Граница не знает покоя - Александр Авдеенко

«Отчего бы это? — подумал Кочубей. — Паровоз стоит давно, воды не набирали, а она неспокойна…»

Вооружился Кочубей длинным металлическим щупом, опустил его в люк — туда ширнул, сюда… И в противоположном люку по диагонали углу щуп уперся во что-то мягкое, а через несколько секунд на поверхности появились уже большие волны. Это человек поднялся со дна тендера.

— А ну, вылазь, жаба, — скомандовал Кочубей. Молчание.

— Вылазь, говорю! А то сейчас долью воды…

Из горловины тендера появился человек в маске с длинной трубкой. Прячась от пограничников, человек погрузился и воду, а дышал через трубку.

Капитан Скворцов мог бы вспомнить и о своих делах. Как извлек из-под угля лазутчика, пробиравшегося за границу (тот тоже дышал через трубку, выведенную на поверхность), как много раз разоблачал контрабандистов. Но вспоминать уже было некогда, капитан прибыл на службу.

Начался трудовой день. Скворцов ознакомился с поступившими документами, с суточным графиком движения поездов, поговорил с диспетчером, таможенниками, получил от начальства инструктаж — вот и солнце в зените.

В полдень из-за рубежа пришел пассажирский поезд. К широким окнам новеньких цельнометаллических вагонов прильнули наши специалисты, возвращающиеся из командировок, воины Советской Армии, едущие в отпуск, иностранные гости, туристы, дипломаты, спортсмены.

На этот раз в вагонах многолюдно, У одного из окон, видимо, демобилизованные сержанты-танкисты. Они машут пограничникам, выражая свою радость по случаю возвращения на родную землю. У соседнего окна — молодая интересная, в ярком одеянии, женщина. По обилию колец на руках и несколько необычной одежде можно предположить, что это иностранка. Она внимательно смотрит на белое здание вокзала, на дежурного по станции, на пограничников и таможенников, направляющихся к поезду. Возможно, впервые едет к нам и всем интересуется, все разглядывает. Это естественно для каждого человека, первый раз попавшего за границу.

В эти первые минуты пребывания на советской земле у каждого пассажира свои думы. И может быть в массе честных, порядочных людей, едущих в родные края, к нам в гости с добрым намерением, находятся и непрошенные «гости» под чужой фамилией, с поддельными документами, полные злобы к Советской стране. Распознать таких «гостей» — дело чести наших пограничников.

Вот они вместе с сотрудниками таможни начинают досмотр поезда и проверку документов.

В один из вагонов вошел капитан Скворцов и два пожилых таможенника. К ним обращены взоры пассажиров.

Дружелюбно встретили капитана сержанты-танкисты, четко отдав ему честь. Скворцов пожал им руки. Повернувшись от окна, устремила свой взгляд прямо в упор на офицера молодая иностранка, мило ему улыбнулась и кокетливо стала взбивать локоны, приводя в порядок прическу. Она действительно впервые у нас — едет по туристской путевке в Москву.

Вежливо обращаясь к пассажирам, Скворцов берет у них документы и незаметно, с одного взгляда, определяет сходство фотографий на документах с внешностью владельцев. Сколько этих документов прошло через руки Скворцова! Сотни, тысячи лиц — приятных и открытых, испуганных и застенчивых, недовольных и даже злых пришлось видеть ему. И к каждому человеку надо хорошенько присмотреться, умело подойти, проверить его да так, чтобы не оскорбить излишней подозрительностью, неуместным вопросом. Прямо скажем, нелегкое это дело.

Капитан проходит от одного купе к другому, исполняя свою очень ответственную работу. И в этот раз он помнит, что от его бдительности и умения зависит многое. Малейший промах чреват подчас трудно поправимыми последствиями. Враг хитер и умен. Он прибегает к всяческим ухищрениям. Николай Васильевич Скворцов помнит, как из-под вагона из аккумуляторного ящика был извлечен нарушитель границы, как в обыкновенном, даже потрепанном венике были спрятаны драгоценные камни, как в запеченном хлебе обнаружили золотые вещи, как в косе у одной женщины было запрятано двенадцать золотых дамских часов. Такое может быть и сегодня, поэтому надо смотреть, как говорят, в оба.

И он смотрит. Смотрит внимательно, вникая во все детали документов, приглядываясь к людям, к их поведению, к их имуществу.

Вот в купе сидит щуплая седоволосая старушка. Едет она к родственникам. Документы у нее в порядке. Никаких претензий не оказалось и со стороны сотрудников таможни. Скворцов уже переходит в соседнее купе, но тут у него возникает мысль: почему у этой старушки три чемодана? Нелегко ей будет в дороге при пересадках. Ну, два чемодана — куда ни шло, а вот третий — это уж зря. Он свою мать ни в коем случае не нагрузил бы такой непосильной ношей, тем более при поездке за границу.

В соседнем купе расположилась средних лет черноволосая, с большими широко открытыми глазами, ярко накрашенными ресницами, бровями и ногтями дама. Напротив нее восседал не по годам растолстевший громоздкий мужчина. Женщина небрежным, чуть нагловатым взглядом окинула капитана с головы до ног и, порывшись в сумочке, протянула документы. Они свидетельствовали о том, что их владелица едет в одну из областей Украины. На столе лежали принадлежащие ей две потрепанные книжки, блокнот и раскрытый конверт с письмом.

Скворцов перелистал книжки: одна из них была на иностранном языке. Заглянул в блокнот и попросил разрешения ознакомиться с содержанием письма, предварительно сказав, что провозить корреспонденцию через границу не разрешается.

Пожав плечами, женщина на русском языке ответила, что о запрете этом она не знала, что письмо безгрешное, и если капитан проявляет любопытство к чужой переписке, то может его прочитать.

— Видите ли, служба обязывает быть любопытным, — ответил Скворцов и принялся читать письмо.

Оно было написано на шести листах в основном по-русски. Однако частенько встречались украинские и польские слова. Быстро пробегая взглядом по строкам, Скворцов думал: почему эта женщина сама выложила на столик письмо? Почему на конверте нет адреса? Почему старушка как-то смутилась, когда таможенники досматривали черный чемодан?

Письмо в первых строках действительно, как заявила пассажирка, было «безгрешным». Речь шла о житье-бытье, рыночных ценах. Писал какой-то мужчина, какой-то женщине, ясно было одно, что они состоят в близких отношениях.

На второй странице сообщалось, что автор письма расстался со своей машиной и просит приобрести ему такую же, только новую. А еще лучше — две. Под буквой «П», стоящей неподалеку от слова «машина», видимо, следовало подразумевать слово «Победа». Паровозы не продаются, а пылесос не называют ни у нас, ни за рубежом машиной. Чуть ниже говорилось, что автор письма «на днях кое-что посылает и еще пришлет…» Ниже этих слов стояла цифра 49. Знаем мы эти «на днях»!