Эгоист (СИ) - Майер Жасмин

Нет, ну бывали такие, как мои модели из Токио, с которыми у меня было больше одного раза. Ну так их две! Там за одну ночь все варианты не перепробуешь — член раньше отвалится. Вот только даже теперь в Токио с каждым днем хотелось все меньше…

А одну конкретную женщину хотелось только сильнее.

Пока я спал, Элен успела сгонять на пляж, а после заказала завтрак в номер. Стук в дверь обслуживания номеров меня и разбудил. Слава богу, еще не до конца из ума выжил.

Я быстро принял душ и почистил зубы. Вышел в гостиную.

— Собирайся, съездим кое-куда.

Кивнула, глядя в чашку с кофе.

Ну да, это мои первые слова с утра. Я и так не сахар, но по утрам вообще невыносим. Хотелось поцеловать ее и вдохнуть запах моря и песка прямо с ее кожи, но вместо этого налил себе кофе. Залился черным и горьким и отправился на парковку.

Можно было попросить пригнать машину парковщика. Но зато хоть проверил по дороге мобильник. Новых звонков от Алана не было. Выбрал же, сукин сын, время вчера для звонка.

Даже сейчас от мысли, как я в самый первый раз вошел в нее, по венам пробежала искра.

Господи.

Сколько раз я вчера добился своего?

Трижды. Еще один завершающий раз в кровати, а мне все равно мало. Почему раньше всегда хватало одного раза? Может, это с теми женщинами было что-то не то?

Ну вот, пожалуйста, стоит одна у бунгало. Кожа цвета капкейка с кленовым сиропом, а вместо купальника — две ниточки. Стреляет глазами. Раньше я бы остановился, перекинулся бы парой слов и, если она одна и свободна, то уже отодрал бы ее в гостиной.

А теперь что? Иду на парковку, и у меня ничего даже не дергается в штанах. Пациент скорее мертв, чем жив. И я не хочу насадить эту бронзовую метиску на свой член и не хочу разорвать эти ниточки.

Пригоняю машину к нашему домику. Элен сбегает ко мне по ступенькам в босоножках и платье, и при виде нее у меня даже шнурки встают.

Да как так?

На ней абсолютно обычный сарафан. Он ничего не обтягивает, нигде ничего не подчеркивает. Только юбка разлетается солнцем. Она собрала волосы в высокий хвост. И только теперь я замечаю, что волосы стали короче. Значит, на каком-то этапе между нашей первой встречей в отеле она подстриглась, но, наверное, поздравлять ее с новой прической все-таки поздно.

Может быть, все просто и причина моего гипервозбуждения — ее щиколотки. А может быть, все-таки что-то еще.

Свежая, блестящая, домашняя, красивая, она садится на соседнее сидение, скрещивая ноги в щиколотках, и отворачивается к окну. Не спрашивает, куда мы и зачем. Уже хорошо. Усвоила кое-что. У нас нет отношений. Нет и не будет. И мы не будем по дороге целоваться урывками на светофорах, как бы сильно не хотелось. Не будем смеяться, вспоминая вчерашние моменты. И не будем спорить о том, какую радиостанцию оставить.

Мы едем в тишине. Отвернувшись друг от друга.

Только выбравшись на трассу, понимаю, что даже так и не оттрахал ее первым делом в своей любимой позе, закинув ноги себе на плечи! Хотя, стоя, на террасе тоже было неплохо. Стоит признать это.

Как и на диване.

Как и на кровати.

А еще лучше начать следить за дорогой, Джек Картер, а не перебирать в уме позы, на которые раньше вообще не стояло!

Возле ближайшего указателя набираю Американца. Тот подтверждает встречу. Топлю педаль газа, чтобы быстрее закончить с делами, но потом сбавляю скорость. Нет, все-таки надо попридержать коней, иначе она скоро ходить не сможет нормально.

И раньше такие вещи меня тоже ни капли не волновали.

На языке вертится куча вопросов и фраз, но я упрямо молчу, проклиная самого себя за эту твердолобость. Будет куда хуже, если я дам ей лишнюю надежду. А этого я делать не должен.

Сворачиваю к заправке посреди пустыни и заглушаю мотор.

— Я в туалет.

Это ее первые слова мне за сегодня. Супер. Так держать, Картер.

Она выбирается наружу и идет по ослепительной белой площадке, залитой солнцем, к магазину, в котором есть только снексы, кофе и презервативы.

Американца нигде нет. На приборной доске плюс сорок восемь.

Элен выходит из магазина. Хватает доли секунды, чтобы просчитать обстановку, от которой у меня буквально отвисает челюсть. Она улыбается мужчине, который галантно держит перед ней распахнутую дверь. В ее руках рожок с мороженым, а я мигом узнаю Американца, появление которого жду столько времени. А он, оказывается, уже здесь и даром времени не теряет.

Медленно выбираюсь из машины в раскаленное пекло. Я не должен чувствовать себя обманутым мужем, но почему-то чувствую себя именно так. Она улыбается ему, отвечая на какие-то вопросы. И, наверное, уже сказала больше, чем мне за сегодняшнее утро.

А я стою у машины и могу только смотреть на нее. Я не знаю, что нужно сделать, чтобы она вот также шла ко мне, с улыбкой, горящими глазами, а еще говорила без умолку, о чем угодно, да хоть бы и погоде, или смеялась в голос. Я даже никогда не хотел этого от женщин, чтобы они просто шли ко мне с вот такой улыбкой, от которой в груди снова что-то покалывает.

— Бекхэм? — прочищает горло Американец. — Кажется, я встретил твою девушку раньше тебя.

Элен мигом бледнеет. Улыбка тускнеет. Потрясающая реакция. Она не умеет врать и не умеет претворяться, и то, как она меняется при слове о том, что кто-то назвал ее «моей» — красноречиво доказывает, что она предпочла бы ею не быть.

— Я подожду в машине, — тихо говорит она, улыбается Американцу, а не мне, и юркает на сидение.

Перевожу взгляд на Американца. Он с меня ростом, но раза в два шире в плечах. Сказывается, игра в американский футбол или регби, черт их разберешь. Я британец, мне это и не нужно.

Я и раньше видел, как на него вешались девушки, но никогда не предавал этому значения. А еще я совершенно точно не желаю видеть, как на нем висит Элен.

— Не объяснишь, какого хера здесь происходит?

— Просто угостил девушку мороженым, расслабься, Бекхэм.

Мороженым он, блять, ее угостил. Интересно, как отреагирует Элен, если я скажу, что мороженое ей купил один из членов Чикагской мафии?

— Я видел, как вы подъехали, — продолжает Американец. — Видел, что она с тобой. Выдыхай. Это всего лишь мороженое. Здесь жарко.

Мельком гляжу через плечо на то, как Элен задумчиво водит языком по белому шарику. Кажется, сейчас Американец решит, что я слишком рад его видеть.

— Ладно. Что с моим заказом?

— Все супер, но мне нужна фотка. Или паспорт для тебя?

— Не для меня лично. Я позову ее и ты сфоткаешь?

Американец вскидывает бровь.

— Вот так в лоб? Встань, дорогая, у белой стены, я должен щелкнуть тебя для твоего первой фальшивой корочки?

— А что не так?

— Я-то не слепой, Бекхэм. Она же вообще ни о чем не догадывается. Наверное, даже не знает, чем ты занимаешься.

— И что?

— Ничего, ты прав. Это только твое дело. Мое дело — достать тебе паспорт, как ты и просил. Но знаешь, что? Я не первый день знаком с тобой, так что заткнись и слушай. Тебе я могу сказать прямо. За шейхом давно наблюдают. Он, конечно, исправно заносит деньги туда, куда надо, ведь так в Тунисе все и происходит, но ему не стоило настолько наглеть с той девочкой. Поэтому хорошенько подумай над тем, что ты сейчас делаешь, Бекхэм. Твой борт все равно не единственный, а то, что произошло, происходит далеко не в первый раз.

— Я подумал. Мой следующий вылет был назначен лишь через пару месяцев, но знаешь что? Его перенесли. Уже сегодня я должен подняться в воздух. А вы можете наблюдать и дальше.

Американец смотрит исподлобья.

— Это твой самолет и твои правила. Никто, кроме тебя, не разбирается в том, как эта штука с крыльями устроена. И если ты задержишься на земле, тогда никаких паспортов. И тебе не придется втягивать в это ее, — Американец кивнул в сторону Элен. — «Синие» все-таки подняли слишком много шуму, хотя дело и пытались замять. Кое-что пошло дальше. Если бы новости остались в пределах Туниса, все было бы нормально, как и раньше, но сейчас замять дело, как и прошлые, у шейха уже не выйдет. Это путь в один конец, Бекхэм. Не дай утянуть себя следом.