Земля Ольховского. Тайны чужого мира. Kнига вторая - Константин Колчигин

– Что это с доктором? – недоуменно поглядывая то на меня, то на Козырева спросил Огнев. – Истерика, что ли?

– Накатило! – отмахнулся я, мысленно перебирая все возможные в наших условиях другие варианты ошейника. Мой заместитель, недолго думая, подхватил стоявшее на носовой платформе большое (пятнадцатилитровое), полное до краев ведро с водой и выплеснул его на врача. Хохот мгновенно стих: доктор подскочил на месте, сначала было замер, а потом почти сразу наклонил голову набок и запрыгал на одной ноге – вода попала в ухо… Настала моя очередь смеяться, но я даже не улыбнулся – любой из нас мог оказаться в подобной ситуации, и нечего было ее усугублять, делая из человека посмешище…

– Ты что делаешь, Иван Ильич?! – наконец освободив ухо, завопил Козырев. – Крыша поехала?!

– Ты бы свой гогот со стороны послушал, Олег Сергеевич! – тоже повышенным тоном отозвался Огнев. – Жара, видно, на тебя подействовала!

Дальше разбираться я им не позволил – велел немедленно замолчать тому и другому, а потом сам пояснил ситуацию. После некоторой паузы (теперь весь наш коллектив находился здесь) мой заместитель попросил прощения у врача, а тот, в свою очередь, обратился с извинениями уже ко мне. К этому времени Наташа успела накрыть на стол и позвала всех обедать. Мои подчиненные вымыли руки (мой пример) и уселись на свои места, а доктор, переодевшись во все сухое, через несколько минут присоединился к нам. За обедом никто и словом не упомянул о только что минувшем инциденте, а в сдержанных разговорах был лишь обмен мнениями по поводу приготовленных Володей и Наташей блюдах: наваристой ухе, жареной-вареной осетрине и поджаренному ломтиками мясе травоядного ящера.

– Вы уж простите, Николай Александрович! – уже за чаем вновь повинился врач. – Не над вами, упаси Бог, конечно, смеялся, просто шеи у наших собак совершенно необъятные, брючным ремнем не обхватишь…

– Можешь, Олег Сергеевич, не извиняться! – отозвался я, думая о том, все ли я захватил в предстоящую поездку. – Я сразу понял причину твоего веселья! Однако впредь будь посдержанней: добро – водой окатили, а могут и поленом угостить!

После обеда я отправил своего заместителя и доктора (пусть пообщаются наедине) на огород, поручив им набрать свежих овощей, Петра и Сергея попросил разобрать мой походный спортивный комплекс, находящийся на крыше «Дредноута» и отнести его к лодке, Наташу отпустил собирать личные вещи, а Володе, который принялся убирать со стола и с помощью Александра мыть посуду, велел прихватить для нас в дорогу всю необходимую посуду (малый котелок, сковородку, миски), помимо моего личного походного набора. В своем помещении я выпустил из надувного матраца воздух, свернул его вместе с одеялами и покрывалами, прихватил собранную сумку и перенес все к лодке. Затем откинул люк носового багажника и старательно уложил все это, оставляя достаточно места для вещей своих подчиненных, а потом в рубке вдоль правого борта закрепил аккуратно сложенный спортивный комплекс и тут же положил теперь пустые мешки под песок. В это время подошла Наташа в сопровождении Сергея, который принес ее вещи – мне вспомнилось в эту минуту, что девчонка была из очень состоятельной семьи, и для нее было совершенно естественным прибегать к помощи собственных служащих, в категорию которых как-то постепенно стали переходить и мои люди… Я кивнул Сергею на нос лодки, и он, шлепая сапожищами по воде (из-за мелководья груженая лодка стояла в нескольких метрах от берега), подошел ко мне и сложил весь груз на палубе. Я послал мужика за двумя бачками с родниковой водой, что стояли на кормовой платформе «Дредноута», уложил в багажник вещи своей помощницы и только тогда повернулся к ней. Наташа была в своей любимой кремового цвета юбке, открывающей треть бедра, белой блузке в бледно-желтые колечки и своих новеньких сапожках до колен – выглядела очень эффектно, и я даже позволил себе с полминуты полюбоваться девчонкой…

– Вы можете занять свое место! – наконец с невольной улыбкой сказал я. – И устроиться поудобнее…

– А можно… как в Городе? – как-то неуверенно спросила она и смущенно улыбнулась. – Кажется, пора освежить впечатления…

– Вам или мне? – все же спросил я, подходя к девчонке и подхватывая ее на руки.

– И вам, и мне! – тихо отозвалась она, придерживаясь за мою шею.

Осторожно ступая по воде (упасть было бы сейчас совсем некстати), я поднес свою помощницу к самой корме и поставил девушку на крышки моторного отсека. Наташа быстро наклонилась и звонко чмокнула меня в щеку, а потом, одновременно ловко придерживая свои роскошные волосы и пышную юбку, пробралась на переднее правое сиденье. Я позвал Адмирала и, когда он подбежал к кромке влажного песка, выразительно похлопал по борту лодки. Разбрызгивая воду, пес подскочил ко мне и запрыгнул на корму, а потом (его позвала Наташа) занял предназначенное для него место в рубке. Подошел Володя со своими вещами и всей необходимой посудой, и я тут же уложил все, что он принес в носовой отсек, а потом сунул туда один из двух бачков с питьевой водой, которые подал мне Сергей и захлопнул крышку. Тем временем наш юнга тоже забрался в лодку, и я передал ему второй бачок, а следом за ним – солидный запас овощей, принесенных Огневым и доктором: большое ведро красных и бурых томатов, точно такое же ведро с огурцами, несколько пучков лука, редиски и другой зелени. Все это пришлось распихивать по углам рубки, и от этого пассажирам пришлось сильно потесниться. Управившись с погрузкой и размещением своих подчиненных, я подошел к стоявшим у самой воды остальным своим людям.

– Когда ждать-то вас, Николай Александрович? – спросил мой заместитель, уже привычно потирая бороду. – Опоздаете – на выручку сразу двинемся!

– Думаю, дней восемь-десять! – отозвался я и с нарочитой строгостью добавил. – С помощью не спешите, а то как бы мне вас самих выручать не пришлось! И запомни, Иван Ильич: ничего не взрывать, на скалы не лазить и в одиночку – ни шагу!

Огнев рассеянно кивнул, все еще теребя бороду – чувствовалось, не хотел отпускать своего руководителя и его молоденьких служащих. Стянув перчатку, я подал руку своему заместителю, доктору, а потом и остальным мужикам, которые в смущении переминались с ноги на ногу.

Потом я вернулся к лодке, взявшись за носовой рым, привычно (в прошлом делал это сотни раз) толкнул ее на более глубокое место еще до того, как вода подобралась к отворотам моих высоких сапог, легко вскочил на носовую палубу, прошел вдоль борта, придерживаясь за поручни рубки, на корму и, щелкнув замком подвески, опустил двигатель в воду (из-за большой нагрузки самоотливный рецесс сквозь шпигаты по верхний край транца сразу наполнился водой). Мотор завелся со второй попытки, и я торопливо перебрался через Адмирала, расположившегося почему-то прямо в проходе, а не у борта, к водительскому креслу, чтобы убрать обороты со стартовых до минимальных. Устроившись на кресле поудобней (это было непросто – в ногах стоял канистры с бензином и ведра с овощами), я сдвинул боковое стекло со стороны водительского сиденья, махнул рукой своим людям на берегу и включил передний ход, почти сразу чуть добавив обороты. Глубина по эхолоту была минимальной – около одного метра, поэтому я, все также на малых оборотах, осторожно развернул перегруженную лодку и направил ее к выходу из нашего уютного залива. Взглянув на Наташу, которая сразу радостно улыбнулась мне – настроение у девчонки было превосходным, я оглянулся на Володю – парню было не слишком-то удобно на заднем сиденье – не хватало места для ног, а потом посмотрел и на Адмирала, ухитрившегося занять две трети ширины рубки. Сквозь распахнутые настежь двери были еще хорошо видны мои люди на берегу и внушительный «Дредноут» за ними, но я обратил внимание совсем на другое: поперечная кормовая волна казалось непривычно высокой – лодка слишком глубоко сидела в воде, и у меня даже мелькнула желание выбросить за борт часть канистр с топливом, потому что при такой загрузке даже небольшое волнение могло оказаться роковым… Я прибавил обороты до средних, и мотор тяжело загудел, с трудом разгоняя нагруженное сверх всякой меры суденышко. Мы миновали неширокий пролив среди высоченных скалистых стен и оказались на просторе Восточного моря. Плавно положив штурвал на левый борт, я направил мотолодку на запад, решив держаться в сотне-другой метров от берега, а потом стал медленно прибавлять обороты. Еще на нашей стоянке, оценивая возможности двигателя, оснащенного грузовым винтом, и степень загруженности лодки, я решил, что мы можем первоначально рассчитывать на ход в переходном (между глиссирующим и водоизмещающем режимах) режиме – в пределах восемнадцати-двадцати километров в час. Однако я не учел возможностей полированного гребного винта – двигатель через несколько минут набрал номинальные обороты и уверенно вывел мотолодку на глиссирование. Опасная поперечная волна, поднимавшаяся выше капота двигателя, немедленно ушла вниз и исчезла за кормой, а скорость по спидометру (не знаю, конечно, насколько он точно был выставлен) достигла двадцати пяти километров в час. Я даже невольно вздохнул и тоже улыбнулся уже начинавшей с тревогой поглядывать на меня Наташе – начало нашего плавания теперь не казалось таким же рискованным, как еще лишь несколько минут назад. На мгновение мне вдруг вспомнилась неизмеримо далекая собственная юность – сейчас я сидел за штурвалом точно такой же моторной лодки, как в те безвозвратно ушедшие годы, вот только вместо Солнца здесь светил неизменно стоявший в зените оранжевый Агни, и мы плыли по лазурно-синему морю чужого мира под его темно-синим небом…