Последний подвиг Святослава. «Пусть наши дети будут как он!» - Виктор Поротников

Четвертый натиск ромеев поколебал боевой строй славян всего на несколько минут.

Удар конной болгарской дружины смял византийцев на правом фланге. На этот раз ромеи отступали под натиском русов больше мили, с огромным трудом восстановив монолитность своих боевых рядов.

Когда Варда Склир двинул свои отряды в пятую атаку, то в свите василевса все опять воспрянули духом, глядя на то, как уверенно и неуклонно ромеи теснят русов по всему фронту. Было видно, что Святославу приходится волей-неволей растягивать свой боевой строй, уменьшая его глубину, дабы не позволить ромеям охватывать фланги русского войска. Все резервные отряды Святослава были уже брошены им в сражение, в то время как у Склира во второй линии стояло еще около тридцати тысяч свежего войска.

И опять русичам удалось расстроить плотные шеренги ромейской фаланги, вклинившись в нее сразу в нескольких местах. Видимо, силы у византийцев были уже на исходе, поскольку они сразу ударились в бегство.

Варда Склир не зря назывался у ромеев «железным полководцем». Он сумел остановить свои бегущие отряды, перегруппировал силы и двинул ромеев в шестой по счету натиск на русские полки. Увязнув в центре, византийцы изо всех сил пытались опрокинуть фланговые отряды славянского войска. Конники ромеев и славян сшибались грудь в грудь, ломая копья и громыхая щитами. Земля была усеяна убитыми людьми и лошадьми.

С уст Цимисхия сорвалось длинное ругательство, когда вся линия ромейского войска неудержимо покатилась назад, теснимая воинством Святослава. В свите Цимисхия царило смятение. Никто не мог понять, как русам удается на равных противостоять превосходящему их втрое византийскому войску!

На этот раз ромеи были отброшены русичами почти на две мили. Их вторая линия сместилась вплотную к отборным конным отрядам Цимисхия, а первая линия остановилась после отступления в том месте, где час назад стояли резервные таксиархии наемников и апелатов.

В седьмой натиск на славян ромеи устремились с пением священного гимна в честь Георгия Победоносца. Долгое время фронт колебался на одном месте, ни одна из сторон не желала отступать! Где-то кипела отчаянная рубка, и там грудами лежали тела павших ратников; где-то русы и ромеи налегали друг на друга, уперев копья в щиты. И все же перелом случился! Русы вновь сломили ромеев в яростной сече, обратив их в бегство.

Восстановить порядок в боевом строю Склиру удалось, лишь отведя в тыл измотанные в сече передовые отряды, заменив их свежим войском из наемников. Византийцы оказались отброшенными русичами от стен Доростола больше, чем на три мили. Их боевая фаланга теперь размещалась на склоне той возвышенности, откуда Цимисхий и его свита незадолго до этого наблюдали за ходом сражения. Цимисхию и его конным отрядам пришлось отойти далеко назад, к подножию холма, на котором был разбит стан ромеев.

Восьмой натиск ромеев на войско Святослава начался уже около полудня.

Припекало солнце.

На зубах скрипел мелкий песок, поднятый в воздух множеством тысяч ног и порывами ветра.

Наемники столкнулись с русами без пения гимнов и без боевого клича. Это были лучшие воины в войске Цимисхия, отозванные им из Азии, где эти отряды успешно противостояли арабам. Кому-то из этих наемников уже приходилось сталкиваться с русичами в сече под Аркадиополем в прошлом году. И все же большинство из наемников сошлись в битве с русами впервые.

Приехавший из ромейского стана евнух остановил своего низкорослого мула возле огромного коня, на котором восседал Цимисхий, облаченный в боевые доспехи.

– Господин, наступило время полуденной трапезы, – проговорил тоненьким голоском толстый евнух, глядя на василевса снизу вверх. – Мне доставить кушанья сюда или твое великолепие будет трапезничать в своем шатре?

– Что? Что тебе нужно?! – рявкнул Цимисхий, нависая над вмиг оробевшим евнухом, как коршун над цыпленком. – Убирайся отсюда, скопец! Живо!

– А как же трапеза, повелитель? – растерянно пролепетал евнух, испуганно втянув лысую голову в плечи. – Уже все готово.

– Какая еще трапеза?! – Лицо Цимисхия раскраснелось от ярости. – Ты не видишь разве, что здесь творится? Русы гонят мое войско, как стадо баранов! И ты хочешь, чтобы я в это время вкушал разносолы в своем шатре! Пошел вон отсюда, негодяй!

Цимисхий хлестнул плетью мула, на котором сидел толстяк-евнух.

Рыжий мул рванул с места и, прижав уши, поскакал обратно к стану, где у него была кормушка. Евнух цеплялся руками за гриву мула, неуклюже подпрыгивая в седле. При этом он ойкал и испуганно вскрикивал на каждом ухабе.

Русские стрелы уже втыкались в землю в опасной близости от конной свиты Цимисхия. Одна стрела даже вонзилась в щит Давида Куркуаса. Наемники, хоть и сражались храбро, но все же не могли остановить натиск славян, шаг за шагом отступая к своему стану.

Цимисхий и его свита повернули коней и отъехали подальше в поле от сцепившихся в свирепой сече русских и ромейских полков.

– Это не битва, а позор! – гневно молвил Цимисхий, обращаясь к своим приближенным. – Наш численный перевес не дает нам никакого преимущества! Русы теснят и теснят наше войско! Русам уже рукой подать до нашего стана!

Теперь помимо усталости на ромеев, облаченных в тяжелые латы, свалились изнуряющая жара и жажда. Палящие лучи солнца нагрели песок под ногами. На равнине, лишенной деревьев, не было ни клочка спасительной тени. А битва между тем продолжалась!

Варда Склир сделал ставку на тяжелую конницу, двинув ее вперед по всему фронту. Это был девятый по счету натиск византийцев на русские полки. Усталость и множество раненых не позволили русичам выстоять против мощной ромейской конницы. Войско Святослава отступило назад, поближе к стенам Доростола. Конница ромеев, сделав свое дело, отошла на фланги, уступив место для битвы ромейской пехоте.

Десятая атака ромеев сразу в нескольких местах рассекла боевые порядки славян. На равнине возник кипящий хаос из множества отдельных стычек, где в мелькании щитов, сверкании мечей, топоров и секир было невозможно разобрать, кто побеждает, а кто отступает. Сеча длилась около часа. С обеих сторон пало много храбрейших воинов. Наконец византийцы отступили, растратив на жаре все свои силы.

Варда Склир пришел к Цимисхию в помятом шлеме, шатаясь от усталости. Во время последней атаки ему пришлось личным примером воодушевлять своих измотанных воинов.

– Государь, – хрипло промолвил Склир, – осталось одно, последнее усилие – и русы будут разбиты! Дозволь мне возглавить твою пешую гвардию.

Цимисхий в тяжелом томительном молчании взирал на Склира, на его забрызганные кровью доспехи, затем произнес:

– Хорошо, друг мой. Бери моих пеших телохранителей, вырви у Святослава победу!

Склир неловко поклонился сидящему на коне василевсу и направился туда, где уже разворачивались для одиннадцатой атаки конные и пешие отряды ромеев.

Зной был нестерпим, но непреклонная воля полководцев удерживала в строю русов и византийцев, которые были готовы истребить друг друга до последнего человека, лишь бы доказать свое превосходство на поле битвы.

Между тем у троих подруг, пребывающих на вершине Бычьей башни, созерцательное настроение сменилось сильнейшим желанием хоть как-то помочь войску Святослава одолеть ромейские полчища. Верхуслава заявила, что теперь Святославу дорог каждый воин, поэтому им, троим, необходимо взять в руки оружие и встать в боевой строй.

«Правильно! – согласилась с Верхуславой Весняна. – Под военным облачением никто не разберет, что мы женщины!»

Кейла, никогда не страдавшая отсутствием смелости, тоже изъявила готовность принять участие в битве.

Подруги спустились с башни по каменной винтовой лестнице, вскочили на коней и умчались в цитадель. Там во дворце они живо переоделись в мужскую одежду, облачились в кольчуги и шлемы, подпоясались мечами, взяли в руки щиты и копья. Опять же верхом на конях три отчаянные девицы прискакали к городским воротам, спешились возле них и выбежали из города на равнину.

Стража у ворот приняла переодетых девушек за княжеских отроков, никто их не остановил. Встречные ратники, по причине тяжких ран бредущие обратно в город, показывали троим подругам самую короткую дорогу к русской рати, развернувшейся на равнине и ожидающей очередного натиска ромеев.

После того как одиннадцатый натиск ромеев на русское войско завершился бесславным отступлением, Иоанн Цимисхий уже решился было сам повести византийцев в очередную атаку, но военачальники отговорили василевса от этого рискованного шага.

– Эту битву начал Варда Склир, поэтому неудача будет связана с его именем, – резонно заметил Феодор Лалакон. – Императору следует появляться на поле сражения, когда наш перевес над врагом очевиден и неоспорим. Император должен представать перед своими войсками в ореоле непобедимости! Малейшая неудача может пошатнуть непогрешимость и блестящее величие василевса!