Записки наемника - Виктор Гончаров

В стране, как всегда, царил бардак, с тенденцией еще большего, если так можно выразиться, «обардачения». Обворовавшиеся партийные чиновники, заметая следы, срочно перекрашивались в закоренелых демократов или «уныривали» в создаваемые под защитой КГБ коммерческие структуры.

На политзанятиях нам доложили, что если дело так пойдет и дальше, то «дерьмократы» доберутся и до наших служб: надо быть готовыми ко всяким неожиданностям. Например, к тому, что армию резко сократят и придется переквалифицироваться. Но это токарь может переквалифицироваться, скажем, в слесаря или там водителя. А такие специалисты, каким являюсь Я, доложу вам без ложной скромности, не могут переквалифицироваться. Доберутся или не доберутся, меня это пока не волновало. Мне нужно было научиться безмятежно спать, беззаботно валяться на жарком песке, слоняться без цели по улицам и не шарахаться в темноте от летучей мыши.

Когда я поймал себя на том, что начал заглядываться на женщин, то понял: это качество опять вернулось в число моих недостатков, значит, дело пошло на лад. Ежедневная часовая физзарядка, контрастный душ, легкие пробежки возвращали моим истощенным перегрузками нервам их прежнюю работоспособность.

Что ни говори, а мне приятно было смотреть на эту девушку. Я лучше чувствовал себя – физически. Если бы я смог хоть чем-то помочь ей, то и морально чувствовал себя на высоте.

Я заприметил это греховное чудо еще в тамбуре своего вагона. Но тогда у меня было другое занятие. Я никак не мог выиграть в карты у прапорщика Советской Армии. Бродяга был силен во всех видах карточных азартных игр, которые знали мы оба, и которые знал только он.

Когда мы ехали в поезде, девушка частенько мило разговаривала с каким-то очкариком из нашего вагона. Кто это был, кем он являлся по отношению к девушке, для меня до сих пор остается секретом. Был ли это случайный разговорчивый попутчик, или добрый старый знакомый? Неизвестно.

Они составляли контраст, эта дамочка и очкарик. Не по их внешности, а по сигаретам. Дама курила «Мальборо», а очкарик смолил «Астру». И тем не менее у них находились общие темы для разговоров. Они то и дело, чуть ли не каждый час спешили через вагон – покурить вместе. Меня это начинало бесить. Но приходилось возвращаться к чертовому прапорщику. Я проигрывал ему уже месячную зарплату. Обычную, разумеется. В размерах зарплаты очкарика. Меня хоть это утешало. По сравнению с зарплатой какого-нибудь инженеришки или старшего научного сотрудника мое месячное денежное довольствие было намного большим. Кроме того, на меня был большой «отлаженный» спрос – за те месяцы блужданий по горам разных иностранных государств.

Возможно, вообще ни за какие деньги длинноногая милашка не станет так улыбаться мне, как она улыбалась очкарику. Но я надеялся. Я вообще никогда не теряю надежды.

Когда поезд приближался к месту моего прибытия в маленький абхазский городишко, заросший кустами олеандров, я видел, как все тот же очкарик, согнувшись дугой, тащил к выходу тяжеленную дорожную сумку. Он вытаскивал ее из вагона и тогда, когда поезд остановился. Потом мельком я заметил, что очкарик смылся, оставив даму наедине с ее внушительным багажом. И я подумал, что самое время познакомиться с очаровашкой. Необходимо ковать железо, пока оно было горячо, пока лето, а впереди – целый месяц беззаботного празднества, когда голова не забита ежедневными хлопотами, а утром, проснувшись, потягиваешься с таким хрустом, что сам этого пугаешься.

Обольстительная дама стояла на перроне и чего-то ждала. Вероятно, ее должны были встретить, но не встретили.

Я никуда не спешил. Куда мне спешить? Ведь я нынче отдыхаю после тяжелого времяпрепровождения в Афганистане. Теперь служба не мешает мне знакомиться с представительницами соблазнительного пола. Я в Союзе, я на родине, где нет войны, решены национальные проблемы, нет энергетического кризиса, нет и не может быть инфляции, а, познакомившись с дамой, я буду уверен, что она не бросит мне в ширинку лимонку.

– Девушка, нельзя ли чем-нибудь помочь? – я не корчил из себя галантного кавалера, но постарался быть как можно более мягким, хотя и в меру настойчивым.

– Нет. Меня сейчас встретят… – дамочка ответила чистым приятным голосом и поджала пухленькие губки. У нее оказался маленький рот, живые глаза, и она была довольно высокого роста: почти с меня. Правда, ей помогали и высокие тонкие каблуки.

– Девушка, неужели я похож на похитителя чемоданов? – продолжал я свою атаку.

– Мне кажется, вы больше похожи на похитителя дамских сердец, – пошутила девушка, – а так как мое сердце давно похищено, то я очень сожалею…

– Девушка, я вам помогу добраться до первого транспортного средства. Подсоблю хотя бы пройти через вокзал, на стоянку такси… – я поставил свою сумку у ног, и протянул руку к ремням ее багажа. – А с другой стороны, почему бы мне не познакомиться с такой очаровательной дамой, каковой являетесь вы? Именно для этого я, может, и приехал сюда, – я не переставая говорил. Моя рука все более уверенно тянулась к ремням ее сумки. Я взял эти ремешки в ладонь, потянул их и… почувствовал, что сумка не сдвигается с места, В сумке явно лежали не одна, а две тридцатидвухкилограммовые гири.

– Слушай, не свалил бы ты в сторону? – неожиданно резко произнесла девушка, глядя в упор, пытаясь вырвать ремни своей сумки из моих рук.

– Понял, не дурак, – игривым тоном сказал я, не желая обострять обстановку и совсем не позорно ретировался метров на сто. Сел на скамейке с таким видом, будто бы за мной вот-вот подъедет личный шофер на «Роллс-ройсе». И стал ждать, кто же все-таки встретит девушку? Я не боялся нарваться на неприятности, поскольку слишком свежи были мои афганские впечатления и навыки. Но девушку они, похоже, не заинтересуют.

Я купил вчерашнюю московскую газету и сидел теперь в тени, а дама пеклась на палящем солнце. Я даже на некоторое время забыл о существовании этой мадам, вчитавшись в газету, которую, правда, уже читал в поезде. А когда поднял глаза, то увидел, что Девушка, согнувшись в три погибели, пытается тащить свою сумку. Ей это было, конечно, не под силу, и она остановилась. Тут мне стало жутко "интересно, а что же у нее в сумке?

Там могли быть книги – томов двенадцать БСЭ, либо почти все ПСС, или банок пять-шесть консервированных огурцов; в крайнем случае, килограммов двадцать-тридцать твердокопченой колбасы. Неужели здесь, в благословенном краю с плодородной почвой и тучными пастбищами не найдется настоящего джигита, который угостил бы такую даму сочным кусочком настоящего шашлыка? Я расправил грудь и поднялся.

Девушка все еще стояла в одиночестве. Вереницы людей проходили туда-сюда, и не находилось никого, кто бы помог ей управиться с поклажей.

Тогда я снова подошел к ней. Бровки ее удивленно изогнулись, но лицо казалось недовольным.

– Девушка, вы меня простите, я не хочу показаться слишком назойливым, но вам в одиночку не справиться с этим грузом. Поэтому давайте я вам все же помогу, – на устах у меня был мед.

– Да нет, за мной приедут… Меня встретят… Не надо… – девушка явно нервничала, и прежней уверенности в ней не наблюдалось.

Несмотря на протесты, я перебросил свою сумку через плечо и вновь попытался завладеть ее сумкой. Милашка ненавистным взглядом отшила меня. Ладно, сказала бы что-нибудь обидное, а то просто глянула, как огнем обожгла. Мне опять пришлось ретироваться.

Девушка снова с большим напряжением оторвала сумку от земли и поволокла. Через метров двадцать она неожиданно бросила ее и со злостью топнула ногой.

Она была прекрасна во гневе, чем еще больше разожгла и мое любопытство, и мое мужское достоинство. Я медленно подошел к ней. Молча потянул ремни сумки из ее рук. На этот раз красотка смирилась.

Сумка действительно была чертовски тяжелой. Но я не позволял себе иронизировать над этим.

– Пройдем к стоянке такси? – осторожно предложил я, понимая, что всякое неловкое слово может вызвать новый взрыв упрямства.

– Ни в коем случае! И вообще, чего ты привязался ко мне? Мало тебе других девушек? Посмотри вокруг, сколько их! – и она указала глазами на сновавшие толпы разодетых в легкие пестрые платья девиц. Их было так много, как птиц на птичьем базаре. Среди них – и высокие, и низкорослые, и худые, и толстушки, и мрачные, и хохотуньи. Глаза уставали, когда глядели на это внутривидовое разнообразие.

– Да, девушек много, согласен. Но согласитесь и вы, что среди них нет более симпатичной… – сказал я вкрадчивым голосом, и глазами указал на нее. Комплимент был из разряда опереточных, но всегда действовал безотказно, как «Калашников» советского производства.

– О Боже! Ты часом не псих? – воскликнула девушка, уже с неподдельной жалостью глядя на меня.

Мне стало стыдно. Зачем я вяжусь к этой даме? Раз нет, значит нет. Обидно, конечно, что тебя отшивают. Но свет не сошелся клином на вот этих надутых губках. Я пробормотал: