Преступно счастливая - Галина Романова

Он вышел из подъезда и глубоко часто задышал. Многолетний опыт работы на месте преступления не сделал его человеком «из стали и бетона». Его по-прежнему мутило от запаха свернувшейся крови. Не так сильно, как в первые годы, но все равно мутило. И вид мертвых тел не оставлял его равнодушным.

Особенно если жертвами были молодые девушки. Красивые молодые девушки. Беременные красивые молодые девушки.

Волков последний раз глубоко вдохнул и выдохнул. Поднял воротник повыше и еще раз внимательно осмотрел двор. Очень грязно. Глубокие колеи от колес автомобилей жильцов и наверняка машин строительной фирмы, срезающих путь через двор. Отыскать что-либо, какой-нибудь свежий след, оставленный, к примеру, колесами машины преступника, не предоставляется возможным.

— Идентификации не будет, — тихо проговорил он и решил вдруг наведаться на стройку.

Сам. Просто чтобы посмотреть. Чтобы убедиться, что он может оказаться прав.

Его поначалу не хотели пускать на территорию. Из добротного вагончика, выкрашенного в яркий синий цвет, выскочил какой-то человек и заорал на него матом. Выражения были сочными, цветистыми. Мужик очень старался произвести впечатление.

Не получилось.

Волков достал удостоверение. Подошел поближе к горлопану и сунул ему корочки под нос. И сказал коротко:

— Заткнись.

Тот послушно умолк. И даже попятился, чавкнув подошвами грубых кирзовых ботинок по свежей грязи.

— Мне нужно войти в здание. Во-о-он в тот подъезд. — Волков ткнул пальцем в зияющий проем, где в скором времени должна будет повиснуть подъездная дверь. — И подняться на несколько этажей. И осмотреть там все. Буду один. И я быстро. Вопросы есть?

— Это опасно. — Мужик поежился, большущая куртка на его нешироких плечах пошла грубыми складками. — Упадет чего-нибудь на голову, а мне отвечать? Я же работы не остановлю!

— А там что же, сейчас работы ведутся? — усомнился Волков. — Что-то не похоже.

Он заметил неподвижную стрелу башенного крана. И кучку рабочих, покуривающих метрах в тридцати от строящегося дома. Может, бастовали. Может, отдыхали. Может, ждали указаний.

— В настоящий момент нет. Ждем руководства с новыми указаниями. Вроде бригаду на новый объект снимают, что ли. — Мужик, видимо выполняющий функцию сторожа, неуверенно улыбнулся. — Может, дождетесь руководство-то, а, гражданин начальник?

Руководство могло его на объект и не пустить. Могло начать надувать щеки и важничать.

— Некогда, командир. Ты это… Каску мне выдай, и я быстро. Минут десять, не больше. Кстати, последний этаж когда возвели?

Сторож подтвердил слова соседки погибшей.

— Отделки пока не было?

— Смеетесь? — Огромная куртка тщедушного сторожа снова пошла грубыми складками. — Коробку-то дал бог поставить. Вон братва ждет новых указаний. Могут перебросить их, и тогда работы заморозят недели на две. Какая отделка?!

— Отлично, — не разделил его печалей Волков, взял предложенную каску, водрузил на голову и пошел к нужному дверному проему, на ходу успев пообещать: — Десять минут, командир. Десять, пятнадцать минут…

Ему понадобилось пять, чтобы осмотреть балконную нишу, находившуюся на одном уровне с окнами погибшей Марии Стрельцовой. Пять минут, чтобы понять — тут кто-то был не так давно. И этот кто-то не был строителем. Следы их рабочей обуви Волкову попадались повсюду. Четкие отпечатки грубых рифленых подошв в бетонной пыли. Это была обувь строителей и сторожа. Спецовка у всех была одинаковой, он обострил внимание, когда говорил со сторожем. Бригада строителей была наряжена в такие же мешковатые куртки, как и он. И обуты все были так же, как и он, — в высокие кирзовые ботинки на шнуровке.

Тот, кто топтался возле пустых глазниц будущих окон и на балконной плите, был обут в узконосые туфли со слегка стоптанными наружу каблуками. И еще этот человек курил. Волков нашел три окурка от дорогих достаточно сигарет в углу комнаты. Из чего сделал вывод, что человек прятался, не хотел, чтобы огонек его сигареты был кому-то виден. Спичек не было. Значит, прикуривал от зажигалки.

Волков аккуратно упаковал окурки в пластиковый пакетик, которых с полдюжины всегда носил во внутреннем кармане куртки.

Он крал возможные улики? Может, и так. Но не было у него уверенности, что настырный сердитый майор из соседнего отдела пошлет сюда своих людей. Убей, не было! И не было уверенности, что те обратят внимание на сигаретные окурки и на следы узконосых ботинок.

Он достал мобильник, присел перед оттисками подошв на корточках и несколько раз сфотографировал каждый след по отдельности, а потом вместе.

Может, пустышка, как любил вякать его подчиненный Гришин. А вдруг!

У своей машины он был уже через десять минут. А еще через полчаса уже входил в шикарный холл той фирмы, из которой так неосмотрительно незадолго до своей трагической смерти уволилась Маша Стрельцова.

Если, конечно, она это сделала сама…

Глава 14

— Все утро ругались! — пожаловалась в телефонную трубку Ирина и всхлипнула. — И всю ночь ругались. И вчера весь день! Грядущие выходные насмарку!

В трубке было очень тихо. Будто абонент, которому она неожиданно для самой себя позвонила пять минут назад, исчез. И она забыла снова всхлипнуть, чтобы ее пожалели. Сделалась сердитой и холодно спросила:

— Ты меня слышишь, Богдан?! Эй! Ты еще там?!

— Слышу, дорогая, — ответил он коротко. И снова тишина.

— А чего тогда молчишь?! — возмутилась она.

И поправила одеяло, сползшее с кровати на пол. И невольно порадовалась ровному загару, который получала в солярии всю минувшую неделю. Сегодня бы следовало закрепить успех. Но выйдет вряд ли. У родителей что-то происходило. Что-то нехорошее и опасное. На грани фола, как сказал бы Богдан, стань он свидетелем.

— Что ты молчишь? — повторила она уже спокойнее.

— Я не знаю, что могу и должен сказать, — снова тихо и коротко ответил он.

— Ну… Я не знаю… Посочувствовать хотя бы! Я просидела все выходные дома, ты не звонил, не приезжал. Родители скандалят. Что прикажешь мне делать, а?! Вешаться?!

Он вздохнул. И в этом вздохе ей почудилось милое снисхождение, с которым он всегда воспринимал ее капризы. Так было славно, так было сладко, когда он так вот вздыхал и смотрел на нее, как на малышку. Иногда брал на ручки и качал, и баюкал, и уговаривал.

Неужели все это было?! Нет, было, конечно, она помнит. Просто…

Неужели этого уже не будет никогда?! В прошлом было, а в будущем — нет?! Так ужасно!

— Вешаться не надо, Ирина. Надо терпеть.

Заговорил он с ней тоном взрослого-превзрослого человека, но какого-то чужого, не своего.