Полдень, XXII век (Возвращение) - Аркадий Стругацкий

Кстати, именно лаборатория генетики занималась самыми сумасшедшими экспериментами и служила постоянным источником некоторых трений между фермой и перерабатывающим комбинатом — работники комбината, скромные и свирепые стражи мировой гастрономии, приходили в неистовство, обнаруживая в очередной партии коров чудовищную скотину, по виду и, главное, по вкусу больше всего напоминающую тихоокеанского краба. На ферму немедленно прибывал представитель комбината. Он сразу же шел в лабораторию генетики и требовал «автора этой неаппетитной шутки». В качестве авторов неизменно откликались все сто восемьдесят сотрудников лаборатории генетики (не считая школьниковпрактикантов). Представитель комбината сдержанно напоминал, что ферма и комбинат предназначены для бесперебойного снабжения Линии Доставки говядиной во всех видах, а не лягушечьими лапками и не консервированными медузами. Сто восемьдесят прогрессивно настроенных генетиков в один голос возражали против такого узкого подхода к проблеме снабжения. Им, генетикам, кажется странным, что такой опытный и знающий работник, как имярек, придерживается столь консервативных взглядов и не придает никакого значения рекламе, которая, как известно, для того и существует, чтобы изменять и совершенствовать вкусы населения. Представитель комбината напоминал, что ни один новый пищевой продукт не может быть запущен в распределительную сеть без апробации Академии Здравоохранения. (Выкрики из толпы генетиков: «Консерваторы от пищеварения!», «Общество друзей аппендикса!») Представитель комбината разводил руками и всем своим видом показывал, что ничем не может помочь. Выкрики переходили в глухое ворчание и вскоре замолкали: авторитет Академии Здравоохранения был громаден. Затем представителя комбината вели по лабораториям, чтобы показать «коечто новенькое». Представитель комбината бледнел, отшатывался и требовал клятвы, что «все это» совершенно несъедобно. В ответ ему давали на дегустацию мясо, которое не требовало специй, мясо, которое не нужно было солить, мясо, которое таяло во рту, как мороженое, спецмясо для космонавтов и ядерных техников, спецмясо для будущих матерей и даже мясо, которое можно было есть сырым. Представитель комбината дегустировал, восхищенно кричал: «Вот это хорошо! Вот это славно!» — и требовал клятвы, что «все это» выйдет из области эксперимента уже в следующем году. Совершенно успокоившись, он прощался и уезжал, а через месяц все начиналось сначала.

Собранная за день информация окрылила Поля и внушила ему уверенность в том, что здесь есть чем заняться. «Для начала я пойду в кибернетисты, буду пасти коров, — рассуждал Поль, сидя на открытой веранде кафе и рассеянно глядя на стакан газированной простокваши. — Половину кибердворников выгоню в поле. Пусть ловят мух. По вечерам буду заниматься с генетиками. Хорошо, если бы Ирина оказалась генетиком. Меня бы, конечно, прикрепили к ней. Каждое утро я посылал бы ей кибера с букетом цветов. И каждый вечер». Поль отпил простокваши и посмотрел вниз, на черное поле за рекой. Там уже слабо зеленела молодая травка. «Хитроумно! — подумал Поль. — Завтра киберы повернут стадо и погонят обратно. Вот они, челночные пастбища. Однако рутина, не вижу новых принципов. Мы с Ириной выведем коров, которые будут жрать землю. Как дождевые черви. Вот будет весело! Вот только Академия Здравоохранения…»

На веранду, шумно споря о смысле жизни, ввалилась большая компания и сразу принялась сдвигать столики. Ктото бубнил:

— Человек умирает, и ему все равно — наследники, не наследники, потомки, не потомки…

— Это быку Миколаю Второму все равно…

— При чем здесь бык? Тебе тоже все равно! Ты ушел, исчез, растворился… Тебя нет, понимаешь?..

— Погодите, ребята… В этом своя логика, конечно, есть. Смысл жизни интересует только живых.

— Интересно, где бы ты был, если бы твои предки рассуждали так же. До сих пор сошкой бы землицу ковырял…

— Вздор! При чем здесь смысл жизни? Это просто закон развития производительных сил…

— А при чем здесь закон?

— А при том, что хочешь ты или не хочешь, а производительные силы развиваются. За сохой пришел трактор, за трактором — кибер…

— Ладно, пусть потомки ни при чем. Но, значит, были люди, смысл жизни которых состоял в том, чтобы придумать трактор?

— Что вы путаете? Что вы все время путаете? Речь не о том, зачем каждый отдельный человек живет, а зачем существует человечество! Вы ничего не поняли и…

— Это ты ничего не понял!

— Слушайте! Меня послушайте! Крестьяне! Я вам все сейчас объясню… Ау!

— Дайте, дайте ему сказать!

— Это вопрос сложный. Сколько люди существуют, столько они спорят о смысле своего…

— Короче!

— …о смысле своего существования. Вопервых, потомки здесь ни при чем. Жизнь дается человеку независимо от того, хочет он этого или нет…

— Короче!

— Ну, тогда сам и рассказывай.

— Правда, Алан, давай короче.

— А короче — вот: жить интересно, потому и живем. А кому не интересно — вон в Снегиреве фабрика удобрений…

— Так его, Алан!

— Нет, ребята… В этом своя логика тоже есть…

— Это кухонная философия! Что значит «интересно», «не интересно»? Зачем мы — вот вопрос!

— А зачем смещение перигелия? Или закон Ньютона?

— Самый дурацкий вопрос — это «зачем». Зачем солнце восходит на востоке?

— Вово! Один дурак ставит этот вопрос, чтобы поставить в тупик тысячу мудрецов.

— Дурак? Я такой же дурак, как и вы мудрецы…

— Да бросьте вы, поговорим лучше о любви!

— «Любовь — что такое! И что такое — любовь?»

— Зачем любовь — вот вопрос! А, Жора?

— Знаете, крестьяне, вот смотришь на вас в лаборатории — люди как люди. А как начнется философия… Любовь, жизнь…

Поль взял свой стул и втиснулся в компанию. Его узнали.

— А! Странник! Странник, что такое любовь?

— Любовь, — сказал Поль, — это специфическое свойство высокоорганизованной материи.

— Зачем организованной и зачем материи — вот вопрос!

— Да будет вам…

— Странник, новые анекдоты есть?

— Есть, — сказал Поль. — Только неостроумные.

— Мы сами неостроумные…

— Пусть расскажет. Расскажи мне анекдот, и я скажу, кто ты.

Поль сказал:

— Один кибернетист (смех) изобрел предиктор, машину, которая предсказывает будущее, этакий агрегат в сто этажей. И задал он для начала предиктору вопрос: «Что я буду делать через три часа?» Предиктор жужжал до утра, а потом сообщил: «Будешь сидеть и ждать моего ответа».

— Даа, — сказал ктото.

— Что — да? — сказал Поль хладнокровно. — Сами просили.

— Слушайте, крестьяне, почему все эти киберанекдоты такие дубовые?

— Главное — зачем? Вот вопрос!

— Странник! Как тебя зовут, странник?

— Поль, — пробормотал Поль.

На веранду вышла Ирина. Она была красивее всех девушек, сидящих за столом. Она была так красива, что Поль перестал слышать. Она улыбнулась, чтото сказала, комуто махнула рукой и села рядом с длинноносым Жорой, и Жора сейчас же наклонился к ней и чтото спросил, наверное: «Зачем?» Поль отдышался и заметил, что сосед справа плачет ему в жилетку:

— Мы просто еще не умеем, не научились. Сашка никак этого не может понять. Такие вещи рывками не делаются…

Поль наконец узнал соседа — это был Вася, человек со скучным голосом, тот самый Вася, с которым они купались в полдень.

— …Такие вещи не делаются рывками. Мы даже не приспосабливаем Природу — мы бьем ее вдребезги.

— А… эээ… о чем, собственно, речь? — спросил Поль осторожно. Ему было совершенно непонятно, когда и откуда появился Вася.

— Я же говорю, — терпеливо сказал Вася, — перестраивать живой организм, не меняя генетики.

Поль не отрываясь смотрел на Ирину. Длинноносый Жора наливал ей шампанское. Ирина чтото быстро говорила, постукивая по бокалу смуглыми пальцами. Вася сказал:

— А! Ты влюбился в Ирину! Очень жаль.

— В какую Ирину? — пробормотал Поль.

— Эта девушка — Ирина Егорова. Работала у нас по общей биологии.

Полю показалось, что он упал.

— Как так — работала?

— Я же говорю — жаль, — сказал Вася спокойно. — Она уезжает на днях.

Поль видел только ее профиль, освещенный солнцем.

— Куда? — спросил он.

— На Дальний Восток.

— Налей мне вина, Вася, — сказал Поль. У него пересохло в горле.

— А ты будешь работать у нас? — спросил Вася. — Сашка говорил, что у тебя светлая голова.

— Светлая голова, — пробормотал Поль. — Высокий ясный лоб и спокойные глаза…

Вася засмеялся.

— Не грусти, — сказал он. — Нам всего по двадцать пять лет.

— Нет, — сказал Поль, в отчаянии тряся головой. — Чего ради я здесь останусь? Конечно, я здесь не останусь… Я поеду на Дальний Восток…