Давай разведёмся (СИ) - Крамор Марика

Поднимает меня на руки, не прекращая затяжного поцелуя, и относит в комнату. Бережно укладывает на гостеприимно расстеленный диван: я же заранее готовилась.

Вцепляюсь в его плечи, не вынесу, если он сейчас отстранится. Хочется кричать от избытка чувств, когда его губы касаются живота, оставляя дорожку горячих поцелуев, а руки стягивают топ, торопливо отбрасывая ненужную тряпку в сторону…

Глава 29

Марат, совершенно одуревший, утыкается мне в шею, вдыхает тонкий сладковатый аромат масла и запах моего тела.

А мне дышать страшно, как будто происходящее развеется, как туман. Окажется обычным сном. Надеюсь, он не станет меня преследовать неотступно…

Его пальцы тонут в мягкости моих волос, он собирает ртом жар моего дрожащего дыхания. В ответ провожу ладонями по темным волосам Марата, до боли впиваясь в кожу его головы. Стараюсь притянуть к себе ближе, как безумная, снести все преграды между нами. Внутри ноет и ноет, болезненным трепетом отдавая в груди. Я смакую его рот, провожу кончиком языка по правому уголку, затем ласкаю левый и веду обратно, отчаянно исследую его нижнюю губу, ощущая легкую шероховатость. Прикусываю несильно, играю зубами, контролируя себя, хотя хочется впиться в мягкую плоть и не отпускать.

Вся дрожу в его руках, наслаждаюсь весом его тела. Поглаживаю широкие плечи, мечтая, наконец, стянуть с них одежду.

Дальше все. На большее Марата не хватает…

Слегка тянет за волосы, заставляя меня запрокинуть голову. Врывается в мой рот, торопливо проходится по небу, активно трется о язык, заставляя окончательно терять рассудок. Ладони его спускаются ниже, тяжело обрисовывая изгибы тела, язык скользит возле уха, по подбородку до горла, ниже, задевает ямочку между ключицами, распространяя пожар.

С лёгким шлепком его ладони опадают на мои бёдра, тут же впиваясь в кожу. Марат горячо выдыхает мне в живот, а я улыбаюсь — щекотно — и выгибаюсь ему навстречу, предлагая себя. Снова. Плевать на все. На все, что мы сделали с ним неправильно, на наши ошибки и падения. Мы должны вместе подняться и залечить раны друг друга, взяться за руки и запустить в мирное небо огромный шар с именем «второй шанс». Мы же все ещё семья, и это не перечеркнуть переездом, расставанием или ненавистным штампом.

Отбойные молотки стучат в голове.

Безмолвный крик рвёт душу, когда Марат спускается ниже, отодвигая в сторону кромку белья, медленно проводит языком по бедру прямо поверх темных чернил, касается губами фразы на испанском, дыханием ласкает крохотное очертание двух соединённых обручальных колец поверх нежного лепестка…

— Хочу, чтобы ты навсегда была только моей, — шептал мне Марат на ухо, красной розой ведя ровную линию от горла вниз, замирая там, где эмоции скрутились в тугую пружину.

Это было наше свадебное путешествие в Испанию. Бурное, сладкое, неповторимое… По возвращении домой я набила на бедре память о том моменте. И слова. Самые искренние, самые правдивые. От сердца, переполненного любовью.

«Тебе уже принадлежу».

Марат яростный противник искусственно созданных линий на теле, но по поводу скромного рисунка слишком уж возражать не стал. Это ведь только для нас. Такой вот символ. Крохотный. Незаметный для остальных. Но такой значимый.

«Что же я натворил…»

Вдруг распахиваю глаза, пытаясь осознать. Я правда это слышала? Едва уловимые, как шелест ветра, слова. Или это плод разыгравшегося воображения?..

Отравленный нож сильнее впивается в сердце.

Сожаления топят. Как можно было со стороны наблюдать, как догорает мой брак? Я же ведь ничего не сделала, ничего, и это больнее всего, и горько от этого. Семья это мы. А не он и я в отдельности.

Он воткнул нож, я прокрутила, позволив рассыпаться привычному уюту и мечте о счастливом будущем.

Как это могло произойти?

Одежда уже украшает пол и подлокотник кресла. На моем теле точно останутся следы нашего отчаяния. Мои запястья горят под его ладонями. Марат заводит мне руки за голову, заглядывая в глаза, как будто опасается, что я могу передумать и оттолкнуть его в последний момент. Обхватываю его ногами и ласково на мгновение касаюсь языком его подбородка. Тянусь губами, получая в ответ самоотверженное прикосновение.

Марат нависает, удерживая вес тела на локтях, а я стараюсь крепче прижаться. Хочется поскорее почувствовать его, стать ещё ближе.

— Предохраняемся? — ловлю сдавленное. Даже одуревший Марат соображает чётко.

— Я твоему здоровью никак не наврежу… — шепчу побелевшими губами.

С замиранием сердца ожидаю ответа. Конечно, уже нет смысла об этом думать, но совсем не призрачная возможность его встреч с другими женщинами вспарывает мою уверенность, сердце колотится о рёбра.

— Взаимно, — жестко бьет по натянутому канату моих нервов.

— Тогда нет, — встречаю его томный взор. И тут же стон рвется из груди. И я, закрывая глаза, откидываю голову на подушку, беззвучно хватаю ртом воздух и задыхаюсь от убийственных чувств. И от его близости.

***

— Даже если ты считаешь меня сумасшедшим. Даже если ты считаешь меня последней сволочью, — тихие уверенные слова касаются моего слуха, заставляя повернуть голову. Утопая в привычной ауре и мощи, укладываю щеку на плечо супруга. Я вроде готова к любому повороту, но сейчас челюсть с треском пробивает пол. — Вернись ко мне?

Наклоняется, сжимая мои плечи. Лениво проводит губами по моим. Он внимательно ожидает ответа, дает время на размышления. Если я не захочу, то отвечать сейчас не обязана. Он будет ждать, сколько потребуется.

Да-да-да! — хочется кричать. Я, конечно, вернусь! Но… он ведь не может не понимать, что…

— Если ты говоришь серьезно и обдуманно, то не можешь не понимать, с чем мы столкнёмся.

— Я понимаю, — тянется и укладывает меня на себя. Волосы спадают по обе стороны от наших лиц, ширмой отделяя от всего мира.

— Отдаёшь себе отчёт, что вернусь не только я? Но и мы вместе вернёмся в точку разлома. Когда тебе было проще уйти. И это все равно придётся решать.

— Все верно.

— Мне лично тяжело туда вернуться, Марат. Тяжело чувствовать себя брошенной, ненужной. Тяжело осознавать, что у тебя свои секреты, а я для тебя чужой человек, чтобы делиться ими.

— Я не привык делиться проблемами. И… кажется, в этом и была моя ошибка. Сам я не справился, а тебя не смог этим нагрузить.

Такая яркая надежда искорками играет в его глазах. Карий ободок светится изнутри, принимая оттенки от нежно-золотистого до насыщенного шоколадного.

— Марат. Я тебя очень люблю, — признаюсь честно. — Но мне страшно, что ты вновь когда-нибудь не сможешь справиться. И меня грузить не захочешь. И тогда я вновь останусь выброшенной за границы привычного мира, с пустотой в душе и полным непониманием того, как жить дальше.

Его ладони с нажимом ведут вверх по моему позвоночнику.

— Может, я и не достоин ни капли прощения, — убирает прядь за ухо, медленно обрисовывает ушную раковину. Я тону в его взгляде: там сплошная боль, сожаление и вина. — Может, и не достоин даже рядом с тобой стоять. Но что мне делать с тем, что без тебя жить не хочется?

— Выбрать. Окончательно выбрать. Или неполноценная я. Или любая другая, но полноценная.

Губ касается его палец. Заставляет замолчать.

— Чтоб я больше этого не слышал, — отрезает бескомпромиссно. Себя он позволил ударить дважды. Но обо мне на дух не выносит дурного слова. — Ни от кого я не потерплю в твой адрес оскорбительных фраз. И от тебя самой — тоже.

Обнимаю его за шею. Разрываю зрительный контакт и щекой опускаюсь Марату на грудь. Он осторожно поглаживает меня по голове.

Я не хочу рушить этот момент новой болью. Сейчас нужно переключить тему на что-то другое. И Марат справляется безупречно:

— Меня послезавтра не будет в городе. У меня преподавательский дебют.

— Ах да, — вскидываю голову, — нужно же тебе материалы отдать. Ты ж за ними приехал, — ласкаю взглядом, целую в нос. Даже по губам его, осмелев, игриво и смешно провожу языком. Марат улыбаясь морщится и старается поймать мой язык ртом.