Двойная звезда - Роберт Хайнлайн

На самом же деле выбор давным-давно был сделан; Родж и Билл на протяжении почти всего пути к Луне разрабатывали состав кабинета министров и получили согласие каждого по специальной линии связи. Я, в свою очередь, старательно изучил ферли-досье на каждую кандидатуру. Конечно, список все-таки был секретен в том смысле, что средства массовой информации будут ознакомлены с ним только после аудиенции.

Я взял в руку свиток и поднял свой марсианский жезл. Родж ужаснулся. — Великий Боже, нельзя представать с этим пред очи императора!

— А почему бы и нет?

— Это же оружие!

— Это церемониальное оружие. Родж, ведь любой герцог и даже любой паршивый баронет будут при своих шпагах. А при мне будет эта штуковина. 

Он покачал головой. — Это их обязанность. Разве вы не знаете, отчего так повелось? По официальной исторической версии, эти шпаги символизируют обязанность защищать своего повелителя лично и собственным оружием. А вы — простолюдин и, по традиции, должны представать перед императором невооруженным.

— Нет, Родж. О, я, конечно, сделаю, как вы считаете нужным, но, по-моему, вы упускаете прекрасный шанс поймать лису за хвост. Это ведь спектакль, так нужно.

— Не понимаю...

— Ладно, судите сами, узнают ли на Марсе, что я на аудиенцию явился с жезлом? Я имею в виду гнезда.

— Думаю, что да.

— Наверняка. Я уверен, что стереоприемники есть в каждом гнезде. По крайней мере, в гнезде Кккаха их было множество. Они так же тщательно следят за новостями Империи, как и мы. Разве не так?

— Так. По крайней мере, старшие.

— Если я явлюсь с жезлом, они узнают об этом; если я появлюсь без него, они тоже узнают. А ведь это имеет для них большое значение: это связано с правилами пристойности. Ни один взрослый марсианин не появится никогда вне гнезда без своего жезла или даже внутри гнезда на ка-кой-нибудь церемонии. Ведь марсиане и раньше представали перед императором, причем со своими жезлами, не так ли? Готов биться об заклад, что так оно и было.

— Да, но ведь вы...

— Вы забываете, что теперь я — марсианин.

Лицо Роджа внезапно прояснилось. А я тем временем продолжал: — Я не просто «Джон Джозеф Бонфорт», я — Кккахххеррр из гнезда Кккаха. И если я появлюсь на официальной церемонии без жезла, я совершу более чем непристойный поступок и, честно говоря, не могу ручаться, что произойдет, когда гнезда узнают об этом; я просто еще недостаточно хорошо изучил обычаи марсиан. А теперь давайте рассмотрим этот вопрос к другой точки зрения. Я иду по центральному проходу к императору с жезлом в руке, и тогда я — марсианский гражданин, который вот-вот будет назначен Его Императорским Величеством Премьер-Министром. Как, по вашему, какое это впечатление произведет на гнезда?

— Да, боюсь, я недостаточно хорошо продумал этот вопрос, — медленно ответил он.

— Я бы тоже не подумал об этом, если бы не был поставлен перед необходимостью решать, иметь при себе жезл или нет. Но неужели вы думаете, что мистер Бонфорт не продумал бы всех возможностей задолго до того, как отправился на принятие в гнездо? Родж, вы поймали тигра за хвост; и теперь единственное, что нам остается, — это вскочить ему на спину и мчаться вперед. Мы не можем отступать.

В этот момент появился Дэк, принял мою сторону и, казалось, был удивлен, что Клифтон мог ожидать чего-то другого. — Конечно, Родж, мы порождаем совершенно новый прецедент, но мне кажется, он не последний в нашей эпопее. — Тут он обратил внимание на то, как я держу жезл, и в ужасе закричал. — Эй, осторожнее! Ты что, собираешься прикончить кого-нибудь? Или просто продырявить стену?

— Да нет, я ведь ничего не нажимаю.

— Да будет благословен Господь за его маленькие милости! Он у вас даже не поставлен на предохранитель. — Дэк осторожно взял жезл у меня из рук и сказал: — Поворачивайте вот это кольцо... а этот рычажок отгибайте в гнездо... теперь он становится просто палкой. Вот!

— О, прошу прощения.

Они доставили меня во дворец и из рук в руки передали в распоряжение конюшего короля Виллема, полковника Патила, индуса со льстивым выражением лица, прекрасными манерами и в роскошном мундире императорских космических войск. Его поклон был красноречив: в нем отражалось то, что меня собираются назначить Верховным Министром, то, что я пока еще не назначен, что с иерархической точки зрения я выше его, но все же человек гражданский, и также то, что на его плече красовался императорский аксельбант.

Он взглянул на мой жезл и мягко заметил: — Это ведь марсианский жезл, не так ли, сэр? Очень интересно... Вам, наверное, лучше оставить его здесь — он будет в полной сохранности.

Я ответил: — Я беру его с собой.

— Сэр? — Он недоумевающе поднял брови, ожидая что я тут же исправлю свою столь очевидную ошибку.

Я порылся в любимых бонфортовских выражениях-штампах и выбрал одно из них, с помощью которого он любил давать понять, что настаивает на своем. — Сынок, вы уж вяжите по-своему, а я буду вязать так, как привык.

Лицо его сразу потеряло всякое выражение. — Очень хорошо, сэр. Прошу вас, сюда, пожалуйста.

У входа в тронный зал мы остановились. Трон, расположенный на возвышении в дальнем конце зала, был пуст. По обеим сторонам огромного помещения толпилась знать и придворные. Видимо, Патил дал какой-то незаметный сигнал, потому что не успели мы подойти, как грянул гимн Империи. Все застыли: Патил оцепенел, как внезапно выключенный робот; я — замер в усталой неподвижности, приличествующей утомленному человеку моего возраста, который делает это, потому что должен. Придворные сделались похожими на манекены в витрине какого-нибудь роскошного магазина. Наверное, мы все же недаром тратим деньги на содержание двора — все эти вельможи в роскошных одеяниях и копьеносцы являют весьма живописную картину.

Когда гимн оканчивался, откуда-то сзади появился и он сам — Виллем, Принц Оранский, Герцог Нассау, Великий герцог Люксембургский, Глава Рыцарей Священной Римской империи, генерал-адмирал Имперских Вооруженных Сил, Советник Марсианских Гнезд, Покровитель Бедноты и Божьей милостью Король Низии, Император Планет и Межпланетного пространства.

Лица его я разобрать не смог, но это смешение символов внезапно вызвало симпатию. Я больше не чувствовал враждебности к системе королевской власти.

Как только Король Виллем сел, гимн окончился. Он кивнул собравшимся в ответ на их приветствие, и толпа придворных стала вести себя свободней. Патил ретировался, и я, зажав жезл под мышкой, начал свое длинное шествие, немного прихрамывая (невзирая на слабое притяжение). Путь к трону очень напоминал путь во внутреннее гнездо Кккаха, не считая того, что сейчас я не был напуган: просто было тепло, и в ушах раздавался какой-то звон. В воздухе одна за другой звучали мелодии Империи: «Христианский король» сменялся «Марсельезой», за ней следовал «Звездный полосатый стяг» и так далее.

Дойдя до первого возвышения, я поклонился, у второго и третьего сделал то же самое и отвесил низкий поклон — уже возле самых ступенек трона. На колени я не встал: вставать на колени надлежало только аристократам, а рядовые подданные разделяют суверенность со своим повелителем. Иногда в стерео и в театре по незнанию делают коленопреклонение обязательным для всех, поэтому Родж прежде всего убедился, что я знаю, что делать.

— Аве, Император! — Будь я голландцем, я бы сказал «Рекс», но я — американец. Мы обменялись с королем несколькими фразами на школьной латыни: он спросил меня, что мне нужно, а я напомнил ему, что он сам призвал меня пред свои ясные очи и т. д. После этого он перешел на англо-американский, на котором говорил с легким нижневосточным акцентом.

— Ты верно служил нашему отцу. И теперь мы надеемся,

что так же верно будешь служить нам. Что ты на это можешь ответить? 1 ’

— Желание моего повелителя — мое желание, Ваше Величество.

— Приблизься.

Может, я немного переборщил, но ступеньки были довольно высокими, а нога моя разболелась по-настоящему — психосоматическая боль ничем не легче настоящей. Я чуть не упал — Виллем мгновенно вскочил с трона и поддержал меня за руку. По залу прокатились вздохи. Он улыбнулся мне и тихонько произнес: — Спокойно, старина. Постараемся сделать это представление покороче.

Он подвел меня к скамеечке, расположенной перед троном, и я уселся на нее, причем довольно неприлично — на мгновение раньше, чем он сам вернулся на трон. Затем он протянул руку за свитком, и я передал его. Развернув лист бумаги, он сделал вид, что внимательно изучает его.

В зале раздавалась негромкая музыка, двор потихоньку развлекался сам собой. Женщины смеялись, благородные джентльмены отпускали в их адрес комплименты, мелькали веера. Почти никто не двигался с места, но и никто не стоял неподвижно. Между придворными сновали маленькие пажи, похожие на микеланджеловских херувимов, предлагая присутствующим подносы со сладостями. Один из них с поклоном предложил поднос Виллему, и тот взял с него конфету, не отрываясь от свитка. Затем паж предложил поднос мне, и я тоже взял конфету, понятия не имея, прилично это делать или нет. В руке у меня оказалась замечательная шоколадная конфета без начинки, которые умеют делать лишь в Голландии.