Р26/5/пси и я (СИ) - Коуни Майкл Грейтрекс

Скажу больше, в своем стремлении к смерти ты мог направить корабль прямо на облако, не заботясь о судьбе инопланетного попутчика, который в твоем представлении чуть лучше обезьяны, пускай и с телепатическими способностями. А попутчик этот хочет жить — таков его принцип. Жаль, тебе этот принцип незнаком. Хочешь умереть? Тогда торопись и наслаждайся, ведь спешить уже ни к чему...

— Так ты не приказывал мозгу менять курс?

— Нет. Это на случай неисправности компьютера, — отчеканил альтаирец. — Впрочем, вся информация с клавиатуры автоматически транслируется и в мозг.

— Значит, каким-то образом мозг вернулся в прошлое. Вопрос, как? Погоди! Ты вводил координаты перед самым сном?

— Да.

В голове землянина с чудовищной быстротой замелькали картинки — вот астероид появляется на экране, паника нарастает, пальцы судорожно стискивают рычаги, астероид уже близко, видны горные вершины, альтаирец спит, его веки беспокойно подрагивают...

И вдруг поворот, несущий их прямо на скалы.

— Я понял! — выдохнул ДеГрацца.

— Это так называемая стадия быстрого сна, — растолковывал он гуманоиду, — во время нее мы и видим сны. Распознать это можно по быстрым движениям глаз. Корабль потерял управление, когда тебе снилось что-то, я видел. И два дня назад, когда мы впервые сбились с курса, было то же самое. К счастью, ты вовремя проснулся.

— Не вижу связи.

— Сейчас объясню. В середине двадцатого века один земной ученый выявил тождество человеческого мозга и компьютера на основе сновидений. Сны избавляют разум от лишней информации так же, как мы чистим компьютерную память для перепрограммирования. В ходе лабораторных тестов испытуемым не давали спать, а компьютеры не форматировались. В результате и у людей, и у машин наблюдалась галлюцинаторная модель поведения.

— Слышал о такой теории. Ну и что?

— Неужели не ясно? Ты пилот, обожаешь свою работу, вечно мотаешься между Шестым и Восьмым Альтаиром. Навигация — часть твоей любимой работы. Ты живешь по компасу, ешь по компасу. Читаешь координаты, вводишь их и даже видишь во сне.

— Вижу во сне...

— Мозг воспринимает сон с координатами как прямое указание к действию и вопреки всякому здравому смыслу блокирует и компьютер, и радар, хотя ты в этот момент просто-напросто избавляешь сознание от мусора — прочищаешь голову.

Последовала долгая пауза. Крупные астероиды остались позади, видимость прояснилась. На обзорном экране вспыхивали, дрожа, крохотные точки, сквозь которые корабль уверенно прокладывал путь. За облаком звездной пыли уже показался сияющий диск Альтаира Восемь. ДеГрацца блаженно вытянулся в кресле, предвкушая длительную стоянку перед обратной дорогой. После такой работы не грех и отдохнуть.

Ты оказался прав, ДеГрацца. Решение проблемы таилось в голове альтаирца. Теперь можешь со спокойной душой возвращаться домой, к Мэри, Коббу и своему будущему. Они ждут тебя, а если не тебя, то твоих денег и знаний. Забудь об отдыхе, какой смысл мечтать впустую. Ты должен лететь обратно, навстречу будущему. Прими его как есть, ибо это твоя судьба. Живи, наслаждайся каждым днем и научись подавлять жажду смерти. Не поддавайся ей до последнего. Сейчас точно не время. Может, в другой раз?

Наконец альтаирец заговорил:

— Боюсь, в твоих словах есть доля истины. Скажу больше, ты целиком и полностью прав. Скорблю, что сам не додумался до разгадки, хотя в свое время с превеликим удовольствием прочел труды Эванса от корки до корки. В благородном стремлении обезопасить межгалактические полеты мы лишь усугубили ситуацию. И как теперь быть?

— Положиться на компьютеры: они ни разу не подводили. А мозг — демонтировать.

— Куда деваться, — вздохнул гуманоид. — Не запретишь же себе видеть сны.

«Действительно, куда деваться», — мысленно согласился ДеГрацца, обуреваемый тяжким предчувствием. Впереди еще сутки полета. Вдруг вместо огненного кошмара ему пригрезятся стремительно приближающиеся зубцы гор и бездонные овраги?

Жаль, память не компьютер. Ее не очистишь простым нажатием кнопки.

Прощай, ДеГрацца! Прощай, терзаемый страстями человек с измученной душой! Мы не чувствуем превосходства, мы испытываем только симпатию. Спасибо за урок, мы его усвоили и могли бы многому научить в ответ, будь на то твоя воля. Увы, ты слишком занят самобичеванием, что тебе до других — до Мэри, Кобба или скромного альтаирца.

ДеГрацца и планета Земля! От имени всего Альтаира я благодарю вас. Пусть вы и не знаете моего имени...

Закованный разум

Примерно в пятидесяти милях от материковой массы серой каменной башней вздымается с океанского дна остров. Бледные обитатели называют его Фестив,[1] хотя это едва ли подходящее название для похожих на тюрьму стен с окошками, поднимающихся из моря и занимающих каждый квадратный ярд острова.

Самые старые жители (как все старые жители во все века, они вверены, что знают больше других) утверждают, что название «Фестив» образовано от искаженного и сокращенного «Фоллаут шелтер файв».[2] Странное словосочетание, происхождение которого затеряно в веках, как и история возникновения колонии. Минувшие века — долгий период: много поколений сменилось, были и бунты, и несколько маленьких, но разрушительных гражданских войн, и все это время колония неуклонно росла из подземных пещер сквозь камень и гальку на поверхность. Затем долгие годы все выше и выше строились стены.

Люди, что работали в скафандрах, куда от машин, гудящих в огромных камерах под уровнем моря, подавался кислород, старательно герметизировали от ядовитого наружного воздуха каждую новую секцию. Как примитивные люди в доисторические времена, жители острова из пещеры перемещались в дом.

Когда солнце тронуло башню золотым лучом, возвращаясь с запада, пронеслась над морем маленькая стая голубей — словно заряд крупной дроби на фоне алого неба. Голуби поднялись над внешней стеной и полетели, почти касаясь плоской крыши колонии. То тут, то там им приходилось сворачивать, чтобы обогнуть новые постройки — комнаты для жилья, выступающие над ровной поверхностью крыши. Но, обогнув препятствие, голуби продолжали движение в прежнем направлении, к центру острова-города.

Там они зависли в воздухе, вытянув лапки и расправив хвосты, а затем по очереди нырнули в колодец, уходящий вниз между темными стенами…

В крошечной комнате, безвольно сложив на коленях узловатые руки, сидел пожилой человек и вспоминал старые добрые времена, которых на самом деле у него никогда не было. Шорох крыльев вырвал его из оцепенения, он поднялся, растирая руками затекшие ноги, затем осторожно взобрался на небольшую кучу камней в углу, похожую те, что оставляют после себя строители.

Натянув на лицо резиновый респиратор, он поднял руку и откинул защелку на потолочном окне. Затем на короткий миг старик приоткрыл его и, когда голуби ворвались в комнату, тут же захлопнул и спустился на пол. Лишь через несколько минут он снял маску, подозрительно принюхался и, успокоившись, взглянул на птиц.

Одиннадцать голубей сидели рядком на жердочке из куска оцинкованной трубы. Пока старик внимательно осматривал птиц, они в свою очередь следили за ним немигающими глазами.

Старик вздохнул, опустился на колени перед эмалированным ящиком под столом и, пробежав взглядом по индикаторам, выключил голубей.

Они сидели в крошечном кафетерии Секции-13, зажатые со всех сторон серыми каменными стенами. Лицо девушки выражало озабоченность и мольбу. Она наклонилась над столом и положила руки поверх рук своего собеседника. В комнате было тихо, поэтому говорила она негромко: