Вечность сумерек, вечность скитаний - Сергей Юрьев

Государь что-то шепнул распорядителю трапезы, который на протяжении всего Обеда должен был стоять за его спиной, и тот, глянув, у всех ли налито, выкрикнул второй тост:

– За верных слуг короны, за славный род ди Осторов!

Такое продолжение было неожиданно для всех – обычно второй тост был за славных предков государя и продолжение рода Доргонов во веки вечные. Очередь "верных слуг" наступала только в самом разгаре празднества, когда уже всем было безразлично, за что пить.

Перед ди Осторами немедленно возник слуга с двумя кубками на подносе. Барон понадеялся на то, что Хенрик и на сей раз только пригубит вино, это сразу же вызовет крайнее недовольство императора и одним махом перечеркнёт неведомые заслуги юного выскочки. Но племянник, поймав на себе слегка замутнённый взгляд справедливого Лайя Доргона, влил в себя всё без остатка, причём, даже кадык на его тонкой шее не колыхался от глотательных движений – вино как будто само находило себе дорогу.

"Может, захлебнётся…" – успел подумать барон, но надежды его не оправдались.

– Узнаю повадки! – одобрил император Остора-младшего. – Садись-ка. – Он хлопнул ладонью по мягкому бархатному сиденью стула, предназначавшегося для моны Кулины, и по рядам пирующих прокатился удивлённый ропот. – Значит, говоришь, что ты превзошёл в магической силе этого поганца Раима Драя?

Все притихли, даже те, кто в этот момент жевал, замерли с кусками во рту, прислушиваясь к словам императора.

– Я лишь прикоснулся к тайнам магии, мой государь, – скромно ответил Хенрик. – Но ведь Раим без альвийских штучек вообще ничего не мог. Его нетрудно было превзойти.

– А ну-ка, изобрази нам чего-нибудь.

Барон, продолжавший стоять рядом с распорядителем трапезы, тихо порадовался – мальчишка наверняка осрамится: едва ли он мог чему-нибудь научиться у мага-шарлатана.

Но Хенрик нисколько не смутился, он запрокинул голову, прикрыл глаза, а из его гортани вырвались отрывистые хрипы. Со стороны могло показаться, что ему вдруг стало дурно. Хрипы превратились в трель сверчков, а её сменило завывание ветра. Лицо мальчишки порозовело, он поднял ладонь с растопыренными пальцами и сжал её в кулак. А когда пальцы вновь раздвинулись, на ладони обнаружилось бледное серебристое свечение, которое на глазах у всех превратилось в небольшой серебряный кубок.

– Вот, мой государь, – произнёс он, едва шевеля губами. – Это вам… В этом кубке может быть только вино… Только чистое вино или чистая вода… Если кто-то посмеет подлить в него яд или иное подлое снадобье, вино сразу же закипит и выплеснется… Никто не смеет навязывать государю чужую волю. Власть императора – высшая, самая грозная магия…

Лайя Доргон осторожно взял кубок и подставил его виночерпию – через мгновение он был полон.

– Значит, говоришь, закипит… – Государь с подозрением посмотрел на Хенрик и обратился ко всем сидящим за столом: – Эй, у кого с собой яд есть? – Ответом было испуганное молчание. – Ну, и ладно. – Он повернул большой рубин на одном из своих перстней и тряхнул им над кубком.

– Осторожно, мой государь! – успел крикнуть Хенрик и резко наклонился вправо, прикрывая императора.

Вино в кубке сначала лениво фыркнуло, а потом стремительно поднялось вверх высоким пенным столбом, разливаясь на скатерть и бросая брызги на новенький серый камзол Хенрика. На ткани остались мгновенно подсохшие мелкие рыжие пятна.

– О, как! – воскликнул император, когда суматоха улеглась, а лакеи торопливо поменяли посуду и скатерть, от которой отваливались превратившиеся в труху ошмётки ткани. – Вот теперь вижу: маг ты толковый… Полезный ты маг. Эй, барон, – обратился он к Иерониму. – Будем племянника твоего награждать. Угодил.

– Я ведь не ради наград… – поспешил заявить Хенрик.

– Ты не скромничай! – Император похлопал его по плечу, но тут же отдёрнул руку, заметив, что на месте пятен возникают дырки, сквозь которые виднеется нательное бельё. – Ты проси чего хочешь, а я уж, если смогу, то всегда пожалуйста…

– Я хотел бы служить Вашему Величеству…

Случилось то, чего барон и опасался. Желание "служить Вашему Величеству" означало желание служить при Дворе, причём, о мелкой должности здесь речь идти не могла. Не зря, значит, мелкий паршивец интересовался, не слишком ли хлопотно быть сокольничим – на место родного дяди метит, гадёныш!

– Мой государь, – вмешался в разговор Иероним. – Я полагаю, что мой племянник достоин высокой награды, и только его природная скромность не позволяет ему просить то, чего он действительно заслужил.

– Вот ты и попроси за него. У тебя-то нет никакой природной скромности. Так ведь?

– Воистину, ваша проницательность не знает границ.

– Это я уже слышал. Скажи что-нибудь новенькое.

– Замок Литт.

– Что? – переспросил император.

– Я думаю, будет уместно, если вы пожалуете моему племяннику титул лорда и замок Литт с прилегающими землями.

– Но ведь там же одни руины. Мои доблестные горландцы там постарались на славу.

– Если вы согласитесь передать Хенрику имущество шарлатана и заговорщика Раима Драя, то у него будут средства и на восстановление замка, и продолжение его весьма полезных изысканий. Вы же только что изволили убедиться, что опыты моего славного племянника не всегда бывают небезопасны. А так без малейшего ущерба для казны, будет восстановлена твердыня империи на юго-западе, и будет по достоинству вознаграждён человек, чьи заслуги несомненны.

– Умно, – одобрил император предложение барона после недолгих раздумий. – Эй, лорд-канцлер! Прикажи своим канцелярским крысам подготовить Указ. Я желаю его подписать здесь и сейчас, пока Обед не кончился.

Барон победно посмотрел на племянника, но то, казалось, совершенно не был смущён неожиданным поворотом событий – на его лице красовалась довольная улыбка. И улыбка эта была вполне искренней – за годы, проведённые при дворе, барон Иероним ди Остор научился без особого труда распознавать по глазам и скрытое недовольство, и затаённую радость.

ГЛАВА 13

"Магия заключена в любом предмете, даже в самом простом. Только надо уметь извлечь её оттуда…"

Ещё одна зима осталась позади, и, наблюдая за таяньем остатков последнего сугроба, притаившегося в ложбине, Трелли вдруг ясно осознал, что в следующий раз он, наверное, не скоро увидит снег. Почему? Кто знает… Ещё вчера учитель вскользь заметил, что он, пожалуй, передал своему ученику почти всё, что знал сам. Почти… В этом «почти» таилась некая загадка: почему у старика Тоббо остались немногие тайны, которыми он не пожелал делиться со своим единственным учеником? А ведь именно от Трелли сейчас зависела судьба всех, кто ещё остался в этом мире от некогда великого народа… Почему? Наверное, есть вещи, которые нужно постигнуть самому, которые не могут обрести ясность с чужих слов. Наверное… А может быть, всё проще: старик на самом деле не очень-то верит в то, что у Трелли что-то получится. Просто Тоббо решил продлить жизнь надежде, которая питает продолжение жизни. Кто меньше знает, тому легче верить…