Румбо - Георгий Злобо

Они миновали ажурные ворота из влажных костей млекопитающих.

Нерест мотнул головой.

— Чего головой своей трясёшь? Матрос — это из души, понимаешь? Матрос всегда на корабле. Он не боится утонуть: ему это по хую. Это само собой разумеется, думает матрос, натягивая канаты. (Плюх!.. — и все дела.) А представь себе теперь, что с нами будет, если мы и дальше останемся на этом пути? Всё, что сейчас плохо — усилится, потому что старость и смерть подойдут вплотную. И надо иметь волю, сконцентрированную как луч, чтобы воспротивиться этому. Надо быть несгибаемым. Надо быть неистребимым. Неистр-ебимым, да. Как таракан. Тараканы выживут. Вон, погляди на хвощ! Сколько их тут, красавцев, бля! Никакой яд не берет их! Так станем же, коллеги, тараканами!!

С этими словами Ефим Тимофеевич, снял пиджак, отстегнул кобуру и присел, скособочившись. Также точно вслед за ним поступили и Лёха с Нерестом.

Непонятный свист повис в воздухе.

Можно было подумать, что это свистит в ушах…

И вскоре Ефим Тимофеевич, Лёха и Нерест стали стремительно уменьшаться, уплотняться, утараканиваться… и утараканились в трёх тараканов.

Пошевелили усами и скрылись в хвоще.

…Хвощ — это вход в мою голову… — подумал Румбо, перемещаясь вдоль стены темницы, и теперь мне жизненно необходимо этот вход закрыть. Иначе эти звери порвут меня. Порвут мой разум на части. Разобьют, как говорится, душу. Как бутылку пива: шмяк — и только пена прошипела. Но я-то хуле здесь делаю? Если над этим как следует задуматься, хорошо не станет. А в моем состоянии задумываться над этим означает: прийти к суицидальным поползновениям… а это уже болезнь. Но как быть, если все вокруг больны? Если ты — лишь хрип повешенного, прервавшийся через мгновенье? Как принять такую судьбу? Кто на это осмелится? Посмотреть в глаза Смерти и сказать: ну, здравствуй, красавица… гульнем напоследок? Попутешествуем по миру, зажжём, как говорится… ну, в последний разочек… самой, небось, давно хочется, а ты стоишь тут с косой, проход загораживаешь… вместо того, чтобы валить со всеми на Праздник Жизни! Ты чего такая невеселая, Смерть? Мы — же продвинутые люди, современное общество… венцы творения, и всё такое… посмотри на наши крутые тачки. Посмотри, как мы живем, сладко посасывая блага цивилизации, заработанные рабским горбом и солдатским мясом. Повеселись с нами на танцполе, позажигай хоть пару часиков!.. Они думают, что она откликнется? Думают, что съедут на базаре? Воистину, дороже всего нам стоят иллюзии. Многие до конца жизни не могут с ними расстаться, то того привязались. Иллюзии — они как домашние животные. Когда подыхает — ужасно жалко. А что делать? Приходится хоронить и заводить новую.

Нет, в самом деле, лучше повеситься… только на чем? Веревки здесь нет, а я голый. И волос не надергаешь, чтобы веревку сплести. Может, как японский разведчик — откусить себе язык и помереть от потери крови? Интересно, смогу ли я откусить себе язык? Вряд ли. Хотя, с другой стороны, 9 секунд продержался… — Румбо потрогал пальцем ожог, — ну, а что больнее: 9 секунд руку жечь — или отгрызть язычаро? А нажму-ка я напоследок 2 кнопки вместе: авось, повезет?

Прогулка по кладбищу

Он не сразу сообразил, что к чему.

"Понимание приходит с опытом": Ctrl-Alt-Del

Всё оказалось просто: нажать две кнопки сразу — чтобы Адскую машину переклинило. Как он только раньше не додумался??..

<Мир померк, пошла перезагрузка>

27 26 25 24 23 22 21 20 19 18 17 16 15 14 13 12 11 10 9 8 6 5 4 3 2 1… хоп!

…и Румбо вынесло обратно к моменту, когда они с 3оей остались вдвоем в Красной Комнате.

— Но… — девушка испуганно побледнела, — я никогда не выходила из Красной Комнаты… я не знаю, что там, в том мире за дверью.

— Брось! Ты же сама вытащила меня из проруби! Разве забыла? Это ведь было у озера в лесу, а не здесь (— deja-vu! — подумал 6659671, — вовремя сохранился?..)

— Ты не понимаешь… — 3оя вытерла промежность халатом, — Красная Комната не кончается за порогом. Она всегда с тобой. Ты хочешь выйти из неё, и забрать меня с собой? А готов ли ты к тому, встретишь за дверью? Что если нам придется расстаться? Может, лучше останемся здесь, вдвоем, — и будем жить в любви и согласии? Возможно, у нас будут дети… — с нежной улыбкой она повертела ручкой мясорубки.

— Возможно… — задумался 6659671, — но ты не беспокойся: дети нам не помешают. Мы не по-детски взбодрим их смешными упражнениями с гантелями и скакалкой.

— Мда… детей тебе доверять нельзя… уморишь! — констатировала 3оя, швыряя мясорубкой в люстру.

Та лопнула, словно ёлочный шар.

Сыпануло осколками.

Вязкая темень упала как занавес.

— Ёкарный бабай… — 6659671 осторожно провел ладонью по темени и вынул два продолговатых стёклышка.

Тишина.

Слышно стук своего сердца.

бам… бам… бам… бам…

Нервы… нервы… совсем расшатались — скоро превратишься в дряхлого гипертоника…

Нет, не сдаваться: действовать! Во что бы то ни стало, без смысла, без надежд, без веры: стоять и сражаться, пока есть под ногами опора.

На ощупь он двинулся вдоль стены…

Он узнавал свою камеру. Ну да: вот угол, где он стоял, а вот эти кнопки, которые…

…3оя?..

— 6659671, ты где? Я тебя не вижу!

— Я здесь, 3оя! Мы в темнице… в тюрьме! В заточении!!

— Ты чего гонишь? Попустись… — щеколда лязгнула, дверь отворилась, свет хлынул.

— Айда лучше на воздух… погуляем по кладбищу. Покажу тебе, где похоронен мой дедушка, а если вдохновение позволит — и бабушка… — девушка накинула халат, вставила в остроносые сабо босые подошвы и вышла, словно на подиум.

Спотыкаясь, 6659671 последовал.

Пейзаж вокруг напоминал мрачную пустыню: столбы ядовитого дыма в небе; то там, то сям разбросаны ржавые обломки механизмов.

— 3ой, а мы где? — оторопело оглядывался 6659671, — Это что, тоже Красная Комната?

— Нет… разве не видишь? Это Забвение. Помойка истории. Огромное кладбище всего, что вымерло за миллионы лет… осколки их жизнедеятельности… А у моей семьи на этом кладбище отдельный сектор: мы возле него как раз находимся… видишь этот лес на склоне холма? Пойдем, не бойся…

6659671 позволил увлечь себя в хлипкую рощицу хилых дерев: склизким хоботами извивались и пятились стволики.

— 3ой, а что с врачом этим… ну, с паталогом в мундире? И с помощниками его… Что, если нагрянут?

— Ссышь? Зря ссышь. Они теперь тебе не страшны.

Рощица сменилась настоящим лесом: тенистым, разлапистым, хмурым.

— А что случилось? Ты мне не расскажешь?

— Расскажу, конечно… Они все превратились в тараканов и залезли в твою голову. Ну а тараканы в твоей голове могут жить до самой смерти: главное, чтобы это её не приблизило. В головах людских вообще тараканов много… твоя — в этом смысле еще вполне приличная. Так, выползет иногда… откуда-нибудь из уха… на щеке погреться. Кулаком по нему бахнешь, да всё мимо: таракан уполз, а у тебя фингал. Вот так и живём: сосуществуем, одним словом. Симбиоз, ебёна-ть!

— Слушай, 3ой… а нельзя ли паразитов этих насовсем из головы вытравить?

— В принципе, можно… есть у меня старший братец Гаврило — большой спец тараканов морить: всех зараз вытравить может… но это всю твою голову зачищать придётся. Всё равно как диск форматировать. Отформатировать мозги. Готов ты к такому?

— Готов! Хватит с меня этой мути, этих кошмаров глюкавых… Я домой хочу. Где этот твой Гаврила? Устрой мне с ним встречу! Или скажи, что делать надо…

— Подожди, куда торопиться… посмотри, как здесь красиво и тихо…

Остановились.

— Теперь ты можешь назвать свое тело заново, — улыбнулась 3оя, — Только особо не выдумывай… бери простое какое-нибудь, легко запоминающееся… иначе: потом заморочишься. Уж поверь мне, старой партизанке.

— Жбан! — Предложил 6659671, — Как тебе такое имя?

— Да ну… гопник какой-то…

— Ну, хорошо… Ербило.

— Это получше, но чересчур агрессивно: неприятности будет притягивать. Ербило. Поспокойней что-то…

— Гострягус. — Предложил 6659671.

— Латыш, что ли? Или голландец. В принципе ничего, но лучше еще попробуй.

— Мончефрокс.

— Это вообще мутант какой-то…

— Глушбат.

— Ну, это позвучней, пожалуй.

— Дристоглот.

— Еще лучше.

— Рангомягль.

— Совсем хорошо. Но чересчур насыщенно, мне кажется. Будет тянуть, тормозить. Рангомягль — тормоз…

— Кузьмарь?

— Нормально. Даже очень хорошо…

— Румбо.

— О! То, что надо! На этом и остановимся. Румбо. Теперь ты — Румбо. Это как бы «Анти-Рэмбо». Морской волк, к тому же, судя по всему… Как раз про тебя. Теперь ты не просто 6659671. Теперь ты Румбо, номер кузова 6659671.

Румбо вдохнул воздух всей грудью. В брюхе протяжно забулькало. Стараясь не задевать могильных камней, он прошел в заросли волчьей ягоды. Оросил их мочой. Затем присел и обдал жирную от человечьей золы почву струей зеленоватого кала.