Эхо Москвы. Непридуманная история - Леся Рябцева

К. ЛАРИНА: Ну, почему, в Европе 8 мая считается праздником. Тебя же это не оскорбляет.

Л. ГУЛЬКО: У них ни 8, ни 9 нет.

К. ЛАРИНА: У них вообще нет Дня Победы?

Л. ГУЛЬКО: Нет.

К. ЛАРИНА: Я не знала. Серьезно? Т. е. ни в Эстонии, ни в Латвии, ни в Литве?

Л. ГУЛЬКО: Нет у них этого.

К. ЛАРИНА: Нет 8 мая даже?

Л. ГУЛЬКО: Нет у них этого дня.

К. ЛАРИНА: День освобождения от нацизма, от фашизма.

Л. ГУЛЬКО: Не знаю. Нет его. Я так понимаю, что у них нет этого дня.

К. ЛАРИНА: Я попала. Я тоже не помню, для меня это, кстати. Потому что я знаю, что 8 мая отмечает весь мир.

Л. ГУЛЬКО: Ну, это Европа отмечает.

К. ЛАРИНА: Весь мир. Европа освобождение от фашизма. То есть день, когда был официально подписан акт о капитуляции. У нас понятное дело, 9 Мая. Ну, хорошо, это понимаю. А еще? Когда бывает обидно? Вот когда тебе бывает обидно за страну?

Л. ГУЛЬКО: Ну, мне обидно за страну, когда страна не может нормально жить. Тут мы с тобой состыкуемся, когда видишь, какое вокруг творится, не буду говорить чего. За страну обидно.

К. ЛАРИНА: Это, конечно, не то что патриотические чувства. Это сожаление, что могло быть и лучше, что называется.

Л. ГУЛЬКО: Ну, а какие чувства еще? Я их называю патриотические. А эти называют их там другими, когда стоят эти ребята…

К. ЛАРИНА: Гулько 57?!

Л. ГУЛЬКО: Нет, нет, мне не 57 пока. Мне 53.

К. ЛАРИНА: Ну, потому что это он так пошутил, когда отнимал одно от другого. 53.

Л. ГУЛЬКО: 93 минус 57 я считал. 57 – это год рождения.

К. ЛАРИНА: А не 57 лет. Хотя приблизительно 57, можно и так сказать.

Л. ГУЛЬКО: Плюс-минус.

К. ЛАРИНА: Лев Гулько, к сожалению, сейчас у нас работает в таком моножанре. Хотя в свое время вел и какие-то передачи. Но вел он передачи со своим любимым партнером Константином Евгеньевичем Кровинским, которого, к сожалению, нет с нами уже сколько?

Л. ГУЛЬКО: Много. 2004-й год.

К. ЛАРИНА: Уже 6 лет.

Л. ГУЛЬКО: Будет.

К. ЛАРИНА: Я думаю, что мы о Косте должны отдельно сказать. И мы это обязательно сделаем уже в следующей части программы. Сейчас у нас новости, а потом продолжим нашу творческую встречу с Львом Гулько и обязательно включим телефон. Обязательно.

Л. ГУЛЬКО: Я готов.

К. ЛАРИНА: Пошли дальше, Лев Гулько у нас здесь в студии «Эхо Москвы». Он же и на сайте. Нас смотрят 188 пользователей. И я надеюсь, после этого объявления будет и 189. На нашем сайте.

Л. ГУЛЬКО: Давай, может, начнем. А то нам главный редактор принес уточняющие…

К. ЛАРИНА: Сейчас я скажу. Я напомню всякие наши цифры. 363-36-59 – это телефон прямого эфира. Смс +7 985 970-45-45. И вот мы говорили до программы о том, как в Прибалтике отмечают или не отмечают День Победы. Как мы и предполагали, спасибо, Алексей нам помог, принес справочку. Наш главный редактор. Так вот Латвия отмечает 8 мая день разгрома нацизма и день памяти жертв Второй мировой войны. Ну, собственно, как и вся Европа, которая отмечает день разгрома нацизма. Я так понимаю, что в Литве тоже существует этот праздник. А вот по Эстонии не скажем. Если, кстати, у кого-то есть информация, дорогие друзья, мы были бы Вам очень благодарны по поводу 8 и 9 мая. Вообще отмечаются ли эти праздники в странах бывшей советской Прибалтики. То есть в Эстонии и Литве. Кем бы Вы работали, не будучи журналистом, есть ли у Вас враги? Разве можно перейти на радио из другой профессии да еще в зрелом возрасте?

Л. ГУЛЬКО: Ну, видите. Перешел же. В зрелом возрасте.

К. ЛАРИНА: Да, ну, можно на эти вопросы на все ответить. Все-таки тогда, когда радио «Эхо Москвы» создавалось, туда в основном все перешли в основном из других профессий. И в достаточно зрелом возрасте.

Л. ГУЛЬКО: Ну, в общем, да.

К. ЛАРИНА: Потому что журналистов среди основателей радиостанции «Эхо Москвы» не было. Единственный был, по-моему, Черкизов.

Л. ГУЛЬКО: По-моему, Андрюша был, да.

К. ЛАРИНА: Лев, ты можешь напомнить, кем ты был до 93-го года.

Л. ГУЛЬКО: Я сейчас скажу. Все удивятся, мастер очистных сооружений. Если это кому-то что-то говорит. Химик-технолог называется.

К. ЛАРИНА: Ассенизатором?

Л. ГУЛЬКО: Нет, я чистил, водичку очищал. Был таким начальником большого четырехэтажного здания, где всякие процессы, аппараты происходили. А туда попадала вода из гальванического цеха, а мы ее приводили в нормальный вид перед городскими очистными сооружениями.

К. ЛАРИНА: Ты был диссидентом, я надеюсь?

Л. ГУЛЬКО: Нет.

К. ЛАРИНА: Членом партии?

Л. ГУЛЬКО: Нет.

К. ЛАРИНА: А кем же ты был? Либо одно, либо другое.

Л. ГУЛЬКО: Я был Львом Гулько. Да, я был сам по себе. А что такое быть диссидентом? Выходить на улицу? Не выходил. Протестовать? Не протестовал. Конечно, фига в кармане – это святое дело.

К. ЛАРИНА: Голоса слушал?

Л. ГУЛЬКО: Ну, слушал, я слушал музыку в основном по голосам.

К. ЛАРИНА: Ну, понимал вообще, где живешь?

Л. ГУЛЬКО: Ну, конечно понимал.

К. ЛАРИНА: При советской власти.

Л. ГУЛЬКО: С детства понимал, поскольку и мама, и папа, и бабушка, и дедушка, все понимали прекрасно, кто, где живет.

К. ЛАРИНА: Когда открылись все границы, и у вас появилась возможность выезжать, я знаю, что, кстати, в Израиле вы побывали впервые не так давно. Когда?

Л. ГУЛЬКО: Да, не так давно. Это было года 3, 4, 5.

К. ЛАРИНА: Не было таких мыслей никогда уехать?

Л. ГУЛЬКО: Мысли были. Это понятно, тут чего скрывать. Понимаешь, я не склонен, я ненавижу истерику. Ненавижу. И когда вокруг поднимается истерика, и поднимается народ и пачками начинает, мне хочется сделать обратное. Мне хочется сказать: прекратите истерику. Многие по истерике уехали. И теперь бы с удовольствием вернулись. Но, к сожалению, это было до 91-го года. Поэтому здесь уже ничего нет, вернуться невозможно. Кто-то хорошо устроился.

К. ЛАРИНА: То есть много есть знакомых, которые уехали? Да?

Л. ГУЛЬКО: Конечно. И родственников и знакомых. Конечно. Просто такая волна истерики поднялась. Что делать. Мы не поддались этой историки, и я не жалею об этом, честно. Особенно страшно было в 93-м году. В 91-м мне, честно скажу, было не так страшно. А в 93-м, да, когда всякая рвань и срань фашистская подняла голову, вот тогда мне стало реально страшно. И после этого я пришел на «Эхо Москвы».

К. ЛАРИНА: Скажи, пожалуйста, а вот то, что называешь ты сранью, рванью фашистской…

Л. ГУЛЬКО: Ну, нацисты.

К. ЛАРИНА: Нацисты, антисемиты, вообще, ты на себе это когда-нибудь чувствовал?

Л. ГУЛЬКО: Всегда. С детства.

К. ЛАРИНА: А как это проявилось?

Л. ГУЛЬКО: Да, ладно.

К. ЛАРИНА: Ну, как ладно? И в школе?

Л. ГУЛЬКО: Были в школе. Правда, в морду бил сразу. Это то, что ну естественно, чего там говорить. Проявилось, конечно, и в армии это проявлялось особенно. Когда старшина роты… Я не буду разжигать межнациональную рознь, говорить, откуда он был. Когда он там… документы были на руках, прочел, кто есть что. И именно поэтому меня стали долбачить по несколько человек сразу на одного. Поэтому. Ну, потому что москвич, потому что этот, потому что тот.

К. ЛАРИНА: Ты можешь найти все-таки объяснение. Почему так живуча эта страсть, эта ненависть к любому проявлению инаковости. Это откуда?

Л. ГУЛЬКО: Издалека. Что касается евреев, то это совсем издалека. Это понятно. Это совсем издалека. Это такой народ, который вроде должен отвечать за все и за всех.

К. ЛАРИНА: Почему это именно здесь так активно и всегда агрессивно проявляется.

Л. ГУЛЬКО: Потому что к этому приложило руку и государство, и в том числе и религия, когда она была с государством сопряжена.

К. ЛАРИНА: В России ты имеешь в виду.

Л. ГУЛЬКО: Да. Великому художнику Верещагину когда-то запретили ввозить в Россию картину, когда он путешествовал по Ближнему Востоку, он нарисовал Стену Плача. И ему церковь запретила сюда ввозить эту картину. Почему? Зачем?

К. ЛАРИНА: Хорошо, а то, что касается ненависти провинциалов к москвичам, которую ты тоже ощущаешь на себе, когда ты попадаешь в это пространство. Сейчас сам сказал. Когда в армии был. Это с чем связано? Кстати, эту ненависть и тут чувствуем.

Л. ГУЛЬКО: Ну, элементарная зависть. Кто-то должен отвечать за все, что творится у нас тут. Такое творится, а вы там жируете. Это все вещи, которые мы с тобой слышали 25 раз. Вот все деньги у вас. Все девки у вас. Все у вас. Все мясо у вас, а нам остаются крохи. А чтобы поднять задницу, и как-то чего-то там подумать, или голову напрячь, это нет…

К. ЛАРИНА: А можно какую-то закономерность вообще проследить, когда обычно всплеск этих ксенофобских настроений возникает, или это спонтанно получается? Как тебе кажется?

Л. ГУЛЬКО: Я тоже об этом думал. Не могу тебе сказать, почему и как. Ты хочешь меня спросить, нет ли кого-то за спиной у этих ребят, которые вдруг науськивают?

К. ЛАРИНА: Не знаю, какие-то обострения. Мы же их научились определять, мы эту кривую можем нарисовать. Причем даже не важно, на чем она основана, на каких-то антисемитских настроениях, или антикавказских, или антимосковских.