Эпидемии и общество: от Черной смерти до новейших вирусов - Фрэнк Сноуден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Чарльз Диккенс в романе «Холодный дом» (1852–1853) тоже находит для оспы ключевое место. Главная героиня Эстер Саммерсон заболевает, когда ухаживает за своей воспитанницей девочкой Чарли, и писатель точно описывает многие характерные черты болезни: озноб и лихорадку, хрипоту и боль в горле, из-за которой тяжело говорить, изможденность, поражение глаз и временную слепоту, беспамятство и бред, недели страданий, ощущение близкой смерти и долгое выздоровление. Однако больше всего Эстер беспокоило ее изъеденное оспой лицо, которое, как ей казалось, отвадит друзей, и никто больше ее не полюбит. В своей повести Эстер рассказывает, что, пока она болела, слуги унесли все зеркала из ее комнаты, чтобы хозяйка не огорчалась. Поэтому ей было страшно, когда, наконец набравшись смелости, она решилась взглянуть в зеркало впервые после болезни:
Потом откинула волосы и, взглянув на свое отражение… Я очень изменилась, ах, очень, очень! ‹…› Я никогда не была и не считала себя красавицей, и все-таки раньше я была совсем другой. Все это теперь исчезло. Но провидение оказало мне великую милость – если я и плакала, то недолго и не очень горькими слезами[14]{29}.
Болезнь преобразила Эстер и одновременно навсегда исцарапала рубцами. Но самое занятное, что ни она сама, ни Диккенс не сочли нужным уточнять, что за недуг перенесла героиня романа[15]: оспа была настолько распространена, что не было нужды называть ее. Она поражала представителей всех социальных классов, и поэтому в «Холодном доме» символизирует болезнь всего викторианского общества, которое поддерживало ее своим корыстолюбием и равнодушием к ближнему. Иначе говоря, оспа была фигурой умолчания – неотъемлемой частью повседневной жизни.
В литературе того времени, как и в реальности, оспа вершила судьбы отдельных людей, но не дотягивала до масштабов общественного катаклизма. В XVIII веке не мог появиться на свет оспенный эквивалент романа Даниеля Дефо о национальном бедствии чумного года. Оспа не выкашивала все население таких больших городов Европы, как Лондон, и людям не приходило в голову искать виновных в столь обыденном и естественном явлении.
Однако для каждого в отдельности оспа составляла предмет непрестанных опасений и тревог. Тот же роман Теккерея «История Генри Эсмонда» пронизан этим страхом. Одна из героинь, леди Каслвуд, заболевает оспой уже во взрослом возрасте. Ее муж был храбрецом на поле брани, но струсил перед лицом неуязвимого недуга, который грозил не только смертью, но и уродством. Не желая рисковать своей гладкой кожей и курчавой шевелюрой, лорд Каслвуд на время эпидемии дал деру из собственного поместья. Но то было его личное бегство, о массовом исходе речи не шло, хоть Генри Эсмонд и называл оспу «страшным бичом мира», «иссушающим недугом» и «эпидемией», которая, «войдя в деревню, покидала ее, истребив половину жителей»[16]{30}.
Как и в случае Эстер, красота леди Каслвуд «сильно пострадала» от оспы, и, вернувшись, ее бравый муж уже не был очарован супругой, как прежде. Так что оспа немало влияла и на брачный рынок. Уродуя людей, она заметно уменьшала их шансы на выигрыш в матримониальной лотерее. Теккерей уточняет: «…когда болезнь совсем прошла ‹…› нежный розовый румянец исчез с ее щек, глаза утратили свой блеск, волосы поредели, и вся она теперь казалась старше. Точно неумелая рука, реставрируя прекрасную картину, стерла верхний слой краски ‹…› и обнажила его грунтовку. К тому же должно признаться, что ‹…› нос миледи был красноват и сохранял некоторую припухлость»{31}. Нездоровая бледность, рубцы, оспины и залысины были настоящим наказанием и доставляли массу горестей. Как раз на таком фоне и разворачивается действие романа Теккерея.
Оспа на Американских континентах
Европейская история оспы ознаменована страданиями, смертями и личными трагедиями, но в биографии этой болезни есть еще более мрачная глава. Она началась, когда оспу завезли в те части света, где это заболевание было абсолютно новым. Местное население никогда прежде с ним не сталкивалось, а потому не обладало иммунитетом к вирусу и ничего не могло противопоставить его безжалостной атаке. Там оспа провоцировала «эпидемии девственных земель». Такой катастрофой сопровождалась европейская экспансия в Северную Америку и Южную, в Австралию и Новую Зеландию. И в этих обстоятельствах оспа сыграла решающую роль в зачистке новых земель от их коренных обитателей, чем поспособствовала заселению европейцев, у которых к оспе был устойчивый иммунитет. Некоторые историки считают, что для успеха европейкой экспансии эти биологические обстоятельства имели даже большее значение, чем порох.
Колумбов обмен и Эспаньола
Понятие «Колумбов обмен» описывает процесс, который начался, когда европейцы открыли для себя Американские континенты, с того момента противоположные побережья Атлантического океана стали интенсивно делиться флорой, фауной, сельскохозяйственными культурами и людьми. Благодаря этому обмену в Европе появились картофель, кукуруза и кора хинного дерева, из которой делали лекарство хинин, но из Европы в Новый Свет отправились патогены. Проще говоря, европейцы завезли в Америку оспу и корь.
Колумбов обмен на микробном уровне стал судьбоносным явлением, и это хорошо видно на примере острова Эспаньола (нынешний Гаити), где пресловутый обмен состоялся впервые. Этот гористый остров в Карибском море, ныне поделенный между государствами Гаити и Доминиканская Республика, славен тем, что в 1492 г. на его берег ступил Христофор Колумб.
Коренные жители Гаити были представителями индейского народа араваков, и на острове их проживало порядка миллиона человек, когда туда причалили испанские корабли. Колумб описывал Гаити, как рай на земле, исполненный красотами величественной природы, и отмечал, что местные жители, приветливые и миролюбивые, оказали испанцам щедрый и теплый прием.
Однако взаимности в ответ не дождались. Испанцы стремились к наживе и доминированию в международной политике. Остров Эспаньола был им стратегически важен: плодородная почва, благоприятный климат и земли, которые испанская корона желала видеть в числе своих угодий. Испанцы силой вытеснили араваков с их исконной территории, а затем закабалили. В этом европейцам помогли два главных средства массового поражения: порох и эпидемические болезни оспа и корь, к которым у коренного народа иммунитета не было.
То, что произошло в биологическом плане, было абсолютной случайностью. Нет никаких доказательств, что испанцы планировали геноцид или намеренно способствовали вспышкам эпидемии, чтобы очистить от коренного населения приглянувшиеся земли. Тем не менее последствия этой случайности были роковыми: аборигены Эспаньолы стали вымирать в ужасающих, невиданных масштабах. За период 1492–1520 гг. миллионное коренное население сократилось до 15 000. От сельского хозяйства, обороноспособности и самого общества не осталось ничего. Впав в ужас от происходящего, выжившие островитяне уверовали, что европейцы либо сами боги, либо поклоняются богам гораздо более могущественным, чем аравакские. Вышло так, что болезни, попавшие в Америку по Колумбову обмену, позволили европейским колонизаторам и христианским миссионерам очистить Эспаньолу практически без единого выстрела.
Как ни парадоксально, но корь и оспа, которые так помогли европейцам в захвате острова, порушили их первоначальный замысел: поработить местное население и заставить работать на плантациях и рудниках. Почти полное исчезновение аборигенов вынудило колонизаторов искать другой источник трудовых ресурсов. Тогда они взялись за Африку – и с куда большим успехом, поскольку иммунитет у африканцев и европейцев был во многом схож, а потому население Африки лучше сопротивлялось некоторым эпидемическим болезням, истребившим коренных американцев. Разумеется, в те времена иммунологические факторы, которые станут основой дальнейших социальных и экономических изменений, еще не были известны, но на практике все перспективы и риски становились вполне очевидны. Получилось, что болезнь обусловила распространение рабства на Американских континентах и появление печально знаменитого «треугольника работорговли»: европейские товары доставлялись в Африку и обменивались на невольников, которых везли в Новый Свет и там, в свою очередь, обменивали на колониальные товары, которые отправлялись в Европу.
Торгово-технологический процесс был налажен незамедлительно. Уже в 1517 г. на Эспаньолу доставили первую партию африканских рабов, что положило начало постепенному обогащению острова и в течение следующих двух веков обеспечивало ему видное место на мировой арене. Со временем, когда плантационное хозяйство уже было поставлено
