Разрушитель меча - Дженнифер Роберсон

Освобожденный Самиэль.

Если меч опустеет, избавившись от Чоса…

Если.

Но Чоса из опустевшего меча перейдет в меня.

Если.

Если я приму его.

Если я позволю ему войти. Если я позволю ему получить тело, покинув меч, сможет ли меч тогда уничтожить его?

Наверное сможет. Вот только некому будет нанести удар.

Аиды.

Внутренности сжимались. Зубы скрипели. Глаза расширились и отказывались закрываться.

Чернота дошла до локтей.

Мускулы сжались. Вниз через бурю, разрезая стенающий ветер. Черный свет вспыхнул. Чистая сталь сверкнула. Всем своим весом я надавил на меч, загоняя его в песок. Глубже. Чтобы клинок ушел как можно ниже. Царапая сталь.

Стоя на коленях, я сжимал меч. Я висел на нем, не в силах двигаться. Бессильный перед мечом. Перед волшебником. Я превратился в оболочку, которую он хотел заполнить.

— Нет, — прошептал я.

Зрение померкло. Совсем ушло. Я слепо смотрел в воющий ветер.

— Тигр… — произнесли одни губы. — Деревянный тигр волшебника.

Воспоминания растворялись. Маленький деревянный песчаный тигр, грубое подобие. Он был моим, только моим. И я молил его, рассказывая, как мне нужны силы, чтобы я мог спастись.

Я называл его песчаным тигром. Я сделал его песчаным тигром.

Благодаря мне он обрел жизнь: я создал его.

Дети и взрослые, съеденные. Еще несколько человек убиты при попытке покончить со зверем. И тогда я пошел к нему. Я нашел его логово, приставил пику к его животу и нажал.

И закричал от шока и боли, когда когти вонзились в щеку. И яд начал наполнять тело.

Я убил песчаного тигра. Он чуть не убил меня.

Чоса убивал меня.

Тело будет жить и дальше, но дух, душа — нет.

Видение поблекло. Исчезло.

Внутри меня что-то засмеялось.

Открылось внутренне зрение. И я Увидел.

Дел! — закричал я. — Дел… Делила… Дел… Сделай это! Сделай! Не позволяй… не позволяй… Дел… Ты знаешь, что ты должна…

Внутреннее зрение Видело.

— Дел… — простонал я.

Ноги в сандалиях. Ветер рвет бурнус. Сияет Северная сталь.

Я не мог разглядеть выражение ее лица, может оно и к лучшему.

— Сделай это, Дел… быстрее!

Ветер откинул волосы с ее лица, оно было жестким, белым и яростным. Яватма в ее руках дрожала.

— …должна… — выдавил я. — Ты говорила, что сможешь… ты говорила… как с Аджани…

Дел вздрогнула. Ветер взвыл и снова скрыл ее лицо.

Аиды, баска, да не тяни же.

Глубоко внутри меня что-то засмеялось.

Чоса все это казалось забавным.

— Как Аджани, — простонал я, — быстро, одним ударом. Не рискуя собой… Дел…

Почему она тянет?

Северный меч сверкнул. Он прорезал вой самума и запел свою собственную песню; о цвете Северного ночного неба; об оттенках баньши-бури, кричащей в Северных горах.

Она была слишком холодной для меня.

Я родился на Юге.

Моей бурей был самиэль.

Я вырвал меч из песка. Чернота блестела.

— Слишком поздно… — прошептал я, — …это зашло слишком далеко…

Ветер отбросил светлые волосы и я снова увидел ее лицо: плоть, наложенная на кости гениальным мастером; тонкие контуры носа, щек, изящный подбородок.

Искривленная линия рта, чуть приоткрытого.

Делила начала петь. Песню смерти. Песню жизни. Песню о танцоре меча. О Южном чуле, уходящем из мира свободных людей, который он хотел сделать своим.

Не жди, баска.

Новая решимость появилась в выражении лица Дел. Она оборвала свою песню на полуноте и подняла смертоносную яватму, чье имя было Бореал.

А я поднял свою.

Потому что Чоса заставил меня сделать это.

— Самиэль, — сказала она.

Но слово затерялось в вое ветра.

14

Рядом с ним на небольшой площадке, венчающей высокую башню, стоит его брат и, так же как он, разглядывая зеленые просторы земли, которую они создали, удивляется, что им это удалось, ведь они волшебники, а не боги… Он хмурится.

— Или может боги это просто воплощения магии, думает он? Магии настолько тайной, сильной и опасной, что до сих пор никто не осмеливался прикоснуться к ней; вызвать ее, собрать ее, работать с нею, создавая что-то из ничего — и переделывая то, что было, чтобы получилось то, что существует сейчас.

Он улыбается.

— Я сделал это…

Он задумывается и изменяет фразу.

МЫ сделали это. Шака и я.

Он поворачивается к своему брату. Чоса Деи и Шака Обре, близнецы, неразделимые, неразличимые друг от друга. Обладающие равными силами и одинаковыми способностями. Почти во всем составляющие две половины целого, баланс света и тьмы.

Разница только в амбициях.

— То, что мы сделали… — начинает Чоса.

Шака улыбается, заканчивая фразу.

— …поистине прекрасно. Это дар людям.

Чоса, отвлеченный от собственного триумфа, хмурится.

— Дар?

— Ну ты же не ждешь от них платы, — говорит Шака, смеясь. — Они нас не просили…

— …они только донимали молитвами своих богов.

Смех замолкает. Шака пожимает плечами.

— Но вместо богов ответили МЫ. Мы дали им то, о чем они мечтали.

— И теперь ты хочешь, чтобы они за это заплатили? — Шака качает головой. — Почему же мы так похожи, но так различны? Разве сила, которой мы овладели, не достаточная компенсация? — в доказательство Шака обводит рукой зелень полей и лесов. — Посмотри, мы оживили землю, мы сделали ее плодородной. Еще недавно здесь был только песок, а сейчас растет трава.

Чоса мрачнеет.

— Мы ответили на их никчемные мольбы. Теперь мы вправе требовать от них платы за труды.

Шака тяжело вздыхает.

— И чем они могут тебе заплатить? Деньгами? Козами? Дочерьми? Бесполезными драгоценностями или домейнами? — он кладет руку на напрягшееся плечо своего брата. — Осмотрись еще раз, Чоса. Приглядись к тому, что мы с тобой сработали. Мы переделали мир.

Лицо Чоса кривится.

— Я не такой великодушный.

Шака убирает свою руку с плеча брата.

— Да. Ты всегда был нетерпеливым. Ты всегда хотел больше.

Чоса смотрит вниз, на уходящие за горизонт зеленые холмы, которые когда-то были песчаными дюнами. Он произносит вслух правду, о которой раньше они не говорили, но которая давно беспокоила Чоса.

— Ты и я, мы совсем разные.

Глаза Шака расширяются.

— Но мы стремимся к одной цели!

— Нет, — с горечью отвечает Чоса. — Нет. Ты хочешь ЭТО, — он показывает на на траву.

— Чоса… а ты нет?

Чоса пожимает плечами.

— Я не знаю, чего я хочу. Просто чего-то большего. БОЛЬШЕГО. Мне скучно… Посмотри, что мы сделали, Шака. Ты сам сказал: приглядись к тому, что мы с тобой сработали. А чем нам теперь заняться?