Молот Времени: Право сильного - Сергей Лисицын

В камине догорали самые последние угольки – красные пятнышки в куче золы. Рядом со стойкой пылало непонятно что – голубоватым пламенем, дающим очень мало света. Но я куриной слепотой не страдаю, и хорошо разглядел лезвия глевий и алебард, – все, как одно, норовящие воткнуться в мой живот.

Первый удар я отбил, второй тоже... Однако пришлось отступить на пару ступенек вверх. Лестница оказалась слишком широка, чтобы отбиваться от толпы в одиночку.

В дальнем, неосвещенном углу зала тоже шла драка – как я и подозревал, Калрэйн не дал себя зарезать даже в полной магической темноте. Но подробностей схватки не разглядеть, да и времени приглядываться не было.

За спиной, в жилых комнатах, раздался чей-то крик. Вроде бы голос Тигара... Проклятие, и до него добрались! А я не мог броситься на помощь мэтру, не рискуя получить удар глевией в спину...

Зарычав, я перемахнул через перила. Приземлился на стол, пробежал по нему, рубанул по голове одного из четверых, зажавших в угол Калрэйна. И вновь под топором заскрежетала раздающаяся сталь... Да они все в шлемах, раздери меня псы Кронга!

Жаждущие пообщаться со мной ребята сбегали с лестницы, окружали стол и норовили кто подсечь ноги, кто ткнуть снизу в брюхо... Я перепрыгнул через алебарду, одним ударом располовинил древко глевии. Разбежался и в прыжке ухватился за тележное колесо, служившее люстрой...

Инерция швырнула вперед, заскрежетала цепь по блоку, с мерзким скрипом закрутился ворот, опускавший и поднимавший «люстру»... Короткий полет – и я очутился на верхней площадке лестницы.

К Тигару, быстрей, пока не опомнились...

В его комнате было значительно темнее, чем в зале, и я сразу же, у порога, споткнулся о что-то мягкое... О тело, неподвижно вытянувшееся на полу.

– Мэтр?! – окликнул я с нехорошим предчувствием.

– Я в порядке... – прохрипел Тигар.

Снова бесшумно сверкнуло на дворе. Похоже, маги – Гаэларих и чужак-пришелец – выясняли отношения на вольном воздухе. И какое бы заклинание или контрзаклинание не сопровождала эта вспышка, она оказалась на порядок сильнее предыдущей: комната осветилась ярко-ярко, и постоялый двор ощутимо содрогнулся, да так, что с потолка посыпалась пыль и какой-то мусор... На мгновение я увидел мэтра Тигара, стиснувшего кавалерийский кривой клинок – прощальный подарок конников королевской пулы. У ног летописца темнели еще два тела.

Ого... Наша «зеница ока» сама себя бережет, и горе покусившимся...

Но удивляться и делать мэтру комплименты было некогда, к комнате приближались мягкие шаги нескольких человек. Я выскочил им навстречу...

Теперь правила игры изменились, и не в пользу убийц, – в тесноте коридорчика численность не давала им преимуществ, к тому же они не могли размахнуться и только лишь тупо тыкали в меня своим длинномерным оружием...

Топор звенит о сталь. Потом – скрежещет о кость. Чей-то хрип. Алебарда – прямо мне в грудь. Бьерсард у нее на пути. Снова что-то мягко раздается под лезвием топора. Сапоги скользят по крови. Убийца рычит. Я тоже. И снова: сталь о сталь, о плоть, о кость... Кто-то вопит – пронзительно, долго, на одной ноте. Рукоять мокра от крови, скользит в руках. На лице тоже кровь – чужая. Пронзительный вопль смолкает. И я вновь выскакиваю на лестницу, оставив позади заваленный трупами коридор...

Света в зале прибавилось – от непонятного синего пламени потихоньку занималась стойка.

Калрэйн тоже не терял времени даром – против него сейчас остался лишь один противник. По-моему, ассасин мог и его прикончить, но тянул время, рассчитывая взять живым... Разумно.

Увидев меня, убийца швырнул в Калрэйна глевию, развернулся и помчался к двери.

Я не бросился следом – видел, как пальцы Калрэйна скользнули в рукав, – и понял, что сейчас беглец рухнет, вцепившись в пробитую метательным ножом ногу...

Входная дверь распахнулась, словно приглашая убийцу на улицу, в спасительную тьму.

– Не насмерть! – заорал я магистру Гаэлариху, шагнувшему в зал, но было поздно.

Поздно...

Извилистая голубая молния соединила шлем-бацинет и коротенький жезл, сжатый в руке мага. Негромкий треск, резкий запах раскалившегося металла и горелой плоти... Тело убийцы изгибалось, изгибалось назад, – словно он в столь неподходящий момент решил изобразить ярмарочного акробата и показать нам для начала «мостик»...

Затем шлем в буквальном смысле разлетелся на куски, я едва увернулся от свистнувшего мимо куска металла – искореженного, вишнево светящегося.

Теперь стало видно лицо, почерневшее, изломанное беззвучным криком. Дымящиеся длинные волосы встали дыбом и торчали во все стороны. Появилась кровь – из носа, изо рта, из ушей – сначала капли, затем струи.

Ни крика, ни стона убийца так и не издал – и сквозь негромкий треск мы отлично услышали сырой чмокающий звук, с которым глазные яблоки выскочили из глазниц.

Маг опустил свой жезл, треск смолк, молния исчезла. Обмякшее тело обрушилось и буквально расползлось по полу, лишь ноги остались согнуты в коленях – словно подошвы намертво приклеились к доскам...

Толстяк-хозяин, несмотря на исключительно благообразную внешность, оказался шельмецом и прохвостом. В тот момент, когда началось, он занимался очень неблаговидным делом – разбавлял водой вино в наполовину опустошенном бочонке, и собирался долить туда же, в видах сохранения крепости, алхимическое винное зелье...

Поступок, не имеющий оправданий, и заслуживающий, по меньшей мере, самой нелицеприятной критики.

Но я воздержался от справедливых и резких слов, ибо толстяка уже покритиковали, и весьма сурово. Он лежал за стойкой, возле откупоренного бочонка, и рядом с пылающей лужицей зелья собиралась другая – кровь, вытекающая из широкой раны на горле прохиндея...

Стоило бы, наоборот, сказать толстому жулику спасибо, – синеватое пламя, вспыхнувшее от его оброненной свечи, весьма помогло в драке и мне, и Калрэйну. Нападавшие видели во тьме лучше любой кошки – судя по тому, как уверенно первый из них старался прикончить меня в постели.

Но и благодарить мертвеца я не стал. Лишь залил начинавшийся пожар испорченным вином из бочонка. Затем подкинул в камин охапку сложенных рядом с ним дров, плеснул туда зелье, оставшееся в склянке. Вновь посветлело.

Калрэйн тем временем привел меч-опояску в прежний вид – превратил в незаметное под одеждой, охватывающее талию кольцо. И собирал свои метательные орудия: вынимал из трупов, обтирал, рассовывал по местам. Заодно поинтересовался содержимым карманов мертвецов, был наш ассасин человеком весьма практичным, не привыкшим оставлять подвернувшиеся под руку бесхозные ценности.