Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

ТВОРЧЕСТВО ("Меня преследуют и крик сорочий...")

Меня преследуют и крик сорочий,И ржанье лешего, и темный свист.Худ сатана, так худ, что шелковист,О, зло, тягчайшее из худосочий!

Еще огромней сумрачные очиРасширит он, отверженный артист,И небосвод глубок и бархатист,И фресками светил прославлен зодчий.

А в свете дня смирнее тени нет,Мы вместе измеряем кабинет,То поперек, то по диагонали.

За стол садимся вместе мы сгорать,Четыре локтя время обогнали,Заносим новую строку в тетрадь.

"Мы создаем лишь тени, а не вещи..."

Мы создаем лишь тени, а не вещи,Слова и краски, чаши без вина,И строгая в музеях тишинаИ сумрачных полотен свет зловещий.

Молчат на полках книги, не скрежещет,Не шевелится даже ни одна,И мертвая торжественность данаИ мрамору, и бронзе, только резче.

Но грянет час мычания трубы,И вылезут восставшие рабыИз вечных строк, из красок всех, из статуй.

И в долгом завывании химер,Покинувших собор, в толпе хвостатойНавек заглохнут Пушкин и Гомер.

"Стеклянных звезд недорогие бусы..."

Стеклянных звезд недорогие бусыНа пестрой набережной продают.Вот гости вылезают из кают:Восток и запад, юг и север русый.

На ярмарку веков несут турусы,На золотых колесах прах везут,Солгал Христос, не будет страшный судЗа то, что равны храбрецы и трусы.

Кому кудлатых облачных овец,Чьи руна выкрасил в закат червец,Кто купит месяц лысый, словно Ленин?..

Мы зазываем прошлые века,Грядущие хватаем за колени,Минует настоящее рука.

"О, родина картофеля, не ты ли..."

О, родина картофеля, не ты лиКачала и культуры колыбель,И гражданин древнейший не тебе льДарил жемчужный пот своих усилий.

Из чащ Бразилии, с утесов ЧилиПо городам исчезнувших земельТекли века в Египет и отсельВ Европу, где поныне опочили.

Волнами Атлантида обросла,Над ней бушует их крутая мгла.Но мы подводные могилы взроем,

И тайну медленно, за пядью пядь,Мы обнажим, кадить былым героям,Быть может, станем и вернемся вспять.

"Гремят валы торжественней и громче..."

Гремят валы торжественней и громче.Ужели где-то есть еще земля?Над кругом покривившимся руляКоричневую трубку тянет кормчий.

Он матерно бранит угрозу порчиИ крестится, губами шевеля.Посвистывают крысы корабля,Знать, бездна множит гибельные корчи.

У мрачных пассажиров тошнота,Нас озаряет всех улыбка та,Которая и львов и голотурий

В единый тонкий претворяет прах,И мы проклятья шлем жестокой буреЗа кубком смертной браги на пирах.

"В купэ мягчайших и в чуланах жестких..."

В купэ мягчайших и в чуланах жесткихНикто, конечно, не читает нас,Не нами устланы для скучных глазВитрины в размалеванных киосках.

Мы по ночам цветем на перекрестках,Где суета дневная улеглась,Не презираем победивший классНа призрачных развалинах московских.

Серпа небес над нами тяжкий взмах,На наших залежавшихся томах,Как серый бархат, пыль высоким слоем.

О, слава, ты темней, чем кипарис,Мы для тебя поем и песней скроемИ свист и аппетит прекрасный крыс.

"Я хмель стиха варю, от формул химий..."

Я хмель стиха варю, от формул химийСредневековых голова болит,И черная ужасная ЛилитВ окно стучится пальцами сухими.

Я в келье позабыл о давней схиме,И на одной из монастырских плитЯ с траурною женщиною слит,Как с ночью сон, еще неотделимей.

А утром я покорен временам,Иду на службу, приказали намЧернилом поливать веков зачаток,

И шелестят листы, виски горят.Гранитными руками без перчатокДиктаторствует пролетариат.

"Минувшими веками вдохновясь..."

Минувшими веками вдохновясь,Я подыму строфу, как чистый слиток,Прочту по начертаниям улитокМатериков исчезнувшую связь.

С ядра земли стряхну кору, как грязь,Хочу былое знать до боли пыток,Глаза Колумба жаждали земли так,Огнем пучины темной загорясь.

И я плыву, как плавал он когда-то,Отчалив от восхода в край заката.Великолепный снится мне Филипп,

В широких шляпах строгие испанцы,И к телу моему навек прилипВ кострах и битвах закаленный панцирь.

ПИТЕКАНТРОП ("Цвели и рассыпались в пепел зори...")

Цвели и рассыпались в пепел зори,С колен хвощей вонючая смола,Как плоть непобедимая, текла,И в мел слипались зерна инфузорий.

Ругались горы на пустом простореИ жгли сокровища веков дотла,И стала твердь от облак тяжелаИ густо загремела, суше вторя.

И мамонты на полюсах землиРевели горько и на приступ шли,Подняв к Медведице витые бивни.

Но было решено средь млечных троп,Что мир вращать всё будет беспрерывнейПокатым черепом питекантроп.

"Позор не озарит старинных риз..."

Позор не озарит старинных риз,Для нас планета дважды осиянна.Мы помним крепкий эпос ОссианаИ тонкий звон, что кинул нам Гафиз.

На крыльях больно опускаться вниз,Еще больней забыть эфир стеклянный,Толпа как бор нерубленый, поляныНе отыскать, и круглый мрак повис.

Что ж, будем звонко складывать пожитки,И смех, и гущу звезд, и холод жидкий,Нам весело пристало умирать.

В обрывках строф цыганских как на праздникУходит наша бронзовая ратьНа свежие возвышенности казни.

"Есть атомы и пустота, иное..."

Есть атомы и пустота, иноеВсё выдумка, воскликнул Демокрит.Великое Ничто не сотворитСвою вселенную в пустынном зное.

Зато мороз вверху, пропеллер воет,Но панцирь атмосферы не пробит,Пилота щекотать начнет, навзрыдВдруг захохочет не один, а двое.

О, мысль, среди твоих огнистых космПолзет, как вошь, незримый микрокосм.Ты отразила всё в живучей ртути,

И мертвую жемчужину луны,И млечный трепет звездных перепутий,И сердца неразгаданные сны.

БРЮЛЛОВ ("Он мною заключен в дубовой раме...")

Он мною заключен в дубовой раме,Он к пурпурному бархату приник,Из камня высечен суровый лик,И блещет лоб жестокими буграми.

Рука, писавшая ночное пламяИ помпеянок пухлых без туник,Висит крылом увядшим, был великПолет под пламенными куполами.

Я медленно гляжу в его зрачки,Широкие от боли и тоски,Они пронзали мраком океаны

И радугами небеса земель.У ног его валялся Пушкин пьяный,Смешно выпрашивая акварель.

"Я согреваю скользкую змею..."