Любитель историй - kostik

берегами. Мы жили слишком дружно, чтобы думать о

плохом, пока в наш поселок не пришли Охотники за

падалью. Когда в деревне заводили про них разговор, то

использовали выражения: «Сухопутные крысы» или

«Речные черви». В моем детском воображении, они

являлись в ночных кошмарах именно в таком образе: худые,

длинные с огромными кривыми носами.

Но в тот день, когда они посетили наши края, я понял,

что внешний вид совсем не главное. Главным была их

непомерная жестокость. Они не щадили никого на своем

пути. Наши деревянные жилища горели за милую душу,

словно сухая солома. Крики, мольбы о помощи и настоящие

реки крови – вот то небольшое наследие, что мне

досталось от детства. Из-под меня, будто выбили опоры,

отправив в свободное плавание, в океан одиночества и

бесконечной боли.

Ровно тысячу дней я был рабом собственных кошмаров.

Подмастерье у старого лодочника, каменщик на Серых

рудниках, второй помощник мельника Руфа – жизнь

разделилась для меня на бесконечные отрезки невероятно

сложной, однообразной работы. С речного поселка

доходили слухи, что разбойники пришли снова, и мне ничего

не оставалось делать, как бежать к побережью, подальше

от собственных воспоминаний.

Без еды и гроша в кармане я добрался до Люкстена.

Крохотный, но весьма сносный во всех вопросах городишко,

встретил меня достаточно дружелюбно. Местный

кондитер в обмен на легкую работу, угостил меня

выпечкой, благодаря которой я смог просуществовать еще

неделю. В то время, я как никто другой умел растягивать

удовольствие от еды, деля ее на сотню маленьких кусочков.

Но даже при таком отношении к еде, мои запасы

закончились раньше намеченного. И я вновь оказался в

царстве голода. Частые головокружения и бесконечный

вой в животе привел меня в таверну « Дырявая лодка».

Название, сами понимаете – не очень, ну так и мне не

приходилось выбирать новое пристанище. Остановившись

на пороге, я вроде бы успел попросить у хозяина корочку

хлеба и тут же брякнулся в обморок.

Мистер Роуди, славный малый - один из тех бывших

эсквайров, кто все еще верит в благородство и высшие

цели. Вечно буду благодарить святого Крециуса за его

доброту. Он пристроил меня поломойщиком и платил за

мой труд больше положенного. Именно работая в таверне

у мистера Роуди, я впервые увидел морских волков.

Вольные, словно вечерний бриз, смелые - будто тысячи

быков, неприступные - как горный перевал. Они ворвались в

зал, распивая свою любимую песню о сокровищах фортуны.

Закончив петь – они принялись за ром. Малыш Джимми не

успевал подносить им спиртное, а морские волки просили

еще и еще. Позже я узнал, что в народе их называли –

каперами, и про фортуну они слагали песни отнюдь

неслучайно. А мистер Роуди поведал мне по секрету, что

по его подсчетам, всего через пару лет пираты и вовсе

станут самыми могущественными на всем южном

побережье.

В таверне, последние дни только и говорили, что о

предстоящем путешествии Ловцов удачи, которые

возвращались из своих походов не с пустыми руками, а

добывали уникальную вещь способную изменить привычный

мир. На мой взгляд, разговоры на подобные темы, были

обычным враньем. Но то, с каким воодушевлением бывалые

каперы рассказывали свои невероятные истории, не давало

усомниться в их подлинности. И лучше всех такие байки

травил мистер Бероуз. Одноглазый пират, слегка

прихрамывавший на правую ногу, был худощав и лицом

походил на высушенный иринейский финик. Его истории

были не похожи на все остальные. Яркие и живые, они

будоражили мое сознание, заставляя забывать обо всем на

свете. В начале своего повествования, раскуривая старую

потрескавшуюся трубку, он всегда описывал море:

вдумчиво рисуя красоты горизонта и бесконечного неба,

капитан ласково называл его отражением соленого

великана. Клянусь, в такие минуты, облизывая пересохшие

губы, я чувствовал, как мое лицо обдувает свежий бриз, а

перед глазами сияет лучезарный рассвет - символ новой,

неудержимой надежды.

Я хорошо запомнил тот день, когда вся таверна загудела,

словно улей, обсуждая новое путешествие одноглазого

Бероуза. Жадно прислушиваясь к очередной сплетне,

выпущенной вместе с табачным дымом, я осознавал, что

мое место должно быть на бриге «Бродяга», а не среди

пьяных рыл, завсегдатаев «Дырявой лодки».

Только как мне напроситься в команду? Отчаянная мысль

не давала мне покоя всю следующую неделю. Я придумал

десяток неосуществимых способов, но даже не предпринял

попытки воплотить их в жизнь. Все идеи казались мне

наивными и неприступными, словно стены форта Па-

типа.

Отчаянье взяло надо мной верх, предрекая вечное

скитание на суше. Где угодно. Но только не в море.

Вечером капитан Бероуз вновь появился в таверне. Все

обступили его, приготовившись слушать очередную

морскую легенду, но одноглазый ответил отказом.

Поглаживая огромного черного кота, который властно

взирал на присутствующих, капитан объявил о скором

отплытии. Услышав новость, я окончательно потерял

надежду стать юнгой на «Бродяге». И только фортуна в

тот час распорядилась иначе.

Толпа обступила капитана с расспросами и

поздравлениями. А я, засунув подмышку поднос, направился

к выходу, понимая, что мечтам о море пришел конец. И в

тот самый миг раздался крик капитана. Его любимый кот,

сорвавшись с рук, кинулся наутек. Уж не знаю, что так

напугало этого смоляного крысолова, но припустился он

быстрее галских скакунов. Вверх по лестнице, на чердак и

прямиком на крышу. Позже капитан неустанно повторял,

что никогда его любимец не устраивал таких невероятных

гонок.

Недолго думая, я кинулся за питомцем мистера Бероуза.

Не буду приуменьшать своей значимости в данной

истории, но только ценой невероятных усилий мне удалось

стащить кота с крыши, и передать в руки хозяина. И

знаете почему? В тот миг, во что бы то ни стало, я

хотел услужить капитану.

Поблагодарив за помощь, Бероуз приблизился ко мне

почти вплотную: до моего носа долетел запах лука и

нюхательного табака.

«Жду тебя завтра на корабле, юнга», - вот какие

благословенные слова произнес он в тот момент.

Не знаю, и конечно никогда уже не узнаю, каким образом

капитан угадал мое сокровенное желание. Видимо в ту

минуту мы находились с ним на одной мелодичной волне.

Так любил выражаться сам Бероуз, и я, безусловно, перенял

его особую фразу, сохранив ее и по сей день.

Распрощавшись с мистером Роуди, я выслушал его

теплые напутствия и, собрав скромный скарб, в