Станция Араминта - Джек Вэнс

— Так вот как они выглядели, — сказал Мило.

— Это совсем не обязательно, — возразила Сессили. — Этого я не гарантирую… Что мы будем есть?

— А что ты предложишь? — поинтересовался Мило.

— А здесь все хорошо. Мне особенно нравится мясо на шампуре с горячим соусом и хлебом.

— И к этому очень хорошо подойдет холодное пиво, — добавил Глауен.

— Только не мне, — возразила Сессили, — Флорест опять все поменял, и мне к Милдену до полудня нужно выучить две новые пьесы. Они не трудные, но займут все мое время… Смотрите! А вон он и сам идет!

Сессили указала на высокого человека с острыми чертами лица и с мягкими пышными кудрями, который вышагивал по площади на длинных тонких ногах.

— Все, включая и его самого, признают, что он гений, — сказала Сессили. — Он хочет построить новый большой «Орфей» и привлечь туда артистов и публику со всего Хлыста. Он продал бы даже свою бабушку, лишь бы получить финансирование.

— А какую музыку ты исполняешь? — спросила Вейнесс Сессили.

— Самую разную. Вечером в Верд я буду играть вместе с квартетом на флейте и цимбалах. Вечером в Милден я просто сыграю несколько пьесок на клавикордах. Ну, а ночью в Смоллен, когда будет фантасмагория, я буду играть в оркестре на флейте, пока не наступит мой выход на сцену в роли бабочки. Ну вот и все.

— Мне бы такие способности, — сказала Вейнесс. — А вот я не могу так. У меня пальцы бегают сами по себе.

— Твои пальцы тоже бы забегали, если бы твою маму звали Фелайс, — мрачно усмехнулась Сессили.

— Правда? И больше ничего не надо?

— Ну… не совсем все. Музыкальные инструменты, как иностранные языки, чем больше знаешь, тем легче освоить новый, если, конечно, есть хоть какая-то сноровка. А мама по имени Фелайс научит тебя, как надо тренироваться и упражняться. Мне еще надо радоваться, что ее никогда не восхищали укротители львов или люди, которые ходят по углям.

— Оставим это для Ябеды, — сказал Глауен, — а что касается укротителей львов, то смотри, кто сюда забрел.

— Вы о чем это? — спросила Вейнесс.

— Это называется Дерзкий Лев. Восемь таких львов образуют закрытое общество.

— На группу трезвенников это не похоже, — высказал свое предположение Мило.

— Ни в коем случае. Один из них пьян настолько, что еле-еле тащит свой хвост по земле. Похоже, в одном из них я узнал своего очень дальнего родственника Арлеса Клаттука.

— Хо, хо! — воскликнула Сессили. — Видишь ту Императрицу Рубинов на площади? Это его мать Спанчетта. Бедняга Арлес! Она его увидела.

— Еще хуже, — заметил Арлес. — Она собирается поговорить с ним.

Спанчетта вошла в таверну и подошла к Арлесу. Бежевые плечи сгорбились, массивная голова Дерзкого Льва подалась вперед.

Спанчетта сделала какое-то резкое замечание, на что Арлес издал некое подобие ворчанья, что Глауен прокомментировал так:

— Арлес сказал: «Сейчас что, не Парилья, что ли? Дай ты цветам цвести свободно!»

Спанчетта сказала что-то еще, затем развернулась на каблуках и вышла из «Старого дерева». Арлес вернулся к своему столу, и ему подали рыбную солянку.

Спанчетта вернулась на площадь, села на скамейку и там к ней вскоре присоединился кто-то одетый сатиром, с рожками и с волосатыми ногами и копытами.

— Это Латуун, — сказала Сессили, — На самом деле это Намур, который, как говорят, поддерживает с ней какие-то личные отношения.

— Это только слухи, — сказал Глауен. — И все же… сидят-то они вместе.

К их столу подошла маленькая девочка в свободных белых панталонах, белой блузке и высокой конической белой шапке. Ее лицо было скрыто под слоем белой краски и замаскировано большим горбатым носом.

— Обратите внимание на прибытие некой Миранды, — сказал Глауен, — которую еще недавно звали Ябедой, но теперь так не зовут.

— Как ты меня узнал? — поинтересовалась она.

— Я узнал тебя по очертанию твоего носа.

— Ты не можешь видеть мой нос! Он спрятан под картонным.

— Ну извини. Ошибся.

— Глауен! Мой нос не такой большой и горбатый! Ты-то должен это прекрасно знать!

— Правильно! Теперь я вспомнил! Ну, какие новости?

— Сессили, тебя зовет мама.

— Легче было бы напиться, как Арлес, — вздохнула Сессили, — подойти к маме, шатаясь, и издать какой-нибудь нечленораздельный звук, когда она с тобой заговорит.

— Давай, Сессили! — воскликнула Миранда. — Я тоже с тобой напьюсь! Мы сделаем это вместе. Мама не посмеет убить нас сразу обеих.

— Я бы на твоем месте не была в этом так уверена, — заметила Сессили. — Ну, ладно, мне пора. Пошли, Миранда.

— А может, Глауен напьется вместе со мной?

— Убери свои жадные ручонки от Глауена. Он мой! — отрезала Сессили, вставая. — Пойдем, мерзкое созданье. Пошли искать маму.

День прошел, подошел к концу и вечер. Прежде чем пойти спать, Глауен позвонил Сессили.

— Ну, какие еще изменения внес твой Флорест?

— Всего одно небольшое изменение, но я от него в восторге. Мне не надо будет играть ночью в Смоллен с Багтауновским оркестром. Но я все еще не могу заставить крылья двигаться как надо. Я никак не могу скоординировать движения. Мне надо тренироваться и тренироваться.

— У бабочек это получается без всякой тренировки.

— Бабочкам не надо стоять на сцене в разноцветных огнях, когда весь зал смотрит только на тебя.

— И то верно.

— Я попросила Флореста, если я начну делать ошибки, выключить свет. Между прочим, что это ты мне наплел, что Вейнесс плоская и сложена, как мальчик?

— А разве нет?

— Я увидела нечто другое.

— Наверное, я просто не заметил.

— Ну, ладно. В общем, я устала и иду спать. Завтра мы не увидимся, но в Глиммет мы, возможно, опять пообедаем в «Дереве».

— Надеюсь. Так ты не передумала идти со мной на карнавале масок?

— Конечно! Как только я сниму крылья, я буду ждать тебя с краю у оркестра, рядом с контрабасом.

Прошел Инг, затем Глиммет, а утром в Верд Латуун повел колонну вдоль проспекта Венсей на официальное открытие последних трех дней Парильи.

Повсюду царило веселье. Вдоль проспекта Венсей расположились виноторговцы, которые продавали великолепное вино станции Араминта покупателям с ближних и дальних миров от бутылки до бочонка и даже до дюжины бочонков. Каждую ночь участники празднования обедали за открытыми столами, выставленными на краю площади, как раз рядом с открытой сценой Старого Орфея. Вечерами в Верд и Милден Сессили выступала в представлениях карнавальной труппы: первый вечер она играла в трио, а на следующий вечер она аккомпанировала на клавикордах выступлению группы карнавальных мимов.