Атрак (СИ) - "1ex0"

Всё началось с обычных движений, которые показывал ваурд, сжимая обычный меч в руке, а ученики его повторяли за ним. По мере того, как одно движение запоминалось телом, ваурд стал подбавлять ещё новшеств к обычным взмахам. И так всё продолжалось, пока ученики его не смогли повторять сложные телодвижения синхронно. Затрачено на это было много времени. А после этого ваурд стал заниматься с каждым отдельно. Первым был вызван Вихрь. Золина и Асаид лишь стояли в стороне и глядели за тем, как наставник и ученик его просто вели сражение друг против друга. Девушка недоумевала: «Что может быть поучительного в обычной драке? И так понятно, что учитель превзойдёт своего ученика» На что парень возразил ей: «Как сказал мастер, порой мы будем думать, что его поучения бессмысленны, но повременив, мы убедимся в обратном» — «Ты прав» И после этого они продолжили глядеть за тем, как два мечника вели сражение.

Бой часто прерывался. Золина и Асаид видели, как седовласый мечник с тяжестью отдыхивался — сказывалось наличие лат на теле и продолжительность боя, потому что привык он к быстрым налётам и столь же скорой расправе над противником, а теперь битва была более длительной. Они часто останавливались, чтобы перевести дух и обсудить то, что было верно и неверно.

Дневное светило уже пересекло зенит, когда тренировки воинские окончились. Вихрь удалился в казармы, чтобы отдохнуть и обдумать то, что изучил за этот урок. После этого Дракалес подозвал Асаида и стал вести бой с ним. Но девушка уже сразу подметила отличие от предыдущего боя. На Вихря Дракалес налетал, будто бы ученик его был врагом на самом деле, а тот отбивался и уворачивался. С молодым своим учеником ваурд осторожничал и в битву кидаться не торопился, но наоборот же, сам подталкивал неумелого латника нападать и стараться сразить своего учителя. Много раз тарелон Атрака останавливал его, что-то объяснял и наглядно показывал, а далее их схватка продолжалась. И было затрачено на это столь же много времени, как и с первым воителем. Девушка успела сходить отведать в столовой, потому что Вихрь оповестил всех, что дежурный по столовой позвал на трапезу. Асаид же отказался от приёма пищи, потому что был увлечён тренировкой. Сложно ему давались приёмы, который показывал Дракалес, однако он понимал, что таким же образом тренировались все воители и закалили характер и волю, а потому, настроившись до конца выстоять, он претерпевал всякую боль и немощь, взращивая тем самым дух воина. Учитель же его всё это подмечал и хвалил своего усердного ученика.

Столов в харчевне было предостаточно. Многие из них пустовали, потому Золина и Вихрь принялись потчеваться там, где никого не было. Сказал ей седовласый так: «На хорошем счету мы у мастера нашего. Элитой будем» Золина с гордостью отвечала ему: «Вот именно. Кто из присутствующих может похвастаться такой привилегией?» — «Согласен, — чуть помолчав, он продолжил, — Расскажи о себе» Девушка вдруг погрузилась в думы. На лице нарисовалась незадачливость, что, конечно же, не укрылось от прозорливого мастера меча: «Если тебе трудно вспоминать своё прошлое, то извини, не знал» — «Да нет, всё нормально, — как подобает обычному человеку, девушка не желала, чтобы её кто-то жалел, — Детство у меня было нормальным. Я родилась в Селисте́ли, деревушке, севернее Каанхора. Мои родители были знатными людьми. Все их уважали, за советом приходили. А я робкой была. Все любили со мной играться. А я вот посторонних как-то недолюбливала. Отец работал на мельнице. Мать хлопотала по дому. А я… а я росла в четырёх стенах, застенчивая, неразговорчивая, одинокая… Правда, у меня было два друга. Но я позже убежала от них. Мои родители умерли рано. И я не знала, что делать. Работы у меня не было, навыков не было. Как быть? Жить как-то надо. И вот я направилась… куда ж я направилась-то тогда?.. В общем, я куда-то пошла. И по дороге на меня напали три разбойника» «Мародёры…» — проговорил себе под нос Вихрь. «Да, — подтвердила Золина, — Они так себя называли» — «И причём негодяи» — «Ну понятное дело, что негодяи, раз напали на меня» — «Не в том дело. У мародёров есть правило — ходить только по двое, потому что так эффективнее. Если попадутся, не велика будет потеря. И если один угодит в беду, другой сможет помочь. Такое правило действует и по сей день. А этих было трое. Негодяи» — «Хм, понятно. Ну вот, эти мародёры хотели поймать меня. И хоть я убежала в лес, они следовали за мной и вскоре застали врасплох. И если бы не Дракалес, не знаю, что бы со мной было…» Вихрь же увидел в той истории неправду. Возможно, жизненный опыт подсказал ему это, а, возможно, какое-нибудь чутьё. Но лезть в душу девичью не стал. За место того он лишь посочувствовал ей и спросил: «А дальше что было?» — «Ну Дракалес избил этих троих, сопроводил меня до дома и пошёл своим путём. Я просила его взять с собой, но он не хотел» — «Тогда как вышло такое, что ты сейчас рядом с ним?» — «Моё упорство. Я пошла за ним вопреки его воле и доказала, что достойна разделить с ним его путь» — «Верный ход. Дракалес же — воин. Он любит настойчивость и самоотверженность» — «Это точно. А ты расскажи о себе. Ты же был мародёром, так ведь?» — «Да, раньше я был грабителем, убийцей и просто плохим человеком. Не я выбрал этот путь. Меня так воспитали. Мои родители бросили меня, ещё когда я был несмышлёнышем. Я только-только начал познавать мир, а вынужден был учиться выживать. Я питался объедками, а позже научился воровать. Я ночевал в конюшнях, но научился незаметно проникать в дома и спать в укромных местах. Я научился быть чутким и замечать скрытое. Я путешествовал. Незаметно проникая в кареты богатых толстосумов, я прятался среди багажа и так достигал нужных мне городов и деревень. Но однажды на карету, где схоронился я, напали мародёры. Они перебили всех и стали разгребать добычу. Обнаружив же меня, они сильно удивились. Один поднял меч, чтобы убить меня. Но второй заступился, говоря: «Погоди, этот мальчуган не так уж и прост, как кажется. Он прятался тут, и никто не знал, что везут с собой четвёртого. Думаю, его надо взять с собой» Первый, конечно же, противился, говоря, что я буду есть их хлеб, спать на их матрасах, мешать им грабить попутных торгашей и телеги. Но второй всё же сделал по-своему и взял меня с собой. Их звали Бре́гга и Тали́к. Брегга постоянно возился со мной, интересовался, не хочу ли я чего поесть и так далее. Пока они поели два раза, я выпил водицы, и мне этого хватало. Талик же недобро поглядывал на меня. Он думал, я мёртвый груз. Но он ошибся и понял это тогда, когда мы настигли очередную карету. Ехал какой-то знатный горожанин. С ним рядом было три конника, приставленные к нему как телохранители. Брегга заговорил: «Что ж, вот и добыча. Помнишь, чему я тебя учил?» Я кивнул головой, а Талик заговорил: «Вот увидишь, бестолочь ты эдакая, пацан этот в могилу нас с тобой загонит» Но мой наставник верил в меня: «Не бойся. Если что-то пойдёт не так, выкарабкаемся, как и всегда» Мы втроём приступили к делу. Нападали мы из засады, повалив конников с лошадей. Звери сразу же бросились врассыпную, и мы были предоставлены сами себе. Брегга и Талик быстро справились со своими оппонентами и принялись за кучера, который пытался натянуть арбалет. Я же был безоружен, но всё равно атаковал противника. Я был маленьким и юрким по сравнению с этим громадным телохранителем. Он не успевал замахиваться своим мечом, как я уже оказывался за спиной. Увидев, что у меня не получается справиться с врагом, Брегга вдруг вспомнил, что не дал мне никакого оружия. Он достал из сапога кинжал и кинул его мне. Тогда я свершил первое убийство… — воитель немного помолчал, собираясь с мыслями, а после продолжил историю, — С тех пор меня прозвали Вихрем, потому что я так быстро двигался, что, подобно вихрю, ускользал от ударов противника. Талик зауважал меня и никогда не сомневался более во мне. Укрытие мародёров не имеет постоянного места. Волкодав, главарь наш, постоянно менял свою берлогу. Где держали добычу, я не знаю. Волкодав забирал свою долю и вместе со своими людьми сносил её в неизвестное место. Вот так мы и жили: вставали с рассветом, расходились по своим территориям, грабили, убивали, а через дня два-три сходились в обусловленном месте и делили награбленное. Не знаю, как, но главарь всегда знал, когда кто-то утаивал часть добычи. У таковых он отбирал всё и уводил его с собой. Что он с ним там делал, не знает никто. Но больше провинившийся не брался утаивать ничего. Мародёры были свободны в распоряжении своего времени. Хочешь, иди грабь, не хочешь — делай что угодно, лишь бы это не вредило братству. Всё зависит от тебя: хочешь быть богатым и жить без забот, иди и грабь как можно больше; хочешь отдохнуть от своего ремесла — путь открыт. Но чтобы уйти, тебе нужно сделать прощальное ограбление, где всё, что ты получишь, уйдёт Волкодаву как выкуп. И тогда иди куда угодно» — «И ты тоже откупился?» — «Нет, я просто ушёл. Среди мародёров я был известен как опасный человек. С моим мнением многие считались, и даже сам Волкодав советовался со мной при принятии какого-нибудь особо важного решения. Я просто сказал ему, что ухожу. Он спросил, почему. Я ответил, что устал, и ушёл. Я скитался по дорогам, и мои собратья попадались мне. Они здоровались, просили вернуться, но я был непреклонен. И однажды я услышал, как Мола разговаривал со своим сыном, чтобы тот вошёл в состав воинства вирана, что Адину требуется смелые сердца и твёрдые руки. И тогда я решил принять участие в ритуале, так как посчитал это более благородной целью» — «Ты говоришь, что устал быть мародёром. На самом ли деле это так?» — «Нет. Я так лишь сказал Волкодаву. На самом деле, на моё решение повлиял один случай. Каждый раз у меня были разные напарники. Волкодав всегда приставлял ко мне разных парней, чтобы они учились у меня. Мы напали на повозку, которую охраняло целых пять стражников. «Наверное, там несметные богатства!» — засияли глазища Гордила́ра, когда он увидел охрану. И мы решили напасть. Стража была необычная. Это были натренированные парни, которые на самом деле умели обращаться с мечом, а не просто приставлены к карете, как пугало к огороду. Мы перебили всех: я четверых, Горд — одного. В карете находилась женщина с ребёнком. У нас есть правило — не вооружённых людей мы не убиваем, поэтому перепуганная дама беспомощно смотрела за тем, как мы обшариваем её транспорт. Но ничего дорогостоящего мы не нашли. И тогда мой напарник взбесился и, вытащив мать из кареты, отрубил ей руку, выкрикивая: «А ну говори, где сокровища!» Рыдая, она отвечала, что у неё нет сокровищ. Гордилар собирался было убить её, но я остановил его руку и спросил женщины, отчего же тогда так много стражи приставлено к её карете. И тогда она ответил: «Чтобы защитить мою дочь» Мы с Гордом заглянули внутрь повозки, откуда доносился детский плач. Девочка, закутанная в пелёнки, была сокровищем, за которую погибли пять натренированных мужчин. Друг мой собирался было убить её за то, что мы не нашли чем поживиться, но я увёл его за собой. Познанное мною в ту ночь стало терзать меня всегда, каждый миг. В моей голове родилась иная картина мира — что богатство не есть золото и украшения, но жизнь. И мы так легкомысленно относимся к ней. Осознание этого подтолкнуло меня понять, что я ошибся путём…» Простояло недолгое молчание, которое разорвала Золина: «Ничего, главное, ты теперь на правильном пути» — «Это верно» К месту их трапезы подошли трое. Настрой их рисовался на лицах. И было это презрение. Тот, что находится по центру, начал разговор: «Женщина в строю? Куда глядел наш виран, когда принимал тебя сюда? В военном ремесле только мужчина сможет управиться… А хотя… ты можешь пригодиться в другой области. К примеру, ублажать воинов, вернувшихся с победой. А то порой так не хватает тепла и ласки» Вся ничтожность человеческой души выразилась в том подобии воителя, что воздвигся перед Вихрем и Золиной. Мечнику хватило лишь одного мгновения своего взора, чтобы понять: воитель из того наглеца никудышный, хотя и мастерски он поговорить тоже не умеет. Не стали пустослову ничего отвечать ученики ваурда, и те восвояси подались, упиваясь иллюзией победы, хотя лишь выказали свои слабые места.