Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

"Он судия и праведный, и строгий..."

Он судия и праведный, и строгий,Костлявые весы его скелет.Он точно взвесил за мильоны летВселенную и пыль ее дороги.

И нам покорен вечер лунорогий,Который нами больше дня воспет,О, тот, кто грез возница, кто поэт,Холодные лучи как вожжи трогай.

Строкой посеребренною взмахни,Узнай хоть раз и млечные ухабы,И в млечном дыме звездные огни.

Пора твоя как ни была плоха бы,Куда планета бы ни забрела,Всегда свежа и необъятна мгла.

"И океан, не знающий покоя..."

И океан, не знающий покоя,Бурлит в своих угрюмых берегах.Его косматых крыльев тяжек взмах,Их опускание тяжеле вдвое.

И не взлететь в пространство мировое,Не оторвать подводных черепахОт мрака дна, что смертию пропах,И не смириться, волны успокоя.

Так песня зарождается в груди,Кричит в ночи, но крепких строк оковыКует жестокий мастер взаперти.

Звездится ль купол темно-васильковый,Иль колосится день, клоня закат, –Ни океан, ни песня не молчат.

"Я в царствование Аменготепа..."

Я в царствование АменготепаЛаскал рабынь и говорил грубей,Меня хранит священный скарабейБессмертием таинственного склепа.

Над сводом каменным гремят свирепоТяжелые колеса диких дней,Я с вечностью лежу, мне сладко с ней,И саркофага не дрожит закрепа.

Меня поили пальмовым виномИ в саване возили кружевномНа пышной погребальной колеснице.

И, чтоб в земле я никогда не сгнил,В пустыне той, которая мне снится,Мной трижды пресекали желтый Нил.

"Киргизский бог с отвислым животом..."

Федору Жицу

Киргизский бог с отвислым животомХохочет на столе передо мною,Медь крепкой лысины блестит от зною,И сытый лик гремит огромным ртом.

А на столе раскрыт старинный том,Страница желтая, горбясь горою,Мне шепчет быль... До ночи не закроюГолодных глаз в раздумьи золотом.

Грядущего, я вижу, нож летучийВонзается в откормленные тучи,И кровью жертвенной бежит гроза.

Страница шепчет: из сырой земли мыИ в землю отойдем... И мне в глазаХохочет громче лик неумолимый.

"Как женщина безжалостна Сибилла..."

Как женщина безжалостна Сибилла,Холодная заря – ее алтарь,И ветер – дряхлый жрец, а не бунтарь,И с дрожью зажигает он светила.

Листву он мажет кровью жертв уныло,Он, вещих книг бессменный секретарь,Заносит всё, что сбудется, как встарь,Когда луна кровавая бродила.

И косо рассыпаются листыПо всем путям горбатой темноты,Дождем летят во все концы вселенной,

И за народом падает народ,И падает звезда окровавленной,И дней неудержим круговорот.

"Как пасти черные у нас зрачки..."

Как пасти черные у нас зрачки,Мы в ночи августа печально воем,Средь звезд, под их усиленным конвоемПроходим мы, любовники тоски.

Построена темница мастерски,Один Эйнштейн, быть может, удостоенВстряхнуть ее молчание густоеИ в глину стен вонзить железный кий.

О, мутный путь, бледнеющий над нами,О, млечный след богини голубой,Куда зовешь серебряными снами?..

Столетия ползем мы под тобой,И ты клубишься вьюгой, как вначале,Когда кричали сны, а мы молчали.

"Мне все равно, Качалов или Чаплин..."

Мне всё равно, Качалов или Чаплин,Точеный Цезарь иль нескладный Тит.Как портсигар серебряный, блеститНаш гроб, который весело поваплен.

Рояля звуки падают по каплям,Метелью вьются пляски Карменсит...А сердце дохлой крысою висит,И каменным зерном я в мире вкраплен.

Встряхнут истории зеленый пруд,Пошли наверх гадливые поддонкиИ песни дна прекрасные орут.

Уймись, мой дух неведомый и тонкий,Чугунной тишиной укутай дно,Пока волнам смятение дано.

"В тумане, в голубом дыму курений..."

В тумане, в голубом дыму куренийЛирическая корчится строка,И кровь просачивает облака,Банальные как лепестки сирени.

И образов зазубренные тениПолзут с вершин, ползут издалека,Расплескивая молнии клинка,Как варвары на золотой арене.

И в цирке храм, и цирк во храме, РимДля Цезаря был тесен как темница,Для Брута был как ночь необозрим,

О, сон времен, который миру снится,В твоем дыму строка моя пестра,Она кричит в кустарнике костра.

"Ушли, ушли в неведомое годы..."

Ушли, ушли в неведомое годы,Смирилось сердце в каменной груди,Как пленный лев молчит, а позадиПустынный океан былой свободы.

С ножом зенит, как жрец рыжебородый,Ступает по песчаному пути.Не смейте, люди, близко подойти,Он в смерть влюблен, звериный царь природы.

И страсть, и песнь, терзавшие меня,Теперь как падаль тлеют предо мноюНа золоте распластанного дня.

Я улыбаюсь мертвому их зною,И мрамор их костей не нужен мне,Отдавшемуся в рабство тишине.

"Строфа повисла ярче и тяжеле..."

Строфа повисла ярче и тяжеле.Как черное созревшее зерно,Сухое сердце горечи полно,И снится мне сырое подземелье.

Там все плоды, что медленно созрели,Там всё, что вышло из земли давноИ вновь упало на земное дно...Ужели суждено и мне, ужели?

Я распускал как крылья лепестки,Я звезды рвал, рассудку вопреки,Обворовать вселенную хотелось.

Но ветер, задувающий огни,Сковал мою младенческую смелость,Прохладней и короче стали дни.

"Угрюмые, как чукчи и тунгузы..."

Угрюмые, как чукчи и тунгузы,Как жители арктических широт,Они боятся солнца, дик фокстротУкрытому культурою кургузой.

Солдатской выправки хотят от музы,Чтоб барабаном тешила народ,Чтоб не назад звала в священный грот,А в бой вперед, порвав святые узы.

О, как забыть, что я двуногий царь,О, как сорвать мне звездную корону,Сверкающую весело как встарь.

Попробую, метлою солнце трону,Но в пепел прах, и день мой не зачах,Порфира скуки на крутых плечах.

Еленин свет

"Еленин свет, святой, неугасимый..."

Е.Е.

Еленин свет, святой, неугасимыйЛожится солнцем на толпу планет.Его поют и всадник и поэт,Несущиеся радуге вослед,Ероша гриву тучи несразимой.

Еретиков и не было и нет,Всегда, везде в крепчающие зимыГорит весенний куст неопалимый,Еленин свет.

Ни окрик палача, ни хриплый бредИ судороги вечных жертв режимаЕму не страшны, всё проходит мимо.Велик и темен путь плывущих лет,Но надо мной как факел пилигримаЕленин свет.

"Ты мной полна, как золотым вином..."