Шофер - Андрей Никонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сергей Олегович уже от нас ушёл, — сказал Панов, удовлетворённо кивнул, пододвинул к себе изрисованный лист бумаги и превратил пунктирную линию, идущую от молодой женщины к силачу, в жирную сплошную, — вы почему интересуетесь, Елена Станиславовна?
— Беспокоюсь, — буркнула Кольцова.
— Похвально. А я вас собирался к себе вызвать, но знаете, это может обождать. Будет на следующей неделе свободная минутка, вы уж загляните с оказией, ну а если нет, так нет.
— Всенепременнейше.
— Всего доброго, — субинспектор, не дожидаясь ответа, отключился.
Где ещё найти Травина, кроме как у него дома, Лена не знала. Поэтому она взяла сумочку, набросила на плечи лёгкую холщёвую куртку и отправилась к остановке трамвая. Моросящий дождь и нависшие над столицей тучи предсказывали приближение осени, хотя по старому календарю лето ещё только перешагнуло за половину. По всем приметам Москву должна была накрыть сильная гроза, как и полагалось в рябиновую ночь на Илью-пророка.
Трамвай никак не появлялся, зато показался автобус номер шесть, который шёл до Сокольнической заставы, огромный автомобиль английской фирмы Лейланд с деревянными сиденьями. Заднюю подножку пришлось брать с боем, Лена отдала кондуктору двугривенный за две полные станции и получила билет с карандашной пометкой. Автобус трясло на булыжных мостовых так, что пассажиры аж подпрыгивали, водитель крепко держался за руль, а кондуктор старался не выронить проездные деньги. К концу поездки Лена чувствовала, что каждая косточка её тела вибрирует.
До дома, в котором жил Травин, она дошла быстро, но дверь в комнату молодого человека была закрыта.
— Серёжи дома нет, — Пахомова ощипывала по дворе курицу, — ой, это ты, а я уж не признала, богатой будешь.
— А где он, тётя Нюра?
— Да забегал ненадолго, сказал, вернётся к вечеру. Ты к нему по делу али как?
— Так мы встречаемся, я его невеста, — сказала Кольцова, вспомнив слова Янины Иосифовны.
Женщина аж птицу выронила из рук.
— Когда это он поженихаться успел?
— Он быстрый товарищ, раз — и готово, — Лена посмотрела на небо, мелкий дождь был прелюдией к мощному ливню, — можно я его в доме подожду? А то пока сюда добиралась, устала, да и промокла.
— Да, конечно, Леночка, — Пахомова вытерла перепачканные кровью руки, — пойдём, у меня как раз пирожки готовы, так я тебя покормлю, а то вон какая худющая.
Травин домой не торопился, ему было над чем поразмыслить. Одно дело обычная гоп-компания, а другое — убийцы хоть и незнакомого, и вообще, по словам Пахомовой, жадного и вредного Пилявского. Который, ко всему, был родным дядей Лены Кольцовой. Те трое, которые пытались его ограбить в Сокольниках, навряд ли могли это сделать, в этом с субинспектором Сергей был согласен. Правда, у пацана с косым глазом и другая компания была, два крепыша в кожанках, да и мало ли с кем ещё этот Федька дружбу водил, но до тех ещё добраться бы пришлось, а где найти своих недавних знакомых, Рябого, Зулю и безымянного третьего, он примерно представлял. С такой травмой, как у рыжего, дорога была одна — к хирургу, раздробленная челюсть сама не заживёт. В Сокольническом парке было несколько госпиталей, но все они лечили красноармейцев, а вот в Бахрушинской больнице, которая теперь носила имя доктора Остроумова, хулигану вполне могли бы помочь.
От пожарной каланчи до длинного двухэтажного здания больницы рукой было подать, по сути, только улицу Русакова перейти и чуть пройти в сторону Яузы. В приёмном покое Травин справился, где сейчас находится лаборант Ляпидевский, поднялся на второй этаж и там уже нашёл комнату, уставленную всякой медицинской техникой. Ляпидевский сидел за микроскопом, прикрыв один глаз, напротив него сидела девушка в белом халате и мечтательно смотрела на лаборанта. При виде Травина она чуть покраснела, но с места не сдвинулась.
— Надя, привет. Ефим, ты так себе глаз выдавишь.
— Погоди, — лаборант махнул рукой, — тут такое происходит, ты бы, брат, видел.
— Чего там, бактерии шашни крутят? — пошутил Травин.
Лаборантка хихикнула, а Ляпидевский оторвался от микроскопа, по лицу было видно, что смутился.
— Пустое, — сказал он, — потом досмотрю. Ты чего хотел?
— Приятеля ищу, — Сергей пододвинул табурет, уселся, — рыжий такой, зовут Зуля, с переломом челюсти.
— Есть такой, только по-другому звать. Ты его, что ли, двинул? — тоже пошутил лаборант. А потом взглянул на собеседника и понял, что не пошутил. — Серёга, так значит всё-таки ты? Ну чистый зверь, этому бедолаге доктор Корсаков нижнюю челюсть два часа по кусочкам собирал, а потом ещё час зашивал.
— Да я вроде аккуратно ударил, должно было всего в двух или трёх местах сломаться, — Травин равнодушно пожал плечами, — значит, у вас он?
— В хирургии отлёживается, Надя вон через трубочку его кормит, — Ляпидевский кивнул на девушку. — Ты чего, добить своего дружка пришёл?
— Нет, просто поговорить.
Лаборант рассмеялся, Надя тоже захихикала.
— Ты не торопись, разговаривать он ещё недели две не сможет, — сказала она. — А вот приятель его, со сломанной ногой, тот болтун, так и лезет с речами, аж мочи нет. Но когда помочь надо, сразу отворачивается и ноет.
— Да мне и приятель сойдёт, — Сергей поднялся, — проводишь?
— Да, Надюш, покажи товарищу, где этот симулянт лежит, — лаборант снова приник глазом к микроскопу.
Травин и лаборантка вышли в коридор.
— Ефим совсем безнадёжен?
— Нет, он хороший, только кроме анализов и инфузорий своих ничего не замечает, — девушка вздохнула, — ты чего в волейбол больше не приходишь играть? Мы без тебя у ВХУТЕМАСа выиграли, а актёрам продули, у них там новенькие появилась, Боря Щукин и Катя Зелёная. Так нам контрамарки дали бесплатные в Сатиры и Корша.
— В такси теперь работаю, там режим дня такой, что не до волейбола и не до театра. Правда, сейчас меня разжаловали в техники за хорошее поведение, так что может и появлюсь.
— Ага, не пропадай, с задней линии подавать некому. Вон там твой приятель лежит, — Надя кивнула в сторону открытой двери, и ушла обратно к Ляпидевскому, смотреть на него влюблёнными глазами.
В больничной палате лежали пятеро, рыжего Травин сразу узнал, точнее говоря, опознал по шевелюре и бинтам, которые щедро были намотаны на нижнюю часть лица. Ещё трое Сергею ничего плохого не сделали, с ними он ни разу не встречался, а вот четвёртый, с ногой, подвешенной на штангу, был тот самый, что с наганом на него полез. На появление молодого человека сначала никто внимания не обратил, все были заняты своими больничными делами. Травин подошёл к кровати Зули и уселся тому на руку, лицом к его приятелю. Зуля замычал, попытался выдернуть конечность, но из-под ста десяти килограммов освобождаться она отказывалась.
— Ты пока полежи спокойно, а я с другом твоим поговорю, — успокоил рыжего Сергей. — Дёргаться будешь, тебя целиком в гипс закатают, и хорошо, если живого. Уяснил?
Зуля уяснил, часто-часто закивал, а потом заныл от боли. Его друг в это время пытался сползти с кровати, но нога, прицепленная за верёвку, не пускала. Сосед по палате, кругленький мужчина с одутловатым лицом, попытался вмешаться.
— Вы что это, товарищ, себе позволяете? — сказал он, — тут больничное учреждение!
— Заткнитесь, товарищ, — вежливо посоветовал ему Травин. И кругляш заткнулся, повернулся возмущённой спиной. — Тебя как зовут, болезный? Чего молчишь, я и вторую ногу сломать могу.
— Гришка я, — парень со сломанной конечностью оставил попытки сбежать.
— Гришка, значит. А погоняло какое? Ну, кличут как?
— Блоха.
— Слышь, Блоха, разговор есть. Федьку знаешь, который глазом косит? Он с вами ещё на той поляне был.
Блоха неуверенно кивнул.
— Так он, падла, на меня сболтит, что я какого-то скрипача замочил здесь, на Сокольнических улицах. С чего это вдруг? Ты ведь знаешь что-то?
— Какого скрипача? — Блоха замотал головой, а вот Зуля напрягся. — Не знаю, вот те крест, ты, братишка, прости, что мы на тебя тогда сдуру полезли, всё Рябой виноват, он до сих пор еле с кровати встаёт, приложил ты его крепко. Но про скрипача и слыхом не слыхивал, чем хочешь поклянусь, вовек воли не видать. С Косым-то что?
— Замели его в выдел следячий, он там словно в хоре поёт, на меня вот показал, гнида мелкая, только я увильнул, потому как у митлюков на меня ничего нет, значит, на других нагонит. Так
