Вальс любви - Хортенз Кэлшиер

— На ранчо нас ждет работа, Энди. Поехали.

Он провел ладонью по ее голой спине и вздохнул:

— Ты босс. Я всего лишь работник, выходные дни которого кончились слишком быстро.

— Извини, что я бросила ранчо на тебя в твои выходные, — сказала она, подбирая с пола ночную рубашку, разорванный ворот которой напомнил ей о том, как много она ему позволила. Она могла остановить его, но не сопротивлялась даже для видимости. Отдалась ему полностью. Опять.

Поднявшись с постели, Дорис подошла к окну. Рассвет окрасил золотом горные вершины.

— Мне не следовало приезжать сюда, да и тебе тоже, Энди.

— Я и так с трудом добрался сюда. Объяснения Джека только поначалу казались ясными. Кто отвечает здесь за установку знаков с номерами пожарных дорог? Половина из них не обозначена.

— Здесь легко заблудиться, — пожала она плечами.

— Я едва не заблудился, — признал он. — Но потом случайно увидел тропинку. И все ради тебя. — Его голос стал жестче. — Почему ты сбежала от меня?

— Как там дед?

— Повернись, посмотри мне в глаза и ответь, Дорис. Почему?

Она повернулась, решив быть честной:

— Потому что я могла бы полюбить тебя. И мне было бы тяжело, когда ты вернулся бы в город.

— Могла бы полюбить меня? Но не любишь? — Он откинул одеяло и натянул джинсы. — Или просто не хочешь полюбить?

— Не могу. Здесь я независима больше, чем многие женщины. Зависеть же от тебя в любви или в чем-либо еще было бы… — Она вновь повернулась к окну. — Ты ведь противник брака.

— Любовь и брак разные вещи, — уточнил он, застегивая рубашку. — Мы можем заниматься любовью без бракосочетания. С тобой это хорошо получается.

Энди сам удивился своим словам. Когда это он решил, что любовь ему не грозит? Вот сейчас? Он был чертовски рад находиться здесь с Дорис.

— Я не так глупа, чтобы поверить, что ты любишь меня, Энди. Мужчины никогда не увивались за мной, даже из праздности. За исключением Дика, и тот только чтобы потешиться и выиграть пари, заключенное в пивной.

— Пари?

— Большое пари. — Она вызывающе посмотрела на него через плечо. — В то время я была самой некрасивой и самой старой девственницей в округе. Скучавшие в городской таверне ковбои, напившись, готовы были заключать любые дурацкие пари.

— Что именно произошло?

— Кто-то поспорил с Диком, что он не сможет соблазнить меня. Дик прикинул, что выигрыш позволит ему расплатиться с карточными долгами. Позже я слышала, что он спрятал магнитофон под своей кроватью, чтобы иметь доказательства.

— Ублюдок! — взорвался Энди.

— Он клялся, что любит меня, и я поверила ему, — с горечью усмехнулась Дорис.

— Дорис, я-то не пудрю тебе мозги. И я не делал ставку в пари, когда заплатил больше всех за твою корзинку. Ты чем-то достала меня уже тогда. И окончательно достала меня в то утро в своей постели.

— В то утро все случилось потому, что ты мужчина, а я женщина, и никого вокруг на многие мили, — сказала она, надевая джинсы. — Вчерашняя ночь была тем же противоядием одиночеству и уединению.

— Дорис. — Он довольно грубо схватил ее за руку и вынудил посмотреть ему в глаза. — Ты нагло солгала мне в своей записке, поэтому за правдой я приехал сюда. И я требую извинения. Я даже искал, наверное, какого-то основания для надежды… — Он замолчал, не в силах объяснить ей или себе, почему он оказался тут.

— Надежды на что? Ведь не на что-то длительное. Мы же оба знаем, какова твоя линия, нет? — высвободила она свою руку.

— Я с самого начала все объяснил вполне внятно. — Натягивая сапоги, Энди перешел в оборону. — А теперь меня самого занимает, что такого я увидел в тебе, чего не видел раньше в других. Может, внутренне ты и не так великолепна, как я начал было думать.

— Ой, только без этих старых хохм, — насмешливо сказала она. — Дик тоже болтал о «внутренней красоте». Но второй раз со мной это не пройдет.

Энди развел руками:

— Ты безнадежна.

— Чего, кроме голого секса, ожидать от мужчины, напуганного до потери пульса?

— Чем это?

— Любовью, браком, пожизненными обязательствами.

Он поднял с пола куртку.

— Приезжайте на ранчо к вечерним работам, так как меня там уже не будет. Даже самая скучная канцелярская работа лучше дневных и ночных споров с тобой.

— Куда послать чек? — спросила она ледяным голосом.

— Оплатите им пребывание здесь Андруса, пока я не пристрою его в другое место. — Он выскочил на улицу и с треском захлопнул за собой дверь.

Глаза Дорис защипало от слез. Она сжала зубы и сказала себе, что ее сердце не так уж и разбито, чтобы плакать. Энди должен был уехать — рано или поздно. И чем раньше, тем лучше. После нескольких дней изнурительного труда на ранчо память о нем начнет ослабевать.

А потом она загонит ее в самый дальний уголок, где в течение десяти лет увядали воспоминания о Дике.

Она опустилась на стул и разрыдалась.

X

Из хижины Дорис поехала в город. Хотела дать Энди время собрать свои вещи и убраться восвояси. К тому же ей просто необходимо увидеть другое человеческое лицо. Другое, не его. Она решила, что убьет время и восстановит внутреннее равновесие в магазине «Все для ранчо».

Хозяин магазина Джеффри, один из старых приятелей Симпсонов, держал для своих покупателей большую бочку с арахисом. Вокруг нее он поставил старые стулья, и можно было спокойно потрепаться, усеивая пол ореховой шелухой.

— Эй, красотка, — приветствовал ее Джеффри. Был он человек сердечный, но больной, скрюченный ревматизмом. Сейчас, когда не было покупателей, он раскачивался в кресле-качалке рядом со своей бочкой. — Как твоя чертова лодыжка, что подвела тебя на пикнике? — пригласил он ее сесть.

— Все хорошо, Джефф. — Для подтверждения Дорис покрутила щиколоткой.

— Как там Джек? Не видел старикашку с тех пор, как к нему приехала Салли.

— Теперь он поехал к ней в Сиэтл.

Джеффри одобрительно ухмыльнулся:

— На пикнике они показались мне отличной парой. Тебе-то, похоже, это не очень нравится.

— У меня своего рода аллергия, — отозвалась она, хрустнув кожурой ореха, сознавая, что покрасневшие глаза выдают недавние слезы. — Аллергическая реакция на Энди Хаммела.

— Док Шорт говорит, что Джек нанял внука Салли ковбоем.

— Сегодня он уволился. У него, похоже, жила тонка для такой работы, — пожала она плечами.

— Неужели? — Джеффри хрустнул кожурой и кинул ядрышки ореха в рот. — До сих пор город говорит о цене, которую он заплатил за твою корзину. Мне показалось, природа затратила на него немало своего материала.