Алая линия - Яков Свет

– Всякие. Нравится мне, между прочим, что они скоры на расправу с предателями.

– В самом деле? Впрочем, я знаю, нрав у вас корсиканский. Ставлю сто флоринов против ломаного сольди, что в последнем вашем письме в Барселону есть такие слова: «Папа вонзил нам нож в спину». Ага! Вы смущены! Великолепно: моя стрела попала в цель. И не думайте, что Всевышний сподобил меня даром читать сквозь стены. Просто, сеньор Гарсиласо Львиное Сердце, мне отлично ведомы ваши повадки.

– Моим государям, ваше святейшество, я обязан писать правду. Даже когда речь идет о действиях главы христианского мира.

– Правда! Христианский мир! Вот перед вами шкатулка из Дамаска – чудесная работа: черное дерево и слоновая кость. Теперь представьте себе, что в ней сидит две дюжины скорпионов, и вам откроется картина христианского мира. При этом наши христианские короли куда коварнее и злее скорпионов. Скорпион – тварь честная, врага он разит в открытом бою…

Долгие годы вице-канцлер папского двора Родриго Борха более или менее честно служил одному из христианских скорпио… виноват, одному из христианских королей. Какому, вы знаете. Затем вице-канцлер стал папой, или, как вы изволили выразиться, главой христианского мира. Но, приняв верховную власть в этом мире, он должен впредь служить не королю Арагона, не германскому императору, не Генуэзской республике и не французскому монарху, а Богу, или, точнее говоря, самому себе. А легко ли это? Судите сами: у наместника святого Петра сидит на загривке свора кардиналов, и каждый пес из этой своры готов вырвать клок мяса из папской ляжки. Чтобы удержаться на шатком престоле, папа вынужден все время плясать на лезвии ножа. Кардиналы, герцоги, короли, кастильские интриги, британские козни, войны, мятежи, заговоры – скорпионы не могут угомониться ни на одно мгновение, они жалят друг друга в хвост и в брюхо, в грудь и в спину. Особенно в спину.

Рим… Грязный, впавший в ничтожество городишко среди зловонных понтийских болот. Столица папской державы, государства жалкого и немощного, не способного отбиться от своих соседей -жадных итальянских князей. Да, не спорю, я вонзил нож в спину вашего короля. Но завтра, если мне, владыке христианского мира, это будет выгодно, я продам ему и миланских герцогов, и дожей Венеции. Ну как, теперь вы, лебединая душа, поняли меня?

– Вполне, ваше святейшество, но я думаю…

– Знаю, о чем вы думаете. И можете свои думы оставить при себе. На том свете я за это воздам вам сторицей и пристрою вас советником к святому Деонису. Напомню вам, что этому святому язычники отрубили голову, и в рай он попал безусловно. Так, так, я вижу, сын мой Педро, что ты не очень слаб в латыни! Отпускаю тебе грех сокрытия истины. Ну, а сейчас перейдем к делу. Королевская чета просит, чтобы я даровал ей ту часть моря-океана, где лежат земли, открытые адмиралом Колумбом. Сделать это мне не так уж трудно. Дарить то, что тебе не принадлежит, чего же проще? Но не кажется ли вам, господин правдолюбец, что мы с вами вонзим нож в спину королю Жуану? Ладно, вонзим! У меня с ним особые счеты. Завтра, я призову моего мудрого вице-канцлера Лодовико Подокатаруса, и он мигом набросает черновик буллы. На сегодня с меня хватит милых бесед. Спокойной ночи, сын мой Педро. Приятных снов, господин легат.

– Боже правый, – тихо простонал Педро, покидая турецкий покой папы, – полжизни я отдал бы, лишь бы снова оказаться в лесах Эспаньолы, за пять тысяч миль от святого отца!

Булла «Среди прочих».

Первый вариант

Если бы ослы и телята говорили на человеческом языке, они, бесспорно, обратились бы к людским богам с горькими жалобами на папские канцелярии. В самом деле, нигде не изводили столько пергамента, как в Ватикане, а на пергамент для ватиканской чернильной кухни шла уйма ослиной и телячьей кожи.

Правда, за последние двести лет пергамент основательно потеснила бумага, а ее делали не из кожи, а из тряпок, но от этого ослам и телятам стало ненамного легче. С каждым годом Ватикан плодил все больше и больше всевозможных документов, и значительная их часть по старой традиции готовилась на пергаменте. Бумага, спору нет, была куда дешевле, но относились к ней в папских канцеляриях с нескрываемым презрением. А канцелярий в Риме было много, и все они не скупились на долговечный пергамент. И конечно, ни одна из них не тратила его в таком количестве, как Апостолическая камера.

Эта небесная служба занималась сугубо земными делами. Апостолическая камера была счетной палатой Ватикана, его верховной бухгалтерией.

Хлопот и забот у Апостолической камеры было немало. Святая церковь торговала бенефициями и отпущениями грехов, владела солеварнями, рудниками, рыбными ловлями, пускала деньги в рост, одним словом, хозяйство у нее было богатое. От лапландской тундры до знойной Сицилии все страны и народы платили дань его святейшеству папе.

Естественно, что Апостолическая камера, которая не только подсчитывала папские барыши, но и пеклась об их приумножении, была любимым детищем наместников святого Петра.

Не мудрено, что это ведомство присвоило себе права и обязанности, которые прямого отношения к очистке кошельков не имели и не могли иметь.

Апостолическая камера стала тайной канцелярией римских пап, в ней завязывались и развязывались узлы всевозможных дипломатических интриг.

Правитель этой могущественной канцелярии носил звание вице-канцлера и был вторым после папы лицом в Ватикане.

У вице-канцлера была целая армия борзых канцеляристов высокого и низкого ранга. Всевозможные датарии, нотарии, абреви-аторы и прочие чины апостолической службы заготавливали разные указы, ведомости, инструкции, деловые письма, которые затем скреплялись подписями и печатями вице-канцлера.

Эти же деятели составляли проекты папских булл – указов особой важности. Буллой, строго говоря, называлась небольшая свинцовая печать, которая подвешивалась к папской грамоте, но уже давным-давно так стали именовать и документ, удостоенный священной пломбы.

«Мудрый» вице-канцлер Александра VI, Лодовико Подоката-рус, ставший недавно руководителем Апостолической камеры, по поручению папы взялся за подготовку буллы о новых рубежах в море-океане.

Лет тридцать назад попутные ветры занесли с далекого Кипра в Вечный город юного монаха, который кормился врачеванием разных недугов и еле-еле сводил концы с концами.

Долгое время он ставил клистиры папским служителям и лечил их от кашля, волдырей и куриной слепоты. Однажды на него обратил внимание легат арагонского короля Родриго Борха. «Аптекарь Сатаны» оценил кое-какие специальные познания киприотского лекаря, непревзойденного знатока целебных снадобий и убийственных ядов.