Мечник - Василий Сахаров

— Да, старик, с тобой не соскучишься. Как-то отвык я от таких приколов, когда кругом одни враги.

— А-а-а, не обращай внимания, самые обычные наемные убийцы, причем из дешевых.

— Даже такие слабаки могли бы нас порешить.

— Ну, не порешили ведь.

— Все равно, размен один наемник, — я кивнул на ноги Суна, выглядывающие из-за барной стойки, — на десять наркоманов с побитыми автоматами, это полная чепуха. Чем ты этому Камилю насолил?

— Говорю же, горный шейх, Старца Горы из себя изображает. Поставляет всем, кто может хоть что-то заплатить, дешевых киллеров. Наверное, кто-то из старых знакомых, у кого с деньгами не густо, решил с его помощью со мной посчитаться, — он огляделся и направился на улицу, где были слышны голоса его бойцов из внешнего оцепления: — Пошли отсюда, здесь теперь не посидишь, и отдыха не получится.

Мы вышли во двор бара. Летняя жара накрывала весь турецкий берег, обжигала улицы этого небольшого поселка, и только редкие порывы легкого ветерка прилетающие с моря, хоть как-то, но спасали от этого пекла. Для Трапезундского вилайета такой климат стандарт и местные жители к нему привычны, а мне такая погодка никак не по нутру. Я уселся в джип наемников, и Кара спросил:

— Сегодня, какое число?

— Восемнадцатое августа.

— Ты когда-нибудь на празднике кочевников из Сиваса был?

— Нет.

— Тогда тебе повезло и сегодня ты на нем побываешь, — он обратился к своему водителю: — Боря, поехали в Келер.

В сопровождении двух машин с охраной, «джип» сорвался с места и направился по дороге в поселок Келер, где ежегодно останавливались кочевники из разрушенного города Сивас.

— А что там за праздник? — обратился я к наемнику.

— День поминовения Хаджи Бекташа, древнего мусульманского святого и покровителя корпуса янычар. Его как раз сегодня отмечают. Официальная часть у тамошних племен до полудня, и нам она не интересна, так что сейчас мы подкатим, и на самое интересное успеем. Видишь, — пояснил он, — хотел тебя в культурном месте встретить, посидеть по-родственному, а не сложилось. Однако ты меня знаешь, если у меня душа праздника просит, значит, он в любом случае будет.

— А нам там будут рады?

— Будут, — Кара усмехался всеми своими золотыми зубами, и добавил: — Местный вождь Сулейман мой большой друг.

— С чего бы это?

Он наклонился ко мне ближе, и на ухо прошептал:

— Мы с ним земляки.

— Так он же турок, а ты с Дона?

— Мы оба с Дона, и на самом деле вождя зовут не Сулейман, а Соломон Гершвин. Только это тайна и ты ее никому не говори.

— Так как же он вождем у мусульман стал, и зачем ты мне это рассказываешь?

— Как он самым главным у местных кочевником стал, я не знаю, как говорится, и улики все покрыты полумраком, а рассказываю это тебе как близкому человеку и родственнику, может быть, что, и пригодится когда-нибудь. Ведь если бы я тебе про тайник в доме Василиади не рассказал, то так легко бы ты Марьяну не нашел, — он хлопнул меня ладонью в грудь. — Молоток, Саня, так и надо, есть твоя женщина, есть ты, и меж вами никого быть не может, приехал и забрал, по-мужски поступил.

Кару понесло на воспоминания, и так, пыля по грунтовой дороге, петляющей между садов и виноградников, наш кортеж вскоре добрался к большой и расчищенной поляне возле развалин поселка Келер. Здесь, раскинув около сотни разноцветных шатров, стояло одно из кочевых племен, сложившееся из беженцев города Сивас, в котором во время чумы на одном из местных предприятий произошел серьезный химический выброс. Земля в тех краях для жизни стала непригодна, и с этих самых пор, разбившись на группы, бывшие жители Сиваса кочевали по Турции и мечтали о возвращении к могилам предков и своим святыням. Машины остановились, и к нам, в сопровождении нескольких человек, подошел вождь этого племени Сулейман Хаджи, высокий и смуглый бородатый мужчина в роскошном халате зеленого цвета и высоком белом тюрбане с зеленой же окантовкой понизу.

— Здравствуй Кара, — Сулейман прекрасно говорил на русском языке и тех, кто был с ним рядом, это не удивляло.

— Привет Сулейман, — наемник вышел из машины и как старый товарищ обнялся с вождем.

Мы направились вглубь становища и спустя минуту оказались в огромном пестром шатре, полога которого были приоткрыты и создавался сквознячок, не дававший тем, кто здесь отдыхал задыхаться от духоты. В центре стоял широкий и низенький столик, все пространство которого было заставлено едой, преимущественно вареной бараниной и жареной рыбой. А совсем рядом с шатром, в пятидесятилитровых котлах томился плов, и от ароматных запахов, распространяющихся вокруг, у меня начала выделяться слюна и я вспомнил, что не ел уже часов двенадцать.

Поджав под себя ноги, мы уселись подле праздничного стола, и отвалились от него, только спустя час. Мясо, блюдо с пловом и рыба были убраны, и пришел черед иного угощения. Местные девчушки, все как одна, темноглазые и черноволосые, юркими змейками пробежались по шатру, и вместе с уже привычными местными фруктами, на столике появились напитки, пиво, вино, арак и какие-то неизвестные мне соки.

В шатре нас было только трое, сам хозяин этого походного жилища и мы с Карой. Сулейман пристально посмотрел на меня, поводил своим крючковатым носом и спросил наемника:

— Николай, а кто это с тобой сегодня?

— Это зять мой, из Конфедерации приехал, Саня Мечников зовут.

— Это тот самый, за которого ты мешок золота давал?

— Он самый.

Вождь сосредоточил свое внимание на мне:

— Как тебе у нас в гостях?

— Неплохо, угощение хорошее и люди доброжелательные, — я постарался быть дружелюбен, и задал встречный вопрос: — А что у вас за праздник сегодня?

Сулейман неспешно огладил ладонью левой руки свою длинную черную бороду, и ответил:

— Мы все из одной деревушки, которая называется Хаджибекташ, и в этот день, вот уже пятьсот лет подряд, мы поминаем человека, в честь которого наше поселение и было названо, мудрого учителя Хаджи Бекташа. И для нашего племени это не просто какое-то событие, а знак того, что великий мудрец где-то рядом с нами и присматривает за своими людьми. Когда в 2014-м году чума гуляла по земле, в образе старца, одетого в простую черную рубаху и тунику, он появился перед еще живыми людьми деревни и предупредил их об еще большей опасности, которая идет из города в виде облаков удушающего дыма. Так наши предки спаслись и, покинув свои дома, смогли пережить Черную Смерть в горных теснинах.

— Да, ладно тебе, Соломон, баки заливать, — в рассказ вклинился веселый голос Кары. — Когда это происходило, твои предки на Темернике вместе с моими в подвале дома сидели, и носа на улицу не показывали. Тоже мне, достойный потомок османов нашелся. У тебя с ними общего, только хер обрезанный.

— Ах, ты падла, — чинный и благопристойный вождь племени моментально переменился в лице, весь как-то покраснел, разъярился и, схватив лежащую рядом расшитую и тяжелую подушку, с силой метнул ее в наемника. — Сдал, козел!?

— Успокойся ты, кроме нас троих эту тайну по прежнему никто не знает, — увернувшись от такого снаряда, ответил Кара. — Саня для меня почти как сын, и может быть, что ему придется к тебе за помощью обратиться. Так что Соломон, запомни его, и если что, то отнесись, как и ко мне.

— Ладно, — вождь вновь преобразился в невозмутимого и солидного человека, встал и направился на выход. — Отдыхайте, а мне пора своих соплеменников навестить, чтоб не забывали, кто здесь главный.

Сулейман покинул нас, и уже через минуту в лагере заиграла музыка. Дружный и слаженный хор в несколько мужских и женских голосов запел песню, а струнные инструменты и несколько барабанов придавали мелодии приятное и легкое звучание. Сначала голоса были едва слышны, и они сливались с музыкой в одно целое. Однако затем они стали превалировать и песня, исполняемая хором на незнакомом мне языке, разнеслась над всей племенной стоянкой. Так продолжалось несколько минут, и все это время, внимательно вслушиваясь в песню, мы с наемником молчали. Наконец, музыка на время стихла, голоса замолчали, и Кара решил перейти к серьезному разговору. Он сел напротив меня и, глядя прямо в глаза, спросил:

— Так зачем ты приехал, Саня?

— А ты разве не знаешь?

— Да, так, что-то с пятого на десятое. Неделю назад появился какой-то хмырь из ваших дипломатов при дворе Трабзонского Мэра, и сказал, что есть работа для моего отряда, а договор будет заключать некто купец Мечников. Кроме того, мои друзья из города говорят, что Осман Гюнеш готов предоставить свой флот для транспортировки воинов отряда в Таганрог. В общем-то, это все, что я знаю.

— Понятно, — из рюкзачка, который в дороге болтался за моей спиной, а сейчас лежал рядом, я вынул папку с несколькими вложенными внутрь листами бумаги, и протянул ему. — Читай, Кара, здесь все прописано.