Время жестоких чудес - Артем Лунин

– Покажем тот прием. – Дим хлопнул себя по животу, Алек кивнул, принимая прямую стойку. Дим начал медленную атаку. – Меч отбивается вбок-вниз, и при достаточной длине клинка нападающий налетает животом на рукоять своего же меча и калечится. Верно?

Алек кивнул неуверенно, упер деревянное острие в землю и сделал вид, что налетел и покалечился. Питер из-под полуопущенных ресниц внимательно следил за движениями мальчишки.

– Хитрый прием, – признал он.

– Этот еще хитрее. – Дим неуловимым движением выбил меч из руки Алека, тот застыл беспомощно. Дим глазами указал, что именно следует делать, Алек понял. Отступил, в пальцы сама собой скользнула нить Узора. Он крутанулся на пятке, меч прыгнул в руку. Дим шагнул вперед и остановился – деревянное острие смотрело ему в горло.

– Тоже мне прием, – фыркнул Джурай. Войи посмотрели на него, парень смутился, но упрямо продолжил: – Попробуй вытворить такое с настоящим мечом и быстро.

Вики молча протянула Алеку собственный меч. Алеку бросились в глаза письмена, испещрявшие два пальца левой руки девушки, он уже знал, что чем больше татуировок, тем выше заслуги и умения войя.

Рука дрогнула от тяжести, Алек на пробу махнул мечом, приноравливаясь. Шинаи ему случалось держать и тяжелее, но в стали чувствуется сила и уверенность владельца. Он не мог привыкнуть к мысли, что девушки тоже могут воевать, это казалось очень неправильным. Вики насмешливо щурила карие глаза, словно прочла его мысли. Алек окинул взглядом ладную фигуру молодой войи, пожалуй, с ней бы он поостерегся спорить на эту тему.

Дим легко вспрыгнул на камень, почтения к древним святыням у него не было никакого. Алек тоже влез наверх, неуверенно отсалютовал, Вики ехидно посоветовала не порезаться, потому что меч острый. Дим сделал замах, Алек дернулся, стараясь и избежать удара, и не поранить друга, деревяшка попала ему по пальцам, меч вылетел из руки.

– Уй! – Он сделал шаг назад, поскользнулся, едва не свалился с камня, балансируя мечом… Мечом?

Дим держался поодаль.

– Молодец, – удивленно хмыкнул он.

Алек посмотрел на Майнуса, слепой старец недовольно хмурился, прислушиваясь к тому, как звенят натянутые линии судьбы.

Эти двое представляли собой живую иллюстрацию к истине: «Все преходяще».

Один – высокий молодой парень. Другой – древний согбенный старик. Дерек часто улыбается, весело щурит дерзкие голубые глаза. На серо-коричневом, как пергамент, лице Майнуса только очень опытный наблюдатель прочтет отголоски чувств, а слепые глаза давно уже ничего не выражают. Дерек одет в «лохматый» наряд лесного человека, который превращает хозяина в невидимку в лесу и бросается в глаза в деревне. Майнус обходится поношенной одеждой и ходит босиком. Дерек стройный, как эльф. Кряжистая фигура старика выражает еще не растерянную в годах мощь.

Но в Живе они похожи, как могут быть похожи родные братья. Они близки, как близки не всякие любовники. Они как две половинки одного целого.

Потому что это учитель и ученик.

– Твои мысли? – спросил учитель ученика.

– Придется поработать. Хорошо поработать, – ответствовал тот. – Физическая подготовка неплоха, психическая – есть… потенциал.

Майнус засмеялся горько, ученик удивленно покосился.

– Ты называешь это потенциал? Ты удивительно мягок.

Они молча шли по залитой лунным светом поляне. Слепые глаза Майнуса рассматривали что-то за пределами человеческого мира.

– В парнишке есть ярость. – Старик стряхнул грезы. – Нужно направить ее в нужное русло.

Дерек вопросительно посмотрел на наставника. Его губы шевельнулись… Ярость?

Учитель или не понял его вопрос, или не счел нужным отвечать.

– Возьми его. Мечемашество и все такое сопутствующее. Но не вздумай учить Древним Запретным Знаниям.

Дерек кивнул, слегка озадаченный. Ярость в том смысле, в каком это слово произнес Майнус, была очень близка именно к Запретным Древним.

– В псионике я сам паренька натаскаю, – сказал Майнус. – Нельзя, чтобы…

Он не договорил, снова дернул головой, неуклюже давая понять, что разговор закончен, щелкнул языком, подзывая Самсона. Мохнатый поводырь встрепенулся, неуклюже закосолапил к нему, ткнулся носом в ладонь. Старик положил руку на голову и пошел прочь.

Желание – это железо, решение – это огонь, действие – это сталь.Человек – горн разума и молот воли.Пусть же мой горн горит ярко,Пусть моя воля будет направлена верно.

Самое веселое и самое трудное время – страда!

Кончилась пора хамунов, и уже можно не опасаться, что какой-нибудь заблудший злой дух забредет на поля.

Из подвалов выгребаются прошлогодние запасы. Что-то выбрасывается в компостные ямы, запахивается в отдыхающие поля в качестве удобрения и в залог будущих урожаев скармливается домашнему и лесному зверью. Что-то отправляется в большой погреб, откуда каждый житель деревни может брать по потребности. Что-то идет на общий стол, который будет ждать трудяг на окраине деревни каждый день страды. Что-то просто передается в дар приблудцам, которые этим летом пришли из леса.

И конечно, со стороны этих гостей было уж вовсе вопиющей неблагодарностью не участвовать в страде.

Так заявили Александр и присоединившийся к нему в тренировках Джонатам своему молодому наставнику. Дерек только пожал плечами.

– Конечно, работы страды будут добрым подспорьем для наших уроков. Мы найдем время…

Алек от досады готов был кусать самого себя за нос, но постарался изобразить, как он рад, что может и надорваться в страду, и сломать себе шею на чертовой мельнице.

Завтра все село проснулось раным-рано. Взрослые и подростки резали серпами пшеничное золото, малые дети носились и галдели вокруг, соревновались, кто больше соберет колосков, плели из соломы. Неподалеку от того места, где работал Алек, была разбита передвижная кузня, и Мо перебирал свои инструменты, готовый подточить железные серпы или набить зубцов.

Алек оставил серп в пшенице, выпрямился, дуя на натруженные ладони, покосился вправо. Девчонка, а как работает… Она сопела от усердия, долгие русые косы выбились из платка и свешивались к земле, лопатки ходили ходуном, между ними на рубахе выступили влажные пятна, а пшеница так и хрустела под отполированным лезвием. Лина подняла голову, смахнула пот с лица, перепачкав нос в пыли. В который раз перехватив взгляд Алека, показала ему язык. Парень отвернулся, торопливо схватился за серп. И чего она воображает? Колючие соломинки впились в руку, одна пыточной иголкой прямо в мокрую мозоль. Алек вполголоса ругнулся и прикусил язык. На жнивье нельзя ругаться. Он смотал еще один сноп, теперь вредная кареглазая девчонка обгоняла его на два шага.