Экслибрис. Лучшие книги современности - Митико Какутани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она описывает звуки, которые издают растения на Среднем Западе: «В период максимального роста сладкая кукуруза за сутки увеличивается на целый дюйм, и слои шелухи немного сдвигаются, чтобы приспособиться к этому расширению. Если встать посреди кукурузного поля в тихий августовский день, можно расслышать тихий непрерывный шорох».
Она говорит о чудесной способности кактуса жить под палящим солнцем пустыни, годами ожидая дождя: он сбрасывает корни, «чтобы иссохшая почва не высасывала из него всю воду», затем начинает сокращаться, пока его шипы не «образуют густой мех, защищающий то, что сейчас представляет собой твердый комок растения без корней».
Еще она объясняет, почему листья на верхушке дерева меньше, чем те, что расположены ниже, – это позволяет «улавливать солнечный свет листьям, растущим возле основания, всякий раз, когда ветер дует и раздвигает верхние ветви».
Перемежая главы о жизненном цикле деревьев, цветов и прочих представителей флоры рассказами о собственном приходе в науку, Джарен подчеркивает сходство между людьми и растениями, которое заключается в упорстве, изобретательности, способности приспосабливаться. Однако отмечает и фундаментальное отличие растений: их зависимость от солнечного света, неспособность двигаться или путешествовать, а также вариативность и гибкость образующих их тканей. Например, «корень при необходимости может стать стеблем, и наоборот».
Детство Джарен прошло в маленьком городке Миннесоты, где девять месяцев в году лежал снег и стояла полная тишина. Ее прабабушка и прадедушка приехали из Норвегии. «В скандинавских семьях, – пишет она, – с самого начала между родными формируется огромная эмоциональная дистанция, которая крепнет и поддерживается ежедневно». Для нее и братьев не было ничего необычного в том, чтобы «за несколько дней не сказать друг другу ни слова».
Ее святилищем была лаборатория отца, который преподавал основы физики и науки о Земле в местном колледже. Там Хоуп открыла для себя ритуалы и магию науки: с радостью освоила правила и процедуры, а также научилась быть внимательной к деталям – неотъемлемому качеству ученого. Наука дала ей то, чего она так хотела: стала для нее «домом в буквальном смысле этого понятия – безопасным местом».
Джарен делится с читателями пронизывающим восторгом открытия нового – того, что до этого никто не знал или еще не доказал окончательно, – и рассказывает о монотонных буднях специалиста, чья работа связана с исследованиями и экспериментами. Дни, недели и месяцы ученый проводит за наблюдениями и сбором данных, не спит ночи напролет, повторяет прежние опыты и ищет обходные пути, которые могут как увенчаться успехом, так и оказаться бесплодными.
Джарен делится с читателями пронизывающим восторгом открытия нового – того, что до этого никто не знал или еще не доказал окончательно, – и рассказывает о монотонных буднях специалиста, чья работа связана с исследованиями и экспериментами.Попутно она приходит к выводу, что ее работа ученого – часть более крупного проекта. По словам Хоуп, она подобна не растению, а муравью, «вынужденному искать и переносить мертвые иглы, одну за другой, через весь лес и складывать их в кучу настолько огромную, что представить полностью можно только один ее маленький участок».
Автор продолжает: «Как ученый я действительно просто муравей, мало на что способный и неприметный, но более сильный, чем кажется на первый взгляд. Я – часть чего-то, что намного больше меня». А именно – плеяды исследователей, которые опирались на работы предшественников и передадут свои достижения следующему поколению.
Клуб лжецов
Только обман поможет понять правду (1995)
Мэри Карр
В одиннадцать лет Мэри Карр написала в дневнике, что, когда вырастет, «напишет наполовину стихотворение, наполовину автобиографию». Сказано – сделано. Созданное ею в стихах и прозе повествование – саднящее, откровенное – настолько точно изображает действительность, что читатель буквально видит то, о чем она пишет. И неважно, что это – заболоченный городок в восточном Техасе, где она выросла (настолько маленький, что «основной задачей мэра было каждое утро включать светофор»), или жадность бабушки до споров (она «просто зажала его в угол, как аризонский ядозуб»), или восторг, который она испытывала, когда проводила время с отцом и его друзьями, потчевавшими друг друга разными байками (даже одно то, что она была в их компании, «эпизод достаточно яркий, чтобы кто-то о нем прочел»).
Вышедшие в 1995 году мемуары «Клуб лжецов» – удивительная книга. Карр унаследовала от отца блестящий дар рассказчика и умение удерживать пристальное внимание аудитории. Она пишет с юмором, откровенно и без прикрас, ее уникальный стиль вобрал в себя что-то от безбашенной техасской девчонки и что-то от поэтессы. Рисуя замечательные портреты членов своей семьи, она создает незабываемый роман, обретший эмоциональную вечную жизнь и шокирующий правдой. Неудивительно, что книга спровоцировала бум на написание мемуаров в 1990-е, показав, насколько безграничны возможности жанра и какой силой обладает свидетельство от первого лица.
Мать Мэри Карр, до замужества Чарли Мари Мур, выросла на пыльных равнинах Западного Техаса, вышла замуж в пятнадцать лет и переехала в чарующий гламуром Нью-Йорк, где училась в школе искусств. Позже она выйдет замуж еще шесть раз, а после возвращения в Техас будет все больше и больше времени проводить за выпивкой и мечтами об утраченной жизни в Нью-Йорке. Она дышала книгами Сартра и Маркса, плакала, слушая оперу и джаз. Выражаясь языком восточных техасцев, пишет Карр, ее мать была «нервозной» – термин, характеризующий как того, кто постоянно грызет ногти, так и окончательно свихнувшегося психа. Однажды в приступе безумия Чарли Мари подожгла детские игрушки и одежду дочерей и пригрозила им огромным мясным ножом.
Отец Карр, Пит, познакомился с Чарли Мари однажды вечером в свете яркой луны «Дженерал Электрик». Он был настолько же уравновешен и надежен, насколько мать капризна и непостоянна. Пит – «парень, с которым не раздумывая пойдешь в разведку», человек, не пропустивший ни одного рабочего дня за сорок два года, которому хватало для наслаждения «нехитрых радостей – сахара в чашке с кофе или ответа живущего во дворе на персидской сирени пересмешника, с которым отец любил пересвистываться».
Семейный уклад Карров отличался, мягко говоря, эксцентричностью. Ужин на родительской кровати, где все сидели, повернувшись в разные стороны, считали вполне обычным делом. Шли годы, семья постепенно поддавалась центробежной силе секретов, разочарований и потерь. После того как Чарли Мари перевезла к ним
