Эй, прячьтесь! - Казис Сая

– «Но если самые близкие пожелают его вернуть… – Мудрик перевернул страницу, – вернуть…»

А на новой странице было изображение соловья. Какой-то шутник пририсовал соловью красный петушиный гребень и черные шпоры. Мудрик нетерпеливо пробежал, взглядом соседнюю страницу… А там речь уже шла о другом. О лягушках…

Значит, самая нужная страница, которую столько времени искал Мудрик, была ВЫДРАНА!

– Как это выдрана? – не мог поверить Дилидон. – Кто же ее выдрал? И почему?..

Даже невозмутимый ученый на сей раз вышел из себя и горько повторял, качая головой:

– Выдрана… выдрана…

– Это уж работа Живилька, не иначе, – решил Дайнис. – По дорисованному гребню видно.

Бульбук даже побагровел от гнева.

– Как вы хотите, ребята… Из-за одного этого надо вернуть Живилька – чтоб хоть раз выдрать хорошенько неслуха.

– Ой-ой-оюшки… Только не говори так, не говори…

– А что прикажешь говорить?

– Он ведь бумажных голубей делал, я знаю…

– Как не знать… Сам его научил! – вспомнил Мураш.

– Тише, не сердитесь, – попросил Оюшка. – У меня еще есть несколько… на память… из вещиц Живилька. Голубок и…

– Го-лубо-ок… – передразил его Бульбук. – А где же этот твой голубок?

Парикмахер со вздохом расстегнул курточку и достал из-за пазухи плоскую берестяную коробочку с завязками. По тому, как осторожно он распутывал узелки и как бережно держал в руках, было видно, что Оюшка хранит в нем то, что ему всего дороже.

В коробочке был и платок Живилька, который он называл своей «записной книжкой», и бумажный голубь. Он был сделан как раз из недостающего листа! Мудрик аккуратно выровнял страничку, вставил на место клочок, оторванный для хвоста голубя, и, нагнувшись к свече, прочитал:

– «Но если близкие пожелают его вернуть… – напомнил он начало предложения, – а их должно быть не менее семи, попытайтесь применить такой метод:

Когда взойдет полная луна, встаньте все семеро над ручьем, который полюбился соловьям, в том числе и ЕМУ, и, произнеся вслух его имя, бросьте в воду по подарку, хоть и недорогому, но выбранному от всего сердца, – и ни с кем не советуясь, что дарить.

Поющий с соловьями неожиданно вспомнит близких, сердце его дрогнет, он подумает о горе покинутых отца, матери, сестер и братьев, друзей!.. С этой мыслью он вдруг забудет свою песнь и уж, верно, возвратится к своим. Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив…»

– Вот и всё, – закрыл книгу Мудрик. – Все поняли?

– Чего тут не понять, – улыбнулся Мураш. – Ни в озеро нырять, ни через костер прыгать не надо…

– Только вот последняя фраза мне не нравится, – признался Дилидон. – Как там сказано?

– «Неизвестно только, будет ли он с ними счастлив…» – повторил Мудрик.

– Конечно, неизвестно, – подхватил Дайнис. – Если мы собираемся его сечь…

– Хватит шутить! – одернул их Бульбук. – В книге сказано: семеро, а нас только шестеро.

– И правда шестеро! – удивился Оюшка. – Всегда бывало семеро.

– Расяле на помощь позовем! – сказал Дилидон.

– Тоже мне… близкая… – негромко проворчал Бульбук, наверное, все-таки понимая, что лучшего помощника им не найти.

Выбравшись из улья, они задрали головы и уставились на небо – не прозевали ли они полнолуние, в книге ведь сказано, что должна быть полная луна.

– Идет к полнолунию, – обрадовался Мудрик и объяснил другим: – Если серп месяца повернут так, что получается буква «С», значит, луна стареет. А теперь, как видите, серп смотрит в другую сторону, и, если пририсовать к нему черточку, получится «Р». Значит, луна растет. И еще будет расти два дня.

СЕМЬ ПОДАРКОВ

Хорошо, что Микасова мама с Януте спекли в тот день большую бабку. Не успели все сесть к столу, как за окном затарахтел мотоцикл. Это отец Джима и Януте приехал за детьми. Микасов дядя погостил в деревне денек, покатался с детьми на лодке, сходил по грибы, а в воскресенье утром забрал детей и уехал. Микас втиснулся в коляску к Януте и проводил их до шоссе.

На развилке дядя притормозил и, не заглушая мотора, высадил Микаса. Януте и Джим были в шлемах, в огромных мотоциклетных очках, и Микас даже растерялся – не зная, как же теперь с ними расцеловаться. Его глаза – верно, от встречного ветра, – наполнились слезами, но Джим потряс ему руку и твердо сказал:

– Ну, будь мужчиной. Не хнычь!

– Не-ет… – промямлил Микас и торопливо чмокнул Януте в стекло очков. – В добрый час.

– До весны! – бодро добавил дядя, похлопав его по плечу. – Эх ты, разбойник… Учись получше!..

– Спасибо, – неизвестно за что поблагодарил Микас, но они, наверное, не расслышали.

Он еще раз вдохнул полной грудью вкусный запах бензина, помахал вслед мотоциклу и свернул на проселок, который вел к дому Гедрюса. Микас думал, что его приятель все еще дуется, но Гедрюс сегодня был просто совсем другой человек: веселый, приветливый и очень обрадовался Микасу.

(Это Расяле, успев завести какие-то новые секреты, успокоила Гедрюса, – она уже знала, что Мудрик жив и здоров. Но больше Гедрюс не вытянул из нее ни слова.)

– Тебе письмо! – сказал Микас, отведя Гедрюса в сторону.

– От кого?

– Прочитаешь – увидишь, – ответил Разбойник и вытащил из кармана сложенную треугольником записку.

Удивляясь и краснея, Гедрюс прочитал:

«Гедрюкас!

Ты мне нравишся. Потому што ты интиресный мальчик и хороший товариш. Напиши мне письмо.

Дженни»

– Это же ты писал! – сказал Гедрюс, – он вспомнил, что Януте только в этом году пойдет в школу.

– Я, – подтвердил Микас. – Но она меня просила.

– Честное слово?

– Ясно, честное…

– По ошибкам понял, что твоих рук дело… – довольный буркнул Гедрюс.

– Где ошибки, где?! Она к нему всей душой, а он ошибки ищет!..

Но Гедрюс, говоря по правде, сейчас не об ошибках думал. Он жалел, что не пошел тогда есть бабку, и радовался, что Януте догадалась ему написать. Пускай с ошибками, пускай рукой Микаса-Разбойника…

– А адрес где?.. – вдруг спохватился Гедрюс.

– Ты же сейчас писать не будешь. Когда нужно будет – скажи. Дам.

– Ты все-таки завтра принеси мне, ладно?

– А сам не можешь прийти? Дорогу забыл? – горько» упрекнул одинокий Разбойник.

Наконец договорились: завтра рано утром они встретятся: на полпути между хуторами, пойдут по грибы. Гедрюс попросил Микаса поговорить с Расяле. Чтой-то она такая молчаливая стала? Чтоб только не вздумала снова со скирды прыгать!..

Скоро сказка сказывается,

Да не скоро луна показывается… —

срифмовал Дайнис, переделав известную пословицу. А луна была им сегодня ох как нужна!

– Вечно ты со своими стихами!.. – упрекнул озабоченный Мураш. – Чтоб только дождя не было…

Небо так плотно обложили тучи, что даже солнце под вечер совсем закрыло. А что уж говорить о луне!

– Давайте вспомним, – сказал Дилидон, – когда она вчера взошла?

– Когда мы освобождали Мудрика, – вспомнил Бульбук, – луна была над деревьями. Чуть-чуть правее меня….

– Смотри, не ошибись! – пошутил Дайнис. – Может, не луна была правее, а ты был левее луны?

Но тут на него прикрикнул даже Мудрик: надо, мол, отнестись к делу серьезно.

– Давайте не ссориться, – заступился за Дайниса Дилидон. – Добрые дела надо делать весело!

– Кто знает… – отозвался Бульбук. – Может, мы, желая добра, причиним зло?

– Да он же замерзнет зимой без нас! – вспомнил Оюшка. – Помните, какой Живилёк был непрактичный?

– Смотрите на луну, смотрите на луну, – то и дело повторял Мудрик.

– Пойдем потихоньку, а? – предложил кто-то. – Может, главное не луна, а наши подарки?

Не спуская глаз с неба и потому спотыкаясь то о хворостинку, то о торчащие корни дерева, то о вывернутый гриб, гномы добрели до мостков неподалеку от того места, где недавно тонула Хромуша. Здесь они огляделись, – а Расяле-то нет! Может, она вообще не придет?

– Толковый командир давно бы выслал разведчика… – заявил Бульбук, пытаясь взглядом раздвинуть тучи.

– Я сам бегал, – ничуть не обидевшись, ответил Дилидон. – Расяле сказала – будет вовремя.

– Да уж, прискачет на одной ноге…

– Мне кажется, пора. Больше ждать нельзя! – сказал Мудрик и предложил Дилидону первым бросить свой подарок.

Тот осторожно вытащил из-за пазухи веточку можжевельника с семью зелеными ягодами и сказал:

– Вы помните, тогда было шесть зеленых ягодок, а седьмая, черная, досталась Живильку… Мне больно об этом вспоминать. Пусть эта веточка подскажет ему, что мы, как зеленые ягодки, должны быть все вместе, на одной ветке… Гномы подождали, пока речка не унесла ягодки, и взглянули на Мудрика. Тот вынул из-за пазухи ту самую страничку, которой не хватало в книге, дрожащими руками снова сделал бумажного голубя и пустил его по воде.