Фронтера - Льюис Шайнер

Она позвала мальчишку и представила его Ризу. Риз потряс руку паренька, задумавшись, откуда тот почерпнул клише внешности ботана в очках, перемотанных изолентой на переносице: очевидная прихоть в пору легкодоступной хирургии или контактных линз.

Трое двинулись по красной гравийной дорожке вокруг здания контрольного поста. Риз остановился у восточного загончика для животных и понаблюдал через пластиковый пузырь за козами. Те скользили по нему равнодушными животными взглядами карих глаз. Дальше виднелись тесные курятники: Риз почти чувствовал кислый запах сквозь двойную изоляцию пластиковой стенки и кислородной маски.

— Сколько тут коз? — спросил он.

— Коз? — Девочка взглянула на него так, словно вопрос касался динозавров. — Я не делаю коз.

— Неважно, — сказал Риз, вспомнив предостережение Молли. Странная, такая странная, что тебе и не представить. Но в действительности — не такая уж и странная, заключил он. Скорее создает впечатление своей принадлежности этому месту, где Риз — чужак, а дети — как мудрая и загадочная раса предтеч, которую все давно мечтали отыскать.

Риза провели мимо свежезасеянного поля люцерны к бледно-желтой коробке из пенопласта, с имитирующими сосновые доски выступами стен и дверью на шарнирах — в пластиковые прозрачные панели врезаны проволочные пружины. С какой изобретательностью стараются тут обустроить преграду между участками с разницей давлений в пару сотен миллибар.

Он сел за зеленый стол «формика» в кухне, внезапно исполнившись благодарности за эту возможность. Ноги словно распухли. Он подозревал, что так и есть.

— Тут мало, — сказал мальчишка. — Яйца?

— Яйца вполне подойдут, — ответил Риз. — Хочешь, я приготовлю?

— Наверно, лучше ты.

Риз разбил три яйца на электрическую сковородку с антипригарной поверхностью, боковым зрением следя за Глаголью.

— Вы в школу ходите или еще куда?

После неловкого молчания Глаголь откликнулась:

— Не совсем. Мы учимся по компьютерам, всякое такое.

— А что вас интересует? Физика? Твоя мама всегда любила физику.

— Многое.

— Вы тут что-нибудь… случайно не сооружаете? Вроде транспортера, способного перемещать материю на значительные расстояния? Порядка световых лет?

Голос девочки упал до шепота.

— Что тебе известно?

— Глаголь? — окликнул ее паренек. — Эй, Глаголь, ты ж говорила, нам нельзя про такое трепаться.

— Я помню, что я говорила. Заткнись, будь так добр. — Девочка снова развернулась к Ризу. — Я дала обещание, как ты не понимаешь?! Я пообещала, что никому не проболтаюсь.

— Уже протекло, — сказал Риз. — Поздно пытаться остановить. Диана передавала инфу по радио Моргану, так на Земле стало известно, чем вы заняты, и тогда он послал нас. Думаю, Кейн тоже в курсе. И, возможно, Такахаси. Не уверен, на чьей они стороне. Но Моргана я не люблю и помогать ему не собираюсь.

— Не знаю. Может, лучше сначала с мамой поговорю.

— Послушай меня, — сказал Риз. Внутри у него нарастало отчаяние, но он не хотел, чтобы девочка это заметила. — Тебя интересует физика, да? В смысле, это самая важная штука в твоей жизни.

— Что ты имеешь в виду?

— Представь, что ее у тебя отобрали. Забрали твои компьютеры и приказали тебе заняться чем-то другим.

Девочка уставилась на него, поморгала и не ответила.

— Вот с мной именно так и получилось. Двадцать лет назад я установил тут, на этой планете, американский флаг. Это была высшая точка моей жизни. Тогда мы надеялись, что доберемся как минимум до Ганимеда и Титана, а в глубине души каждый лелеял видение антивещественной ракеты или чего-нибудь в этом роде, двигателя, способного унести нас из тесной системки на просторы Галактики. Но вместо этого… все тупо развалилось на части. Такое… такое впечатление, что нас заперли в шкафу в большом красивом доме, а снаружи холмы и деревья, реки и города, остальной мир, и нам туда нет доступа.

— Ты яйца спалишь, — заметил мальчишка.

Риз выложил еду на тарелку и принудил себя откусить, хотя у него желудок скрутило. На Марсе не мусорят, тем более не выбрасывают настоящую еду.

Он взглянул на Глаголь. Та ерошила пальцами одной руки свои грязные спутанные волосы.

— Ну, — проговорила она, — антивещественный двигатель уже появился. В любом случае через пару лет он у нас будет.

— Но это еще не все, не так ли?

— Транспортер? Да, но это игрушка. Не исключаю, что он окажется неработоспособен. Мы не уверены.

— Я не могу дожидаться антивещественного двигателя, — сказал Риз. У него похолодело в груди, слова полились изо рта бездумно, ведь стоило призадуматься над ними, как он бы вообще замолчал. — Когда и если снова запустится хоть что-то, я уже буду слишком стар. Я уже стар. Если бы Морган не отчаялся, меня бы и в эту экспедицию не взяли.

— Чего тебе надо? Чего ты ко мне пристал?

— Я хочу дальше, — сказал Риз. — Мне нужен билет в один конец.

— Мы посылали парочку мышей, — ответила Глаголь. — Мы послали их… из места, где находится машина, в мою спальню. Одна появилась там. Другая — нет. В обоих случаях все было идентично. Непонятно, что произошло. Мы не знаем, почему. Мы на переднем крае, ты понимаешь? Это все безумные идеи, гибрид физики с философией дзен. Ты в квантовой теории что-нибудь смыслишь?

— Наверное, кое-что смыслю.

— Ну ладно. Там есть одна штука, которая не работает. Эксперимент ЭПР, теорема Белла, из которой вроде бы должно следовать действие на расстоянии, и квантовая механика никак его не объясняет. Механика, понимаешь? Для механики механизм требуется.

— А твоей физике он не нужен?

— Механизм — плод предположения. Как и связь между причиной и следствием. Люди в это верят, потому что большую часть явлений удается объяснить подобным образом, а о том, что не удается, благополучно забывают. Мы исходим из иных предположений. Квантовые теории поля при высоких энергиях претерпевают разбалансировку. Уравнения пытались перенормировать, чтобы они снова заработали. Я не стала, потому что добавила другую переменную, с которой они не связывались. Объективисты привыкли верить, что квантовую механику может дополнить некая скрытая переменная, и выяснилось, что так оно и есть. Четырехмерная переменная.

— Вроде времени, хочешь ты сказать?

— Необязательно. Она перпендикулярна всему, и только. Время — это измерение, но не обязательно четвертое измерение. Ясно?

Риз покачал головой.

— Было бы проще показать тебе уравнения, — сказала Глаголь, — но ты их, конечно, не поймешь. Я сама не все в них понимаю. Но иногда я вижу, оно будто на краю поля зрения мелькает, мне почти удается разглядеть углы и кривые, под которыми пустыня снаружи пересекается с четырехмерным пространством. В смысле, если подбирать слово… это было бы слово синхронность.

Иногда, думал Риз, она кажется старой, а может, это ее слова внушают подобное впечатление. «Ей сколько,