Вещий Олег - Борис Васильев

— Дитмар!.. Дитмар, на помощь!..

Он висел вниз головой, береза упруго раскачивалась, и варягу никак не удавалось изогнуться, чтобы ухватиться за ремень и перерезать его ножом. Дитмар бросился к нему, и тут же из кустов с шорохом вылетел еще один аркан. Петля его упала на голову Дитмара, скользнула мимо плеч и резко затянулась, намертво прижав обе руки к телу. Тут же последовал рывок, варяг упал и вдруг исчез в кустах.

— Дитмар! Дитмар!.. — кричал Витт, раскачиваясь на пружинящей березе. — Дитмар, я не могу дотянуться…

Витт замолчал, потому что из кустов вышел Дитмар, крепко связанный арканом. Следом появился могучий кряжистый старик, стриженный по-славянски «в кружок», в кожаной безрукавке, надетой на серую домотканую рубаху, подпоясанную ремешком, на котором висел длинный охотничий нож. Он толкнул Дитмара так, что варяг упал как раз возле дергающихся ног подвешенного приятеля, подошел к Витту, снял с него меч и нож и спокойно уселся в тени.

— Кто это? — с испугом спросил Витт.

— Славянин, не видишь, что ли? — раздраженно ответил Дитмар. — Наверное, охотник.

— Спроси, что ему от нас надо. Спроси, Дитмар, ты лучше говоришь на их языке.

— Я заговорю его, а ты попробуй освободиться.

— Как? Я не могу дотянуться до ремня.

Тем временем могучий славянин достал из сумки кусок дичины, лепешку и начал невозмутимо закусывать, отрезая ножом куски. Он не прислушивался к их разговору и явно никуда не торопился. Дитмар покосился на него, задал вопрос с неохотой:

— Что тебе нужно, славянин? От нас мало проку.

— Куда идете?

— В Полоцк.

— От кого?

— Сами идем. Мы — вольные люди.

— Варяги вольными не бывают.

Дитмар молчал, размышляя, как половчее ответить. Старик со вкусом продолжал завтрак, не обращая на них внимания.

— Что же ты замолчал, Дитмар? — закричал Витт. — У меня уже шумит в ушах!..

— Он может спросить, кто нас послал. А потом спросит, зачем послал.

— Скажи ему, все скажи, Дитмар! — взмолился Витт. — Что ему до Клеста?

Славянин закончил трапезу, уложил остатки в сумку. Ткнул ножом в Витта.

— Он умрет первым. Много крови, она закапает скоро. Сначала из носа и ушей. Плохая смерть. Правда, твоя тоже не легче: здесь много лис, и когда я уйду…

— Что он говорит? — с отчаянием крикнул Витт. — Я плохо понимаю…

— Мы — дружинники князя Рюрика, — начал Дитмар, не обращая внимания на крики Витта. — Рюрик повелел…

— Одно слово лжи, и я уйду, — предостерег славянин. — Скоро на тебя начнет капать кровь подвешенного, а в сумерки придут лисы. Вы погибнете не от меча, и вам не видать костров Вальхаллы.

— Скажи ему все! — кричал Витт. — Скажи ему все, Дитмар!..

— Палач Клест сбежал к рогам. — Дитмар понял, что славянин не шутит. — Рюрик повелел принести его голову.

— Что еще нового в Новгороде?

— Скажи ему все!.. — хрипел Витт. — Скажи ему, что Олег перехитрил Рюрика и спрятал Игоря!..

— Рюрик отдал свое золото конунгу русов Олегу. Конунг решил выступить против Аскольда.

— Говори то, чего я не знаю, варяг. Не теряй зря времени, твой приятель уже хрипит. Кто такой Игорь?

— Сын князя Рюрика. Олег захватил его хитростью и спрятал где-то на болотах.

— Значит, у старого Рюрика появился сын?

— Совсем младенец. Его увез к Олегу воспитанник Рюрика, сын Трувора Белоголового.

Славянин странным долгим взглядом смотрел на Дитмара. Потом спросил:

— Чей сын воспитанник Рюрика?

— Трувора Белоголового. Его зовут Сигурд.

Старик молча поднялся, подошел к Витту и, поддержав тело, ножом перерезал аркан. Затем опустил измученного варяга на траву.

— За добрую весть.

— Пить… — прохрипел Витт.

— Воду получишь после клятвы.

— Ты говоришь на нашем языке? — вздрогнул Дитмар.

— А ты говоришь по-фински?

— Говорю. Финны жили в нашем краю.

— Роги не доверяют варягам. Скажете, что вы — финские знахари, от всех болезней лечите наговорами. Это даст время найти палача. А теперь — на колени.

— Зачем? — Дитмар насторожился.

Славянин, не отвечая, сам поставил варягов на колени и только потом развязал руки. Затем обнажил их мечи и воткнул в землю перед каждым.

— Клянитесь мне, что, выполнив повеление конунга, вернетесь этой дорогой и здесь, у этой березы покажете мне голову палача.

— Клянемся, — вразнобой ответили варяги, положив руки на перекрестья мечей.

— Тогда и получите свои мечи. — Славянин взял оба меча. — Финским знахарям они не нужны.

И, подхватив сумку, исчез в кустах, бесшумно ступая огромными лаптями.

— Вот ты и стал побратимом Урменя, — холодно улыбнулся рус. — Мы исполнили повеление Хальварда оба.

— Я исполняю только повеления князя Рюрика и конунга Олега.

— Не гневайся, Сигурд, я имел в виду только нас, его людей.

— Вятичи тоже были людьми Хальварда?

— Конечно.

— Зачем же ты требовал их смерти?

— Иначе они убили бы тебя.

— Но я же мог освободить Урменя тогда, когда их там не должно было быть?

— Мог. Но тогда вряд ли стал бы его побратимом. Урмень недоверчив.

— Грязная работа.

— Ты защищал свою жизнь. Тебе не в чем упрекнуть себя, Сигурд.

Сигурд промолчал, и они разошлись. Эта пара и впрямь была знатоками перевалочного дела: Хальвард не рисковал по мелочам. Они постоянно пропадали на волоке, и Сигурд их не видел. Но на сердце было неспокойно, хотя умом он понимал, что никакой личной вины у него нет: вятичи были опытными воинами, и он всего лишь оказался удачливее, защищая собственную жизнь.

Урмень тоже не сидел сложа руки. Под его начатом ватага прорубила две просеки по обе стороны волока для конных дозоров и начала устройство завалов и засек на боковых тропах, когда неожиданно, не оповестив гонцом, сверху пришел Олег с дружиной под началом Зигбьерна. Хотел нагрянуть вдруг, застать врасплох, был непривычно суров, но, осмотрев работы, заметно смягчился. А Зигбьерн, улучив минуту, шепнул Сигурду:

— Скажи побратиму, чтобы готовил добрый пир. Гнева не будет.

На пиру, о котором позаботился Одинец, Олег впервые улыбнулся и поднял кубок во здравие княжича Урменя. Казалось, стал прежним: шутил, советовал молодым есть побольше веприны, но Сигурд понимал, что конунга что-то гнетет, чувствуя не столько перемену, сколько начало этих перемен. Казалось, будто по-молодому веселый конунг русов впервые ощутил непомерную тяжесть взятых на собственные плечи забот, не привык к ним, еще прилаживался, примеривал, прикидывал, как должен вести себя вождь огромных сил, а не конунг затерянного в лесах маленького племени русов. И встал из-за стола раньше, чем обычно, позвав с собою Зигбьерна и Сигурда.

— Рассказывай.

Сигурд откровенно рассказал все, что позволило ему побрататься с атаманом Урменем. И отдельно — последнюю свою беседу с человеком Хальварда.

— Опять — Хальвард, — усмехнулся Зигбьерн. — Куда ни шагнешь, везде натыкаешься на его руки.

— Хальвард обеспечивает мою мощь больше, чем вся твоя дружина, — сухо заметил Олег.

И это было новым. Олег и Зигбьерн дружили с детства, во многих битвах меч Зигбьерна спасал Олега, а щит Олега прикрывал Зигбьерна. В конунге что-то менялось, но Зигбьерн только молча поклонился, выразительно глянув при этом на Сигурда.

— Я иду в Смоленск, — сказал Олег. — К концу лета туда подтянутся все мои силы. Ты вернешься в Старую Русу.

— Ты не возьмешь меня с собой, конунг? — спросил Сигурд, наивно пытаясь скрыть нахлынувшую на него радость.

— Тебе следует быть поближе к княжичу Игорю. И — к Неждане: у нее очень малая дружина.

— Вряд ли один меч Сигурда усилит ее, конунг, — осторожно произнес Зигбьерн.

— У нас нет сил. Ты это знаешь.

— Повели княжичу Урменю сопровождать Сигурда.

— Урмень — сын князя Воислава. Я не могу отдавать повеления славянам. Пока — не могу.

Это «пока» прозвучало столь значительно, что все замолчали. А слово продолжало звучать, и чего в нем было больше — угрозы, тайного намека или простого хвастовства, — Сигурд понять не мог. И сказал, чтобы только избавиться от возникшего в нем недоброго предчувствия:

— Если позволишь, я попрошу побратима Урменя сопровождать меня в Старую Русу, конунг. У него — четыре десятка молодых, но бывалых воинов.

— Здесь эти четыре молодых десятка едят дичину, а в Старой Русе их придется кормить запасами конунга, — сказал Зигбьерн. — Как посмотрит на это Ольрих?

— Так, как скажу я, — буркнул конунг. — Сигурд передаст ему мое повеление.

— Ты уверен в своем славянском побратиме? — спросил Зигбьерн.

— Он считает, что я спас ему жизнь.

— Ты в самом деле спас его.

— Все было подстроено, Зигбьерн. Я рассказывал, как именно.

— И ты думаешь, что люди Хальварда оставили бы Урменя в живых? — усмехнулся конунг. — Кто метит сразу в двух зайцев, не попадает ни в одного.