Пригоршня праха - Ивлин Во

Куда больше половины своего времени и дохода Реджи тратил за границей на скромные археологические экспедиции. Его дом в Лондоне был битком набит плодами этих раскопок - разбитыми амфорами, позеленевшими бронзовыми топорами, осколками костей и обуглившихся палочек, стояла там и грекоримская мраморная голова с до основания стертыми временем чертами. Реджи написал две небольшие монографии о своих экспедициях и издал их за собственный счет, посвятив членам королевской семьи. Приезжая в Лондон, он аккуратнейшим образом посещал палату лордов; всем друзьям его перевалило далеко за сорок, вот уже несколько лет он тоже считался представителем этого поколения, и лишь очень немногие матери еще лелеяли надежду заполучить его в зятья.

- Вся эта история с Брендой мне представляется крайне неудачной, сказал Реджи Сент-Клауд.

Тони согласился.

- Мать, естественно, весьма расстроена. Я и сам расстроен. Откровенно говоря, я не могу не признать, что она, по моему мнению, вела себя крайне глупо, глупо и неподобающе. Я вполне понимаю, что и вы тоже этим расстроены.

- Да, - сказал Тони.

- И все же, как я ни уважаю ваши чувства, должен сказать, что, по моему мнению, вы ведете себя довольно невеликодушно.

- Я делаю все так, как хочет Бренда.

- Дорогой мой, она сама не знает, чего хочет. Я видел вчера этого самого Бивера. Он мне совершенно не понравился. А вам?

- Я его почти не знаю.

- Так вот, уверяю вас, он мне совершенно не понравился. А вы, можно сказать, кидаете Бренду в его объятья. Вот к чему ведет ваше поведение, как я понимаю, и вот почему я считаю вас невеликодушным. Конечно, сейчас Бренда вбила себе в голову, что она в него влюблена. Но долго это не протянется. Да и может ли быть иначе с этим самым Бивером. Не пройдет и года, как она захочет к вам вернуться, вот увидите. Аллан то же самое говорит.

- Я уже говорил Аллану. Я не хочу, чтобы она возвращалась.

- Ну, это уже невеликодушно.

- Да нет, просто я не смог бы относиться к ней по-прежнему.

- А зачем относиться по-прежнему? Люди с возрастом меняются. Да еще десять лет назад меня не интересовали никакие эпохи после шумерской, а теперь, смею вас заверить, даже христианская эра представляется мне весьма значительной.

И Реджи пустился в пространные рассуждения о tabulae exsecrationum {Табличках заклятий (латин.) - эти таблички клали в могилы в Древнем Риме.}, которые он недавно откопал.

- Мы находили их почти в каждой могиле, - говорил он, - чаще всего в них сообщается о гонках колесниц, они нацарапаны на свинце. Их обычно бросали в погребения; пока мы обнаружили всего сорок три, но тут случилась эта неприятная история, и мне пришлось вернуться. Естественно, что я расстроен.

Некоторое время он молча поглощал пищу. Последнее умозаключение вернуло разговор к исходной точке. Он явно еще не высказался до конца и теперь размышлял, как половчее приступить к делу. Ел он прожорливо, чавкал (и часто, сам того не замечая, поедал то, что обычно оставляется на тарелке: рыбьи головы и хвосты, холмики куриных костей, персиковые косточки и яблочные черенки, сырные корки и волокнистые части артишоков).

- Да и потом, знаете ли, нельзя сказать, чтобы Бренда была во всем виновата.

- Я как-то не думал о том, кто виноват.

- Все это, конечно, хорошо, но вы становитесь в позу оскорбленного супруга - говорите, что не сможете к ней по-прежнему относиться и все такое. Я хочу сказать, для ссоры нужны двое, а у вас, насколько я понимаю, жизнь Давно не ладилась. Вы, к примеру, сильно пили, да, кстати, не хотите ли еще бургундского?

- Это вам Бренда сказала?

- Да. И у вас тоже были увлечения. Вы пригласили какую-то даму с мавританской фамилией в Хеттон, когда Бренда была там. Это уже, знаете ли, несколько чересчур. Я всецело за то, чтоб супруги не стесняли друг друга, но тогда никого нельзя винить, если вы меня поняли.

- Это вам Бренда сказала?

- Да. Не подумайте, будто я хочу читать вам мораль или поучать, но только я чувствую, что вы не вправе поступать с Брендой так невеликодушно при сложившихся обстоятельствах.

- Она сказала, что я пил и был в связи с этой мавританской дамой?

- Ну, не скажу, что она именно так сказала, но она говорила, что вы в последнее время выпивали и явно проявляли интерес к этой даме.

Молодой толстяк напротив Тони заказал чернослив со сливками. Тони сказал, что больше есть не будет.

А ведь всего несколько дней назад ему казалось, что его ничто не сможет удивить.

- Поэтому, я надеюсь, вам будет понятно то, к чему я сей час перейду, вкрадчиво продолжал Реджи. - Речь пойдет о деньгах. Я понял, что, находясь в тяжелом состоянии после смерти ребенка, Бренда пошла на какое-то устное соглашение с вами относительно алиментов.

- Да, я определил ей пятьсот фунтов в год.

- Ну, знаете ли, по моему мнению, вы не имеете права так злоупотреблять ее благородством. С ее стороны было крайне неблагоразумно согласиться на ваше предложение. Она теперь признает, что была тогда не в себе.

- И что же она предлагает?

- Пойдемте отсюда, выпьем кофе.

Когда они расположились у камина в пустой курительной Реджи наконец ответил:

- Видите ли, я обсудил этот вопрос с юристами, и мы нашли, что сумма должна быть увеличена до двух тысяч фунтов.

- Это невозможно. Мне никогда не осилить такой суммы.

- Видите ли, я должен учитывать интересы Бренды. У нее почти ничего нет, и ей не на что надеяться. Мать моя живет на содержание, которое я ей выплачиваю по завещанию отца. Бреиде я не смогу ничем помочь. Все средства, которые мне удастся собрать, я вложу в экспедицию к одному из оазисов в Ливийской пустыне. У этого самого Бивера тоже почти ничего нет, и непохоже, чтоб он мог заработать. Так что, как видите...

- Но, дорогой мой Реджи, вы не хуже меня знаете, что это невозможно.

- Эта сумма составляет меньше трети вашего дохода. - Да, но у меня все до последнего уходит на поместье. А вы знаете, что мы с Брендой вместе не тратили и половины этой суммы на личные расходы? Я и так с трудом смогу сводить концы с концами.

- Никак не ожидал, что вы займете такую позицию, Тони. По моему мнению, это крайне неразумно с вашей стороны. В конце концов в наше время нелепо утверждать, что холостяк не может прилично прожить на четыре тысячи; в год. Да у меня никогда больше не было.

- Это означало бы отказаться от Хеттона.

- Ну и что, я отказался от Брейкли и, смею вас заверять, никогда об этом не жалел. Конечно, тогда пришлось нелегко, старые связи, знаете ли, и все такое, но должен вам сказать, что, когда продажа наконец состоялась, я почувствовал себя другим человеком, я мог ехать куда угодно...

- Но видите ли, дело в том, что я никуда, кроме Хеттона, ехать не хочу.

- Знаете ли, в рассуждениях этих лейбористских молодчиков что-то есть. Большие дома в Англии уходят в прошлое.

- Скажите, когда Бренда соглашалась на это предложение, она понимала, что мне придется расстаться с Хеттоном?

- Да, по-моему, об этом упоминалось. Я полагаю, вам легко удастся продать Хеттон под школу или что-нибудь в этом роде. Помню, когда я пытался сбыть Брейкли, мой агент очень жалел, что это не готика, потому что школы и монастыри падки на готику. Полагаю, вы получите вполне приличную сумму и в результате ваше финансовое положение только улучшится.

- Нет, - сказал Тони. - Это невозможно.

- Вы всех ставите в крайне неловкое положение, - сказал Реджи. - Не понимаю, что вас заставляет так поступать

- Более того, я не верю, чтобы Бренда ожидала, что я на это пойду или хотела этого.

- Ну, конечно же, она этого хочет, дорогой мой. Смею вас заверить.

- Уму непостижимо.

- Видите ли, - сказал Реджи, попыхивая сигарой, - дело тут не только в деньгах. Пожалуй, лучше раскрыть все карты, хоть я и не собирался этого делать. Откровенно говоря, Бивер полез в бутылку. Он говорит, что если Бренда не будет подобающим образом обеспечена, он не сможет на ней жениться. Это будет непорядочно по отношению к ней, так он говорит. И я, в известной степени, его понимаю.

- И я его понимаю, - сказал Тони. - Итак, ваше предложение на самом деле означает, что мне следует продать Хеттон, чтобы купить Бренде Бивера.

- Ну, зачем же так, - сказал Реджи.

- Так вот, ничего подобного не будет, и решение это окончательное. Если вы ничего больше не имеете мне сказать, я, пожалуй, вас оставлю.

- Нет, нет, это еще не все. Видно, я очень плохо изложил дело. Вот что получается, когда щадишь чужие чувства. Понимаете, я не столько уговаривал вас согласиться на наши предложения, сколько излагал, что собирается предпринять наша сторона. Я старался решить все по-дружески, но теперь, я вижу, сто невозможно. Бренда в судебном порядке потребует две тысячи в год, и при наших свидетельских показаниях мы их получим. Мне очень жаль, но вы вынудили меня высказаться без обиняков.

- Мне такой вариант не приходил в голову.

- По правде говоря, нам тоже. Это идея Бивера.