Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов - Фрэнк Сноуден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Британии в XVIII в. коровьей оспой чаще всех заражались доярки. И Дженнер, практикующий врач из городка Беркли в графстве Глостершир, обратил внимание на очевидную закономерность, углядеть которую сумел бы только медик, работающий в сельскохозяйственном регионе, где было много молочного производства, и только во времена широкого распространения оспы. Он заметил, что доярки, переболевшие коровьей оспой, никогда не болели человеческой. Дженнер не первый обратил внимание на эту взаимосвязь, но именно он впервые подтвердил свое наблюдение, изучив истории болезни местных доярок, а затем приступил к исследованиям. Первый эксперимент он провел в 1796 г.: уговорил своего садовника привить его восьмилетнему сыну сначала коровью оспу, полученную от доярки, а затем живой вирус человеческой оспы. Дженнер назвал эту процедуру «вакцинация» от латинского слова vaccinus, что значит «коровий».
Современная этика сочла бы подобный эксперимент над ребенком неприемлемым. К счастью, мальчик легко перенес коровью оспу и не заболел после того, как его заразили натуральной. Дженнер благоразумно выждал еще два года, прежде чем повторить эксперимент на еще 15 добровольцах. Результаты были успешные, и на их основании Дженнер описал возможности вакцинации в небольшом, но монументальном труде 1798 г. «Исследование причин и действия Variolae Vaccinae, болезни, обнаруженной в некоторых западных графствах Англии, особенно в Глостершире, и известной как "коровья оспа"».
Гениальность Дженнера заключалось в том, что он смог осознать важность своего эксперимента: он понял, что нашел способ искоренить оспу во всем мире. Еще в 1801 г. он прозорливо вывел заключение: «Конечным результатом этой практики должно стать полное уничтожение оспы, этой страшнейшей для людского рода напасти»{32}. Именно поэтому британский парламент в скором времени объявил вакцинацию одним из величайших открытий в истории медицины. Оно легло в основу нового подхода в сфере общественного здравоохранения, который доказал эффективность в борьбе не только с оспой, но и с целым рядом других заболеваний, в их числе полиомиелит, столбняк, бешенство, грипп, дифтерия и опоясывающий лишай. Ученые продолжают разработку новых вакцин в надежде победить и другие инфекции, в частности малярию и ВИЧ/СПИД.
После 1798 г. Дженнер всю оставшуюся жизнь посвятил кампании по борьбе с оспой. Он смог быстро заручиться поддержкой влиятельных соратников в лице папы римского Пия VII, итальянского врача Луиджи Сакко, французского императора Наполеона и президента США Томаса Джефферсона. Благодаря их участию вакцинация стала главным орудием здравоохранения.
В отличие от вариоляции, которую делали на основе вируса натуральной оспы, вакцинация несильно угрожала здоровью прививаемого, а для общества и вовсе не представляла опасности, поскольку производилась вирусом коровьей оспы, а не человеческой. Но вакцинация была сопряжена с другими проблемами, и это осложняло и тормозило кампанию против оспы. Были опасения, что предложенная Дженнером техника, когда прививаемый получал живой вирус от человека, переболевшего коровьей оспой, может стать причиной передачи и других заболеваний, в частности сифилиса. К тому же Дженнер упорно настаивал, что вакцинация обеспечивает пожизненный иммунитет, и противоречащие этому данные отвергал. Но вакцинация действительно обеспечивала временную защиту. Когда же появились доказанные случаи заражения натуральной оспой среди вакцинированных, это сильно дискредитировало новый метод оспопрививания и подорвало доверие к нему. Позже было доказано, что иммунитет, полученный в результате вакцинации, сохраняется около 20 лет и для обеспечения пожизненной защиты нужна ревакцинация.
Самонадеянность Дженнера, помноженная на несколько неудачных случаев, и общие опасения насчет безопасности процедуры настроили общественность против вакцинации, что еще больше затормозило кампанию оспопрививания. В XIX в. антивакцинаторство стало одним из наиболее массовых народных движений в Европе и США. Вокруг оспопрививания велись самые ожесточенные дискуссии той эпохи. Антивакцинаторские настроения усиливались на волне борьбы за свободу выбора, на которую государство явно пыталось посягнуть, а также на фоне религиозной убежденности, что вводить в человеческое тело какие-то коровьи ткани противоестественно и богопротивно. Скрывался за этим страх перед наукой и ее потенциально опасными достижениями. Эта тревога находила выражение в бесчисленных карикатурах. На них, например, изображали рогатых жертв прививки, которые превращались в животных прямо на глазах у изумленной публики и незадачливого вакцинатора. Бенджамин Мозли, один из докторов того времени, сумел достичь в антипрививочной истерике морального дна, заявив, что дамы, прошедшие процедуру Дженнера, «уйдут бродить по полям в надежде добиться взаимности у быков»{33}. Ходили и лукавые кривотолки, что Дженнер-де тайный пособник Французской революции и истинная его цель – подорвать социальный порядок в родной стране. К протестному движению присоединились и некоторые адепты вариоляции, опасаясь, что вакцинация потеснит их на рынке оспопрививания.
Такое положение дел очень беспокоило Чарльза Диккенса, и он, считая, что абсурдное антивакционное сопротивление тормозит столь необходимый обществу прогресс, решил привлечь внимание к проблеме романом «Холодный дом». Все то, что его героиня Эстер Саммерсон пережила, оказавшись на грани жизни и смерти, все ее переживания о своем облике, искаженном оспой, были призваны напомнить публике, что не стоит пренебрегать простым и доступным методом профилактики болезни, разработанным Дженнером. Иначе незавидная участь Эстер может постичь любого.
Тем не менее пророчество Дженнера в конечном итоге сбылось. Спустя 200 лет после первой вакцинации эта процедура стала практически абсолютно безопасной и совсем простой благодаря новым технологиям заморозки и сушки, которые облегчили хранение и транспортировку вакцин, а также пневматическому безыгольному инъектору. Эти изобретения сделали вакцинацию возможной даже в труднодоступных тропиках и самых неблагополучных регионах. К этому добавились беспрецедентные административные меры, в 1959 г. положившие начало глобальной кампании вакцинирования, – и натуральная оспа была уничтожена во всем мире. Последний раз заражение этим вирусом произошло в Сомали в 1977 г., а в 1980 г. Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) объявила о полной победе над оспой.
Дейл Бамперс, работавший в составе сенатского подкомитета по труду, здравоохранению и социальному обеспечению, выступая в 1998 г. в Конгрессе США, дал экономическую оценку вложений и результатов той кампании. По его словам, общая стоимость международной программы по искоренению оспы составила 300 млн долл., из которых 32 млн долл. внесли США. Сенатор заявил: «Эти инвестиции окупились многократно. Помимо гуманитарного блага, которое принесло уничтожение этого свирепого убийцы, мы добились колоссальных экономических результатов. С момента окончательной ликвидации оспы все вложенные в кампанию средства США окупаются каждые 26 дней»{34}.
Также и по оценкам Счетной палаты США, экономия от ликвидации оспы составила в общей сложности 17 млрд долл. за счет прямых и косвенных расходов на вакцинацию, медицинское обслуживание и карантинные меры. По данным все той же счетной палаты, с 1971 г., когда оспа в США была ликвидирована и плановая вакцинация отменена, по 1988 г. среднегодовой экономический эффект для страны составлял 46 % от инвестиций в мировую кампанию. В результате планомерных международных усилий оспа стала первой и пока единственной инфекционной болезнью человека, которую удалось искоренить.
Глава 8
Война и болезнь
Наполеон, желтая лихорадка и Гаитянская революция
В конце 1804 г., после одного из крупнейших восстаний рабов и последовавшей за ним тринадцатилетней борьбы, лидер повстанцев Жан-Жак Дессалин объявил Гаити независимым государством. Оно стало первой в мире свободной черной республикой и первым примером деколонизации. В Декларации независимости Гаити Дессалин объявил гражданам молодого государства следующее:
Мало гнать чужаков, которые два столетия обагряли нашу землю кровью; мало обуздывать все эти переменчивые клики, что раз за разом потешались над призрачной свободой, которой Франция размахивала у нас перед носом. Нам нужно сделать последний шаг к национальной автономии, чтобы навсегда установить империю свободы в стране, где мы родились; нужно лишить жестокое государство, столь долго державшее нас в состоянии постыдного бездействия, всякой надежды вновь поработить нас. Мы обретем независимость, либо сгинем{35}.
И остров размером со штат Массачусетс, а по численности населения как сегодняшний Луисвилл (штат Кентукки), одолел
