он, волнуясь и видя, что Коршунов не понял еще. — Да, ведь, он ей нюх перешибет! Это все равно, что со всей силы палкой ее по носу ударить!.. По этому нежному, шевровому носику! — запричитал Макинтош с нежностью и, наклонившись к собаке, приподнял ей голову и поцеловал в лоб.

— Видите — в нос даже и не целую! — сказал он, глядя на Коршунова. — О, это тончайший, тончайший инструмент! — вдохновенно и поучительно воскликнул он, подняв палец.

— Постойте-ка! — перебил вдруг испуганно Макинтош свои излияния и, смочив слегка слюной мизинец, выставил его вверх. —Ого! — заметил он с беспокойством. — Есть небольшой ветерок со стороны дороги. Если этот идиот, — кивнул он на грузовик, — напустит бензину-то... И за каким он чертом тащится?!..

— Я думаю, — ответил Коршунов, посмотрев на грузовик, — что он везет хлеб в лагеря.

— Этого еще недоставало! — воскликнул с отчаянием хозяин Геры: — Запах бензина и горячего ржаного хлеба — убиться можно!

Слушайте, — обратился он жалобно к Коршунову, тронув его за рукав, — отбежимте скорее сажен хоть на пятьдесят в сторону и полежим где-нибудь в ямке, пока этот запах не рассеется.

Коршунов не мог отказать ему в этой просьбе.

Они отошли от дороги и расположились в одной небольшой ложбинке. Гера уселась рядом с хозяином и от скуки принялась ловить мошек, громко клацая зубами и конфузясь до слез от каждой неудачи.

Коршунов и Макинтош разговаривали меж тем о собаках-ищейках, их психологии, выучке и породах. Макинтош рассказывал интересные случаи, где отличилась его Гера.

— Скажите, — спросил напоследок Коршунов, — почему все-таки у вас — «вольфгунд», а не «доберман-пинчер»? Судя по тому, что вы мне сообщили, между ними довольно-таки трудно сделать выбор.

— «Доберман-пинчер» нежнее, — ответил Макинтош. — Поэтому в нашем климате «вольфгунд» лучше.

— Так! — сказал Коршунов. — Ну, что, — можно, вероятно, тронуться? — спросил он его.

— Да, теперь можно.

Все трое поднялись и направились к маленькому колку.

Не входя в него, Коршунов остановился, сверился с какой-то бумажкой, вынутой из кармана, и указал пальцем на небольшую, освещенную уже солнцем поляну в глубине колка.

— Я предоставлю начать вам, — сказал он поклонившись.

— А я как раз собирался просить вас об этом, — ответил довольный Макинтош и приступил к работе.

Коршунов не узнал своего спутника: он сразу преобразился, он священнодействовал. Бережно неся в одних только пальцах цепочку, протянутую к ошейнику собаки, он ни разу не допустил, чтобы цепочка дернулась и опустилась, несмотря на то, что собака шла не прямо и неравномерно, а подавалась то вправо, то влево, и то ускоряла, то замедляла свой бег. Движения их удивительно совпадали, и трудно было решить, кто кого ведет. Казалось, что и человеком, и собакой управляло одно общее сознание.

Коршунов, оставшийся по просьбе Макинтоша у крайних берез, с восхищением следил за ними.

До самой почти поляны, где совершено было изнасилование, Гера шла быстро, не останавливаясь, но, подходя к этому месту, она заметно замедлила свой бег и низко, чуть не к самой земле, опустила морду.

Хозяин ее тоже пригнулся.

Теперь Гера шла толчками. Раза два она взглянула на хозяина, он ей сказал что— то. Наконец, сделал два или три круга с отбегами в сторону, собака решительно пошла в сторону степи и скоро они вышли из колка.

Макинтош подал знак Коршунову. Тот догнал их уже в степи.

Лицо хозяина Геры было серьезно и в то же время было значительно спокойнее, чем до начала слежки.

— Знаете, — сказал он, не переставая следить за поведением собаки, — я вначале несколько беспокоился: боялся, как бы не спутала она следы преступника со следами жертвы. Но, вот, одно уж то обстоятельство меня успокаивает, что она идет в сторону города. А жертва, как нам известно, пришла, ведь, в город.

— Точно так, — сказал Коршунов.

Собака, между тем, все чаще и чаще начала останавливаться и временами теряла след. Тогда проводник осторожно оттягивал ее и, отводя стороной на то место, где она еще ясно чувствовала след, направлял снова.

— Неблагоприятная почва, да и ветер здесь сильнее, чем в роще, — угрюмо сказал он, отвечая на подразумевавшийся вопрос Коршунова.

Там, где мягче была почва, Гера бежала более решительно.

Так шли они с полверсты. Оба сильно устали. Коршунов время от времени оглядывался, — едет ли за ними экипаж.

На одном из пригорков собака остановилась, вытянула шею и принялась нюхать воздух. Проводник, начинавший уже терять терпение, снова хотел отвести ее и направить на след, но она предупредила его и с такой решительностью рванулась назад и влево, что он выпустил цепочку; запыхавшись, он догнал Геру и поднял цепочку.

— Странно, — с одышкой проговорил он.

Видно было, что этот поступок собаки сильно смутил его. Коршунов хмуро вышагивал рядом. Шляпа была у него на затылке. На большом напряженном лбу выступил пот.

Однако, собака шла быстро и уверенно, низко опустив нос.

— Черт возьми! — вполголоса пробормотал Макинтош. — Да неужели она нас к тому вон кусточку ведет?!. Ведь там и зайцу-то негде спрятаться! —он указал на тощую низкорослую иву на склоне небольшой ложбинки.

Эту иву они прошли уже, и она осталась у них по левую руку. Теперь собака, не колеблясь, вела их к этой иве. Оба сыщика еле поспевали за ней.