Лесные женщины (сборник) - Абрахам Меррит

Между стенами черной крепости и концом моста была широкая площадь. Пустая. В стене массивные бронзовые ворота. Я чувствовал странную дрожь, горло у меня перехватывало. Я забыл Эвали, забыл Джима, забыл обо всем, глядя на эти ворота.

Громко зазвучали трубы, загремели засовы, и ворота раскрылись. Выехал отряд, предводительствуемый двумя всадниками, один на большой черной лошади, другой на белой. Они проскакали по площади, спешились и вступили на мост. И стояли, глядя на меня через пятидесятифутовую брешь.

На черной лошади прискакала ведьма; второй всадник – я знал это – был Тибур-Смех. Я не смотрел на ведьму и ее окружение. Я видел только Тибура.

Он на голову ниже меня, но широкие плечи и толстое тело говорили о невероятной силе, большей, чем моя. Рыжие волосы гладко спускаются на плечи. Он рыжебород. Глаза ярко-голубые и морщинятся в уголках от смеха. Но это не веселый смех.

На Тибуре кольчуга. Слева висит большой боевой молот. Сузившимися насмешливыми глазами он осмотрел меня с головы до ног и с ног до головы. Если я и раньше ненавидел Тибура, то теперь ненавидел несравненно больше.

Я перевел взгляд на ведьму. Ее васильковые глаза впились в меня, поглощенно, удивленно, заманчиво. На ней тоже кольчуга, по которой струились ее рыжие волосы. Все остальные всадники казались мне смутным пятном.

Тибур наклонился вперед.

– Добро пожаловать, Двайану! – насмешливо сказал он. – Что вызвало тебя из твоего логова? Мой вызов?

– Значит твой лай я слышал вчера? Хай, ты выбрал безопасное расстояние, чтобы полаять, рыжий пес!

Из группы, окружавшей ведьму, послышался смех; теперь я увидел, что это все женщины, красивые и рыжеволосые, как и она сама, а с Тибуром двое высоких мужчин. Сама ведьма молчала, она упивалась моим видом, и глаза ее были задумчивы.

Лицо Тибура потемнело. Один из мужчин что-то прошептал ему. Тибур обратился ко мне:

– Тебя размягчили твои путешествия, Двайану? По древнему обычаю мы должны испытать тебя, прежде чем признать… великий Двайану. Будь проворен…

Рука его опустилась на рукоять молота. Он бросил в меня молот.

Молот устремился ко мне со скоростью пули, но мне казалось, что он летит медленно. Я даже видел, как медленно удлиняется ремень, привязывавший молот к руке Тибура.

В моем мозгу продолжали открываться дверцы… древнее испытание… Хай!.. я знаю эту игру… я неподвижно ждал, как предписывал древний обычай… но мне должны были дать щит… неважно… как медленно приближается большой молот… и рука моя, мне кажется, поднимается ему навстречу так же медленно…

Я поймал молот. Он весил не менее двадцати фунтов, но я поймал его точно, спокойно, без усилия, схватив за металлическую рукоятку. Хай! Мне эти уловки знакомы… дверцы открывались все стремительнее… я и другие уловки знаю… Другой рукой я перехватил ремень, привязывавший боевой молот к руке Тибура, и дернул за него.

Смех застыл на лице Тибура. Он покачнулся на сломанном конце Нансура. Я услышал за собой возбужденное щебетание пигмеев…

Ведьма выхватила нож и перерезала ремень. Оттолкнула Тибура от края. Меня охватил гнев… этого нет в условиях… по древнему закону только бросивший вызов и принявший его…

Я взмахнул большим молотом над головой и бросил его в Тибура; он полетел со свистом, и перерезанный ремень устремился за ним. Тибур отпрыгнул, но недостаточно быстро. Молот ударил его в плечо. Скользящий удар, но Тибур упал.

Теперь я рассмеялся через пропасть.

Ведьма склонилась вперед, в ее взгляде изумление сменило задумчивость. Глаза ее больше не казались заманчивыми. Тибур смотрел на меня, стоя на коленях, и в лице его не было веселья.

По-прежнему крошечные дверцы открывались в моем мозгу. Они не верят, что я Двайану… Хай! Я покажу им. Я достал кожаный мешочек, раскрыл его. Вынул кольцо Калкру. Поднял его. В нем отразился зеленый свет. Зеленый камень, казалось, взорвался. Черный осьминог вырос…

– Я не Двайану? Посмотрите на это! Я не Двайану?

Я слышал женский крик. Этот голос мне знаком. Услышал, как меня зовет мужчина. Его голос я тоже знал. Маленькие дверцы закрывались, воспоминания, вызванные ими, мелькнули в них, прежде чем они успели закрыться…

Да ведь это кричит Эвали! И Джим зовет меня! Что с ними? Эвали смотрела на меня, вытянув руки. В ее карих глазах недоверие, ужас… и отвращение. И вокруг них ряд за рядом смыкались пигмеи, преграждая мне путь. Их копья и стрелы были нацелены на меня. Они свистели, как стая голодных змей, их лица исказила ненависть, глаза их не отрывались от кольца Калкру, которое я по-прежнему держал высоко поднятым.

Я увидел, как эта ненависть отразилась на лице Эвали, отвращение в ее взгляде усилилось.

– Эвали! – крикнул я и хотел броситься к ней… руки пигмеев, державшие копья, отошли назад для броска; стрелы задрожали на тетивах луков.

– Не двигайся, Лейф! Я иду! – крикнул Джим и прыгнул ко мне. И тут же его окружили пигмеи. Он покачнулся и исчез под ними.

– Эвали! – снова закричал я.

Я видел, как рассеивается отвращение; выражение страшного горя появилось на ее лице. Она отдала какой-то приказ.

Два десятка пигмеев, опустив копья и стрелы, бросились ко мне. Я тупо смотрел на них. Среди них я увидел Шри.

Они ударили меня, как живой таран. Меня отбросило назад. Ноги мои мелькнули в воздухе…

Пигмеи цеплялись мне за ноги, рвали их, как терьеры. Я перевалился через край Нансура.

КНИГА ВЕДЬМЫ

13. КАРАК

У меня хватило ума закрыть руками голову, и я полетел вниз ногами вперед. Этому помогло и то, что пигмеи цеплялись за ноги. Ударившись о воду, я погрузился в нее глубоко-глубоко. Существует мнение, что когда человек тонет, вся его жизнь мгновенно проносится перед его глазами, как в ускоренной киносъемке. Не знаю об этом ничего, но летел я к реке и погружался в нее быстрее, чем когда-либо в жизни.

Я сразу понял, что это Эвали приказала сбросить меня с моста. И пришел в дикую ярость. Почему она не подождала и не дала мне возможности объясниться насчет кольца? Потом я вспомнил, сколько у меня было таких возможностей, и я ни одной не воспользовался. Да и пигмеи не настроены были ждать, а Эвали удержала их копья и стрелы и дала мне возможность побороться за жизнь. Потом подумал, как глупо было показывать кольцо именно в этот момент. Я не мог винить малый народ, принявший меня за посланца Калкру. Я вновь увидел горе в глазах Эвали, и гнев мой бесследно исчез.

После чего мне в голову пришла вполне академическая идея, что молот Тибура объясняет легенду о Торе норвежцев и его молоте Мьеллнире, который всегда возвращался в его руку после броска; чтобы сделать это чудом, скальды опустили практичную деталь – ремень; вот еще одна связка между уйгурами или айжирами и асами; надо поговорить об этом с Джимом. И тут же я понял, что не смогу вернуться и поговорить с Джимом, потому что пигмеи определенно будут ждать меня и прогонят назад, к пиявкам, даже если я смогу добраться до их берега Нанбу. Если человек, погруженный в воду, может быть охвачен холодный потом, именно это произошло со мной при этой мысли. Я предпочту смерть от копий и стрел малого народа или даже от молота Тибура, чем перспективу попасть в эти сосущие пасти.