Прошлое — чужая земля - Джанрико Карофильо

Мы выпили рома и выкурили несколько уже скрученных косяков. Не очень связно поговорили, как обычно и бывает в таких случаях. Вдруг Анджелика, сделав последнюю затяжку, сказала, что хочет сделать мне «паровозик». Я посмотрел на нее сквозь полуприкрытые веки и глупо улыбнулся. Она не ждала от меня ответа, прижала свой рот к моему и выдула дым. Я закашлялся, и они смеялись, пока я пытался вновь принять невозмутимый вид. Неожиданно она перестала смеяться и поцеловала меня. Ее губы были твердыми и напористыми, как плотная резина, язык — гибким и сильным.

Далее мои воспоминания обрывочны. Она снова целует меня, а ее рука спускается вниз и расстегивает мне пуговицы на брюках. Ее губы теперь далеко. Мы оба раздеты, и она медленно двигается на мне. Она сжимает мышцы влагалища, и удовольствие бьет мне прямо в голову — это сильней чем алкоголь и курево. Я думаю о том, какая она молодец. Как Франческо и говорил. Кстати, Франческо. Где он? Невероятно медленно поворачиваю голову — самое быстрое движение, на какое я способен, — и вижу его. Он сидит на полу в метре слева от меня, может, чуть ближе. Он смутно улыбается и смотрит на нас. Или не на нас. Анджелика продолжает двигаться, и мне кажется, что, трахая меня, она ласкает сама себя. А потом все смешалось.

Прежде чем уснуть или провалиться в небытие, я вижу Анджелику и Франческо. Они вместе двигаются в замедленном режиме. Они слишком близки. А я далеко.

И продолжаю удаляться.

Глава 25

Меня разбудили свет, жара, забитый нос, боль в спине и шее. Я спал на полу. Язык прилип к нёбу, и было больно глотать. В желудке висела тяжесть, к горлу подступала тошнота.

Я поднялся, помогая себе руками. Франческо и Анджелика лежали в другом углу на кровати. Они крепко спали, и я несколько минут наблюдал за ними. Франческо, как всегда, лежал на спине с самым умиротворенным видом, вытянув вдоль туловища руки. Он тихо дышал носом.

Анджелика спала на боку лицом к Франческо, подложив локоть под голову. Она напомнила мне маленькую девочку. Потом я вспомнил события прошедшей ночи и отвел взгляд.

Я не знал, что делать. Чувствовал себя настолько не к месту в этой душной комнате, полной запахов, которые я не хотел вдыхать. Но уйти не мог. Одна мысль о том, чтобы провести еще одно утро бесцельно шатаясь по раскаленным улицам, меня ужасала.

Пока я раздумывал, Франческо открыл глаза. Но не пошевелился. Он смотрел на меня, не говоря ни слова. На какую-то долю секунды я подумал, что он страдает сомнамбулизмом или чем-нибудь вроде того. Потом он сел на край кровати.

— Доброе утро.

— Ага, — ответил я.

— Ты кофе сварил?

Я уставился на него. Эта банальнейшая мысль показалась мне совершенно абсурдной.

— В шкафчике, между кухней и умывальником, — добавил он слегка раздраженно.

Что? Я чуть было не спросил, о чем это он, потом понял: о кофе. Он уже просыпался в этом доме раньше. Я подошел к шкафу — кошмарному сооружению бледно-зеленого цвета с выцветшим переводным цветочным орнаментом, — достал кофеварку и сварил кофе.

Мы пили его из треснувших чашек. Одну я отнес проснувшейся от наших голосов и шума Анджелике. Сонная, она взяла чашку с удивленным видом человека, не привыкшего к подобному обхождению.

Меня терзал стыд — воспоминания прошлой ночи не давали мне покоя. Я мечтал поскорее оказаться подальше отсюда. Просто исчезнуть.

Анджелика встала и, не прикрываясь, направилась в ванную. Из-за занавески, выполняющей функцию двери, я услышал, как она писает. Мне показалось, что стены и без того маленькой комнаты неотвратимо сжимаются вокруг меня.

Мы выкурили по сигарете. Когда Франческо собрался уходить, я испытал невероятное облегчение.

— Я снова лягу спать, — сказала Анджелика.

— Мы зайдем к тебе в бар вечером или, самое позднее, завтра — надо встретиться с приятелем, — ответил ей Франческо.

Сидя на краешке кровати, она лениво кивнула нам и махнула рукой. Казалось, ей абсолютно все равно, что мы станем делать и чего не станем. Она выглядела уставшей, как будто много раз — слишком много раз — выполняла этот ритуал прощания. От всей этой душной от жары комнаты с пробивавшимся сквозь занавески светом веяло чем-то пораженческим.

— Пока, — сказал я тихо на пороге. Она не ответила. В щель закрывающейся двери я увидел, как она растягивается на постели. Дверь закрылась.

Больше мы ее никогда не видели.

— Сегодня должен вернуться Никола. А может, уже вернулся, — объявил Франческо, пока мы спускались с лестницы.

Мы вышли на палящее солнце. Нашли телефонный автомат, и Франческо позвонил.

— Никола!

Да, мы в Валенсии. Уже три дня, где его носило? Да, конечно, как договорились. Мы могли бы зайти в тот же вечер. Нет, никаких проблем. С приятелем — партнером. Нечего беспокоиться. Ладно, он придет один, но не из-за чего волноваться. Он когда-нибудь создавал проблемы? Хорошо, хорошо, до скорого.

Он говорил обо мне. Зачем ему потребовалось успокаивать Николу?

— Пойдем в гостиницу, отдохнем немного, и я тебе все объясню.

Что объяснит? О чем это они договорились? Эти вопросы не шли у меня из головы, пока мы ползли по убийственной жаре, прижимаясь к стенам домов в надежде захватить крохотный клочок тени.

В булочной мы купили хлеба и круассанов, затем зашли в бакалейную лавку, набрали сыра, ветчины и пива, чтобы поесть в гостинице, — там все-таки не такое пекло.

Там, в нездоровой и шумной прохладе несуразной гостиницы, среди крошек хлеба и банок пива Франческо объяснил мне, зачем мы приехали в Испанию.

Глава 26

— Кокаин?

«Ты с ума сошел?» — хотел добавить я, но это звучало слишком банально по сравнению с тем, что он мне только что рассказал. И я оставил это слово в одиночестве, сосредоточив свое изумление в вопросительном знаке.

— Да. Отличного качества по выгодной цене. Мы можем купить килограмм за сорок миллионов лир. И продать в Бари больше чем в два раза дороже. Даже на дозы делить не придется. Есть у меня человечек, который купит все за девяносто, даже за сто лимонов.

— Но где ты возьмешь эти сорок лимонов?

— У меня есть.

— Что значит — у тебя есть? Ты привез с собой сорок миллионов наличными, на мелкие расходы? Или ты выпишешь ему чек за килограмм кокаина?

— У меня наличные.

Какое-то время я просто смотрел на Франческо. У него наличные. То есть он провез с собой сорок миллионов лир — как минимум сорок — через всю Италию и Францию на западное побережье Испании. Значит, он приехал сюда с твердым намерением купить килограмм кокаина. Возможно, он приехал только за этим.

— Так ты еще в Бари знал, что едешь сюда за наркотиком.

Секунд двадцать он молчал. Затем, потерев нос большим и указательным пальцами, ответил по своему обыкновению вопросом.

— Ну и что тебя беспокоит? Я имею в виду: что тебя на самом деле беспокоит?

— Как бы это сказать? В один прекрасный день ты говоришь: давай устроим себе отпуск, отправимся прямо завтра, куда глаза глядят. Я соглашаюсь составить тебе компанию, а теперь выясняется, что никакого «куда глаза глядят» не было и в помине, а ты все спланировал заранее. — Я осекся, потому что не мог выговорить слова, просившиеся на язык. Сглотнул.

— Теперь выясняется, что ты все это спланировал — для того, чтобы купить партию кокса. Вот такая вот херня.

— Ну да, именно для этого. Зря я тебе не сказал. С другой стороны, если бы ты знал, ни за что не поехал бы.

— В этом можешь быть уверен.

— Ну ладно, я поступил неправильно, что обманул тебя. Но сейчас-то в чем дело? Ты что, против наркотиков? Или риска боишься?

— Разумеется, и то и другое. Черт побери, ты представляешь себе, во что ввязываешься? Мы собираемся покупать кокаин для распространения. Если нас поймают, укатают в тюрьму на такой срок, о котором думать, и то страшно.

— Ты против употребления наркотиков?

— Я против распространения наркотиков. Я против того, чтобы заниматься этим лично. Распространять кокаин или что-нибудь подобное.

— Есть люди, которые нюхают кокаин. Есть те, кто курит и пьет. Мы тоже курим и пьем.

— Ну, это мы уже слышали. Табак и алкоголь гораздо опаснее наркотиков, посмотрите статистику, давно пора их легализовать, бла-бла-бла.

— А ты не согласен?

— Да какая разница? Это запрещено. Это преступление…

Я осекся и посмотрел Франческо в лицо. Оно приняло странное выражение. Мы оба думали об одном и том же. Или лучше так: я понял, о чем думал он, и это не нуждалось в комментариях. О преступлениях уже совершенных и только планируемых.

— Послушай, Джорджо, давай забудем пока о преступлениях и прочем. Давай попробуем посмотреть на это дело с другой стороны. Представь себе человека, у которого стойкая привычка к кокаину. Может, ему нравится угощать им друзей и он в состоянии себе это позволить. В общем, он предпочитает не покупать раз в неделю кокаин на улице у пушера — это рискованно, да и вообще неудобно. Что ты имеешь против него? Может, он актер, или там режиссер, или художник, и кокаин помогает ему творить. Или ему просто нравится его нюхать, и он хочет пополнить свои запасы на год вперед — для примера — чтобы больше не волноваться на эту тему. Не рискуя и никому не создавая проблем. Представь себе такого человека.