Веревочная баллада. Великий Лис - Мария Гурова

– Благодарю, сир! Откройте рот. Так, так, прекрасно. Вытяните руки. Замечательно, а теперь присядьте на корточки…

– Профессор Оделл, я бы предпочел надеть хотя бы подштанники, прежде чем мы продолжим.

– Прошу, сир, еще минуту вашего времени! Я должен удостовериться, что вы в полном порядке, – главный лекарь мельком взглянул на Первого Советника.

Илия делал все, что просил доктор Оделл: приседал, трогал нос с закрытыми глазами, стоял на одной ноге. Главный лекарь поблагодарил его, раскланялся и обратился к государственникам, выстроившимся у окна.

– Джентльмены, его величество находится в здравии и прекрасной физической форме!

– Благодарю, доктор Оделл, – произнес Первый Советник, пока Илия торопил рыцарей, которые помогали ему облачаться, – сам он не имел права одеваться в присутствии подданных. – Ваше Величество, позвольте, ваш секретарь зачитает сводки и список дел на сегодня.

Сложно было сказать, чего набралось больше: новостей или знаков отличия, которые Тристан вешал на Илию. Они не были броскими или даже заметными, эти многозначительные мелочи: шнурок на рукояти меча Лоридаля, тонкая подвеска на перевязи, запонки с гербом, нашивка на внутренней стороне борта его мундира несли скрытые, тайные смыслы. Например, синяя лента, выглядывающая из-под галстука, означала, что король все еще скорбит о погибшей невесте и не ищет новую партию. У Тристана были такие же маленькие истории на его пальерской форме: адъютантский значок, ключ камергера и фиолетовая нарукавная повязка, отданная его возлюбленной Ронсенваль, которой давно уже не было в живых. Он говорил Илии: «Я тебя понимаю», – и король не сомневался, что так оно и есть.

А секретарь самозабвенно читал. Усидчивости Илии хватило на первые пункты, которые и были самыми важными из всего озвученного секретарем. Илия отметил для себя три: отец пишет, что его дипломатические усердия в Империи Кнуд не дают результата, он просит его озаботиться вопросом союза с Радожнами лично и что-то еще про военный совет в три часа дня. А потом его концентрация заблудилась в витиеватых описаниях аудиенций, посещений благотворительных домов и предложений развесить его портреты на трамвайных остановках. Илия всматривался в Первого Советника, который усердно косился в бумаги королевского секретаря и едва слышно мычал что-то наподобие «угу» или «не-а» прежде, чем чтец переходил к следующей повестке. За спиной Первого Советника разливался белый свет узкого высокого окна, местами разукрашенный витражным узором. Когда главный лекарь ушел к прочим старикам, Илия шепотом сказал пальерам: «У него вензеля витража вьются, как оленьи рога». Оркелуз скривил рот, сдерживая улыбку, а Гаро прищурился и подметил: «Больше похоже на уши». Тристан затянул на Илии галстук и прошипел: «Они нас услышат». Илия, стоявший спиной к государственным мужам, предположил: «И что, думаешь, обидятся и не будут больше приходить?». Оркелуз прыснул, но тут же сделал вид, что закашлялся. Король и оба рыцаря ехидно посмеивались, но Тристан их задора не разделял. Казалось, он один понимал серьезность происходящего: «Перестаньте».

– …репетицию обращения. Утвержденный текст речи сегодня вам принесут вместе с вечерней корреспонденцией, – закончил секретарь.

– Благодарю за доклад, джентльмены, – бросил Илия, не оборачиваясь. – Все свободны. Тристан, пригласите королеву.

Когда Лесли зашла в спальню, адъютант проверил, чтобы никто больше не дожидался короля в его покоях и приказал слугам проводить придворных.

– Лорд Первый Советник, позвольте обратиться, – нагнал он его почти у выхода из опустевшей приемной.

– Я вас слушаю, сэр Трувер, – тот остановился, но все еще был занят бумагами в дипломате. – Только прошу вас, недолго.

– Конечно, – кивнул Тристан и набрался духу для того, чтобы сказать. – Хотел уточнить, осведомлены ли вы о новопринятом официальном обращении к королю?

– Не понимаю вас… – он только на мгновение отвлекся от своей волокиты.

Тристан набрал воздуха в грудь. Он знал, что голос его должен быть тверд.

– К королю Илии I должно обращаться «Ваша Истинность» и в дальнейшем – «сир». Вы и еще ряд государственных служащих, вероятно, по привычке, говорите «Ваше Величество».

Первый Советник все же поднял взгляд. Его маленькие глаза, смотрящие поверх очков, придавали ему сходства с каким-то грызуном из детской книжки: будто бы кротом или землеройкой.

– Я вас понял, сэр Трувер. Что ж… Это вопрос очень долгий.

– Это очень важный вопрос, – не дал ему уйти ни от ответа, ни из покоев адъютант.

– Тогда я должен узнать, кто им интересуется. Его Величество приказал вам передать свое недовольство, или попытка сделать мне замечание является вашей инициативой?

– Его Истинность, – Тристан отчеканил два слова, – были оскорблены всей сегодняшней утренней церемонией: от начала и до конца.

– Короля не могут оскорбить традиции его двора, – препирался Первый Советник.

– Безусловно. Чего не скажешь о демонстрации власти его приближенных, – понизил голос Тристан. – Вы собрали в этой комнате весь свет, и только дверь отделяла их от зрелища, где обнаженный король проходит осмотр при всем камерарии!

– Спишу эти выводы на вашу неопытность и, возможно, неполную адаптацию после фронта, – поджал губы Первый Советник. – Знаете, сэр Трувер, как меня зовут?

Тристан был раздражен, что оппонент так нагло меняет тему разговора, но ответил:

– Конечно нет. Никто не зовет Первого Советника по имени, даже если оно известно.

– Вам известны и причины этой традиции. – Он подошел вплотную и старался заглянуть рыцарю в темные глаза, но это было сложно, Тристан был выше его на голову. – Ваша верность делает вам честь, но пальеры здесь не единственные, кто сложили свои судьбы на алтарь государства. Я на своем месте, и отсюда мне прекрасно видны границы моих возможностей. Я их не переступлю. Все, что было сделано сегодня, и впредь является необходимостью и делается ради блага короны и всего Эскалота. А вопрос изменения традиций, этикета и, в частности, именования я готов включить в повестку следующего совета.

Он зашелестел листами бумаги и поторопился защелкнуть застежку дипломата.

– Я передам Его Истинности, – проговорил Тристан, а когда Первый Советник совсем потерял к нему интерес, добавил: – И буду надеяться, что на этом совете все присутствующие будут должным образом одеты.

Возня и шуршание оборвались, и Первый Советник ошарашенно вперился в Тристана.

– Немыслимо! – прохрипел он, сотрясая дряблой кожей на щеках.

Тристан проследил за тем, как Первый Советник, пышущий негодованием, скрылся в коридоре, и вернулся к Илии. Он все ему рассказал. Рыцарь ждал реакции, но единственная оценка, данная королем, была вложена в одно слово: «Гнусно».

Поведение короля последние несколько недель казалось странным и его близким, и его приближенным – нередко предполагали, что в нем уживаются несколько разных людей. Все началось с коронации или немногим раньше