Люби меня - Анна Брукс

К счастью, она не спрашивает, куда мы едем, потому что я понятия не имею. Я подумал о знаменитом стейк-хаусе в долине, но с этим платьем и тем мусором, который там ошивается, я решил не делать этого. Я не в настроении иметь дело с придурками сегодня вечером, даже если у них есть охранник у двери.

Главная полоса ресторанов и магазинов, безусловно, будет правильным местом для посещения. Может, я и уехал из дома на некоторое время, но в этом городе ничего не изменилось. Проезжая по улице, я заезжаю на стоянку итальянского ресторана.

— Они закрыты? — я бормочу это себе под нос, но она отвечает.

— Похоже на то. На окне висит доска. Интересно, что-нибудь случилось?

— Чёрт. Окей, — мы садимся в машину, и я вывожу нас обратно на дорогу. — Давай посмотрим, что ещё можно найти. Может быть, ты знаешь какое-нибудь подходящее место, какое я не знаю?

— А?

— Не знаю. Я подумал, что ты можешь знать другие рестораны или что-то в этом роде, раз уж ты в этом бизнесе.

Она хихикает.

— Да, мы каждый месяц проводим секретные встречи и обсуждаем, какой ресторан мы будем скрывать от клиентов.

Я протягиваю руку и щекочу её.

— Дразнилка.

— Остановись, — Рейн смеётся и отталкивает мою руку. — Я очень боюсь щекотки и клянусь тебе… Я просто очень боюсь щекотки.

— Что ты сделаешь?

— Ничего. А как насчёт китайского ресторана?

Я замолкаю на минуту.

— Они закрываются на месяц. Я пытался заказать еду на вынос на днях, и это было сказано на голосовой почте.

— Чёрт. Окей.

Я показываю на известный сетевой ресторан.

— А что там?

— Только не туда. Нет. Мы с Брайаном часто ходили туда, и каждый раз обслуживание было либо действительно дерьмовым, либо еда была ужасной. Или и то и другое. Эй, а как насчет заведения «Хибачи» (прим. традиционная передвижная японская печь для обогрева и приготовления еды, традиционно располагавшаяся в центре помещения)?

Моя челюсть разжимается ровно настолько, чтобы ответить ей.

— Конечно, — я включаю поворотник и разворачиваюсь на следующем светофоре. Ресторан находится всего в паре кварталов отсюда, так что мы доберёмся туда в кратчайшие сроки.

Когда я обхожу машину, с неба начинают падать снежинки. В этом году снег начинается рано. Я обнимаю девушку за плечи, пытаясь хоть немного согреться от холодного от воздуха. Куртка у неё хлипкая, наверняка она замёрзнет, особенно если у неё голые ноги.

Ресторан занят, но мы можем сразу же получить места за большим столом с семьей, празднующей день рождения. Мы садимся в самом конце, и после того, как мы сделали заказ, я поворачиваюсь спиной ко всем остальным, чтобы сосредоточиться на великолепной женщине, сидящей рядом со мной. Не проходит и нескольких минут, как человек вкатывает свою тележку на горячую поверхность.

Он подтверждает заказ, и Рейн выпивает саке, пока мы смотрим, как он готовит.

— Я никогда не смогу повторить что-то подобное, — говорит она, кивая на повара, который режет еду.

— Держу пари, что сможешь.

— Нет. Мои навыки владения ножом не очень хороши, — она допивает свой напиток и поворачивается ко мне, так что мои ноги загоняют её в клетку. — Мой папа – потрясающий повар. Он может делать некоторые сумасшедшие вещи с ножами, но я не получила этого навыка от него. Кроме основ, я ужасна. За эти годы мне шесть раз приходилось накладывать швы на пальцы, —тонкие пальцы Рейн шевелятся перед моим лицом, и я хватаю её за запястье.

Я замечаю очень слабый шрам на её большом пальце и наклоняюсь, чтобы поцеловать его, прежде чем отпустить руку.

— Я порезала его в один из рождественских вечеров. Брайану пришлось отвезти меня в реанимацию.

Ублюдок.

— Всё равно, я уверен, что твои умения лучше моих.

— Сомневаюсь в этом. Да, я умею готовить, но, клянусь, не умею обращаться с ножом. Моя мама, она очень быстрая, но не так хороша, как мой отец. Но он отстой в выпечке, хотя моя мать, как и я, тоже хороший пекарь. Хотя Брайан был ещё хуже с ножами, чем я, поэтому я не чувствовала себя так плохо, когда мы были на кухне вместе.

Моя шея непроизвольно дёргается, и я делаю вид, что ничего не слышал.

— Почему бы вам не продавать кое-что из выпечки твоей мамы в коробке для завтрака?

Она начинает отвечать мне, когда кусочек кабачка попадает ей в лоб. Моя немедленная реакция — надрать кому-нибудь задницу за то, что он бросил в неё еду, но потом я вспоминаю, где мы находимся. Я смеюсь над ней, когда ее лицо краснеет, и в мою щеку что-то ударяется. Рейн показывает пальцем и смеётся, остальные за столом присоединяются, и шеф-повар тоже смеётся, забавляясь своими выходками.

Мы откладываем остальную часть разговора и уделяем наше внимание шеф-повару, пока он заканчивает готовить и, наконец, накрывает наши блюда. Я съедаю всё, а Рейн только половину своего. Я оплачиваю счёт и жду в коридоре, пока она выйдет из туалетной комнаты.

Толкая входную дверь, я встречаю небольшое сопротивление.

— Чёрт возьми, снега выпало немало.

— Конечно, так и было, — она вздыхает.

Я открываю дверь до упора и тянусь к Рейн. Она подходит ближе, и я подхватываю её на руки. Мне нравится её хихиканье, и я хочу слышать его всё время. Всегда. Её рука обвивается вокруг моей шеи, и когда я добираюсь до своего грузовика, мне приходится удерживать её на ноге, пока я достаю ключ.

К тому времени, как я сажусь на своё место, девушка уже пристёгнута и готова ехать.

— А чем занимаются твои родители? — её вопрос возник из ниоткуда и застал меня врасплох.

Мне стыдно за то, откуда я родом, но ещё более стыдно за то, что я всё ещё пытаюсь поддерживать контакт с матерью, которая бросила меня, даже не взглянув на меня. Нет, я привык. Я больше не пытаюсь.

В моей жизни было не так много людей, которые были достаточно близки ко мне, чтобы даже спросить о моём детстве, поэтому я не готов ответить на него.

— Мой отчим был инвалидом, а